Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
31 декабря. Вечерние прогулки по городу уже стали частью моей жизни, ну, по крайне мере, они неотъемлемая "глава" моего дня. Даже как-то удлиняют день, потому что после них я чувствую себя посвежевшим, словно набрался сил, проходя по привычному своему маршруту до вокзала. А по дороге то огромная, сверкающая огнями новогодняя елка и Двина, сжатая льдами. А не успею опомниться - и елка погасла, и площадь опустела… И вот уже промелькнула весна, закончилось лето и я шагаю, шурша облетевшими листьями, которые щедро рассыпаны под ногами, залетая бог весть откуда и нисколько не напоминая другую полувьюжную пору, когда сыпался на меня, цепляясь за волосы и даже за усы, тополиный пух. А потом началась багряная метель. А за ней - белая, снежная. Как этой зимой, настоящей зимой, по которой за последние годы мы все уже просто соскучились. С обильными снегопадами, с морозами. Давно этого не было. Но маршрут мой не изменяется. Все та же дорога из прошлого - через настоящее - в будущее… Вечерние прогулки. Может, это название для книги?
1978
2 января. Сегодня – 80 лет маме. Успел еще в декабре съездить и отметить в Наровле, потому что точной даты она не знает, как и папа.
3 января. У дней, как у людей, свои черты лица. Бывают дни бледней трусливого бойца… Сколько бледного невыразительного в днях жизни, а окраска, цвет минут и часов зависят от нас. Надо окрасить, превратить будни в праздники.
7 января. На стенде в сквере - "В. р.". Рецензия на "Подорожную": "Далекое-близкое", учитель И. Демидович.
18 января. Позавчера вечером приехала большая группа руководителей творческих организаций: В. Туров, Ю. Семеняка, Н. Еременко, художники, писатели вместе с зав. отделом культуры ЦК КПБ А. Петрашкевичем. Встретились в горкоме, перекинулись ничего не значащими словами приветствий: Шамякин, Панченко, Осипенко, Буравкин. Вчера утром во Дворце культуры полный зал, который после перерыва "ополовинел". Очень длинные выступления. Я читал и о Шагале, выделив: "признать иль не признать на родине его". Дошло ли до аудитории? Подписывал "Подорожную". Шамякин открыл ее и на виду у всех после перерыва читал до конца собрания-утренника.
20 января. В "Сов. Бел." - вчера маленькая рецензия на "Подорожную". По словам Аркадия Шульмана, такую сделали из его большой, оставив 30 строк, но сохранились упоминания о Пушкине, Лажечникове и "родился и возмужал здесь художник с мировым именем Марк Шагал. Многие известные всей стране люди вписали в историю тысячелетнего города яркие, незабываемые страницы. Эта книга заинтересует многих читателей".
Открытка от Алены Василевич: "Милый Симанович! Я виновата перед Вами бесконечно! Спасибо за книгу - она прелесть!!! Теперь я еще раз перечитала ее одним духом. Она не стала хуже от того, что Вы имели повод остаться мною недовольным. И вообще напишите еще нам одну книжку". Сколько же воды должно было утечь (и нервов и… крови), чтобы после всего, что было (перенесение из плана в план, злые высказывания по телефону, что "должен же кто-то сказать правду о рукописи"), А. В. прислала такую открытку.
26 января. С Алексеем Кейзаровым выступаем от Бюро пропаганды в Копыли. Сегодня газик райгазеты (после выступления в редакции: "жизнь-документ-литература") увез нас в красивые места.
Когда я буду стариться, приеду я сюда. Ах, Старица, ах, Старица, озерная вода.
Подвезли к школе. В учительской - молодые училки. Разговорились. Они - о себе: откуда, где учились, большинство в Минске. Я: "Неужели никто не учился в Витебске?" - "Да есть один". - "Кто?" - Р"ублевский Сергей!" Я: "Зовите его с урока скорей!" Привели! Заставил выступать с нами, подарил книжку: "Приехал я в один из дней к тебе, мой друг крылатый. Родной Сергей, вернись скорей во отчие пенаты!"
27 января. Деревня Тимковичи. Родина Кузьмы Чорного. В школе долго водили по музею - гордости учителей и учеников. Рассказал им о том, что у них не отмечено: в 1941 на сцене театра в Витебске была поставлена пьеса "Иринка" – и ее автор Кузьма Чорный приезжал, сидел на репетициях и даже писал отсюда письма. Очень холодно. Замерзли. Еле отогрела потом директор школы, привела в столовую, где быстренько поставила на стол все горячее и бутылку водки. На газике возвращались под песенку, которую я помнил по выступлениям с Адамам Русаком: "А ў Капылі на гары заігралі дудары".
3 февраля. Бесконечные проблемы на телестудии. Объединенный отдел, который "подо мной", радио и теле, авторы, подчинение главному редактору, который назначен обкомом и который ни черта нe смыслит в художественном вещании.
14 февраля. В Могилеве с Ремом - от Бюро. Особенно хорошо у книголюбов. И маленькая история. Повели нас в ресторан ужинать, но нет мест и не пускают. И тогда я объявляю Рема писателем из Болгарии - и он говорит на болгарском, я - поэт-переводчик, а руководители клуба книголюбов - "принимающая сторона". И нас, конечно, пускают…
22 февраля. Три дня сижу в Минске на семинаре журналистов, пишущих на темы литературы и искусства. Слушаю (и не очень) всякие доклады и выступления в Доме кино: "Литературно-художественная критика в период развитого социализма" (Романов, Баскаков, Капралов, Львов-Анохин). Беседую с Юлией Чурко. Ей на книжке: "Юродствуют докладчики, лукавят и юлят, и я вздыхаю вкрадчиво, я лишь соседке рад".
24 февраля. Пришел в издательство. Договорился, что выдадут расчет за книжку и отмечу с редакцией. Но неожиданно сам стал гостем: Бородулин праздновал свой день, принес бутылки, бутерброды – и прямо в редакции – сабантуй, а Гриша бегал и приводил еще кого-то и еще кого-то, пили, гуторили обо всем на свете: Миша Герчик, Володя Павлов, Вадим Спринчан, другие издательские. А меня за бутылкой не выпустили, сказали: "В другой раз ты будешь отмечать".
26 февраля. Продавщица книжного Анна: "Вы знаете, у меня украли Вашу книгу. Представляете, целая полка поэзии, а украли Вашу". Понимаю, что это ничего не значит, могли украсть любую. А все-таки… И не стыдно сознаваться: еще кому-то моя книжка нужна. Еще кто-то прочтет
