Стеклянный город - Мария Сергеевна Руднева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вот, что я выяснил. — Дроссельфлауэр уже не стоял у часов — он ходил по узкой площадке и говорил, широко размахивая руками: — Волшебство имеет свою закономерность. Его принципы понятны, просты и легко выводятся для каждой сказки. За очарованием слов и сюжетов я видел главное — законы! Законы волшебства ничем не отличаются от математических! Так мне открылась истина — магия это математика. Как и искусство. Как и архитектура, которая, как известно, всего лишь искусство, внутри которого мы живем. Математика лежала в основе всего, и не было ни единого человека на свете, который сказал бы мне, что волшебства не существует: хотя бы потому, что свою тайну, свое знание я берег и крепко держал у сердца.
Он выдержал паузу, но не услышал от Меган ни вопроса, ни ответа — она просто молча смотрела на него, напряженная, яростная.
— Меган, моя милая Меган, ты когда-нибудь думала о том, что все твои мечты могут быть реализованы с помощью магии?
— Я не верю в волшебство! — крикнула Меган. — Это чушь!
Дроссельфлауэр усмехнулся.
— Что ж… Значит, все вокруг не существует?
— Сон, бред, наркотики. — Меган забилась в тугих путах, жмурясь от отчаяния. — Не волшебство! Не бывает волшебных скрипок и заколдованных часов!..
— Не бывает! — кивнул Дроссельфлауэр. — Они лишь приобретают особые свойства в результате частого использования волшебства. А изначально все это — просто красивые предметы, созданные великими гениями своего времени. А то, что ты называешь волшебством, — всего лишь открытые мной закономерности.
Меган смотрела на него, широко распахнув глаза.
— Все реально, Меган, — жестко произнес он. — Все реально.
Он сам долго не мог поверить в реальность собственных открытий. Да и поделиться ему было не с кем — разве что с собственным дневником, который приходилось тщательно прятать от отца. Ведь никогда не было ясно, когда именно на него сойдет педагогический порыв, и он примется наверстывать упущенные годы. К этому моменту отец постоянно брал Дроссельфлауэра с собой — не отпустил в университет так же, как ранее не отпустил в школу, считая, что на практике сын обучится всему намного быстрее и качественнее. И Дроссельфлауэр учился. У него действительно получалось создавать прекрасное: он видел красоту и мог воплотить ее в камне, мраморе, кирпиче и стекле. Но отец всегда оставался недоволен его работой.
— Вечно ворчал, что за мной приходится переделывать. И превозносил готику превыше всего остального! — Дроссельфлауэр всплеснул руками. — Мир меняется! Становится совершенно другим! Разве можно так упираться в прошлое? Ведь будущее не остановить. Когда мы мечтаем — мы все планируем и выстраиваем возможные варианты будущего. И невозможные — вот последние я всегда и стремился воплотить.
Воплотить удалось далеко не сразу. Помогла случайность, чудовищная, роковая случайность, которая в корне изменила жизнь не только самого Дроссельфлауэра, но и сотен других юношей и девушек, которые умели, хотели и по-настоящему желали мечтать.
Отец отправил его по рабочим делам в один из сотен маленьких, скучных, одинаковых европейских городков. Дроссельфлауэр приехал в город, а вот уехать из него уже не смог.
— Так же, как и вы, моя дорогая, я застрял здесь. Я был первым пассажиром поезда, в котором пропадают люди, который появляется ниоткуда и исчезает никуда. Звучит, как жуткая сказка о городке в горах? Но на самом деле, это чудесно. Не желай Марблит преобразиться с моей помощью, поезд не привез бы меня сюда, я уверен.
— Что это был за город? — в отчаянии спросила Меган. — Как он назывался?
Дроссельфлауэр пожал плечами.
— Я не помню. Забыл за давностью лет. Это давно уже не имеет значения. Я дал ему имя: Марблит, в честь тех замечательных стеклянных шариков, марблов, которые, конечно, привез с собой. Я сделал их основной валютой своего прекрасного нового мира, решив навсегда отринуть деньги. Ведь деньги разрушают семьи, отнимают любовь!
— Вы просто потерянный ребенок, — прошептала Меган. — Недолюбленный и нереализовавшийся…
— Вот здесь вы не правы, леди. Я реализовался — как мэр города Марблита. И эта судьба — лучшее, что со мной было!
— Но откуда все это? Как случилось это превращение? — Меган чувствовала, что не стоит задавать вопросы и поддерживать этот безумный огонек в его глазах, но остановиться уже не могла. — Зачем вам я?
— Именно затем, чтобы преображение продолжалось! — торжествующе произнес Дроссельфлауэр. — Ведь Марблит питается мечтами и снами. Он начал это делать задолго до меня… О, мастер Гануш сам не подозревал, как именно защитил своих беглецов. Но именно я придал ему форму, наполнил смыслом и содержанием. Образцовый сказочный город… Разве мог я сделать его таким только своей фантазией? Я прекрасный архитектор, но мне нужен был материал. Сны местных жителей о лучшей жизни… Это и стало топливом.
— Вы… Вы превратили их в то, кем они заявляются? Кип, Томми, фонарщик… они все были нормальными людьми?!
Дроссельфлауэр равнодушно пожал плечами.
— Они и сейчас нормальные люди. Просто без постоянной необходимости искать способы выжить. У них есть свое дело, и нет необходимости в деньгах. Они признаны и любимы городом.
— Да они… они как лубочные картинки! Как персонажи в книгах. У них хоть выбор свой есть?
— У всех есть выбор, — ответил Дроссельфлауэр. — Я всегда спрашивал, чего они хотят.
— Но… как?
— Музыка, моя дорогая, прекрасная наука. За это я благодарен отцу: по крайней мере, этому он меня научил. Когда я обнаружил, что магия этой реальности позволяет мне, используя скрипку, входить в сны людей и материализовывать их желания, я пришел в восторг. Со временем мне удалось модернизировать эти часы… — Он любовно погладил механизм мастера Гануша по блестящему корпусу. — Конечно, мне помогли. Мои друзья, которые так же, как и я, мечтали о сказке и воплощении
