Потаенная девушка - Кен Лю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, в этих словах не было ничего оригинального. Генри Дэвид Торо[67] первым написал их ровно за восемьсот лет до этого в пригороде Бостона.
Однако, в отличие от Торо, заявления которого частенько звучали мизантропически, Аса проводила в одиночестве столько же времени, сколько и среди людей[68].
* * *Выдержки из «По воле волн», Асы <кит> – <язык>-π:
Легендарного острова Сингапур больше не существует. Однако идея Сингапура живет.
Плавучие семейные жилища связаны между собой прочными клановыми цепочками, переплетенными в единый огромный город-плот. Сверху город похож на сгусток водорослей, состоящий из металла и пластика, унизанный сверкающими жемчужинами, росинками и воздушными пузырями – прозрачными куполами и солнечными коллекторами жилищ.
Объединение беженцев Сингапура такое огромное, что можно пройти сотни километров от места ушедшего под воду Куала-Лумпура до все еще возвышающихся над водой островов Суматры, не замочив ноги (хотя мало кому захочется это сделать, поскольку воздух снаружи слишком горячий для жизни человека).
Когда приближаются тайфуны, что в здешних широтах случается практически непрерывно, все клановые цепочки разъединяются и уходят под воду, чтобы переждать сильное волнение. Частенько беженцы исчисляют время не днями и ночами, а «над водой» и «под водой».
Воздух внутри жилищ пропитан тысячью запахов, которые сразили бы наповал жителя стерильных венерианских станций и куполов с регулируемым климатом, распространенных в высоких широтах. Чар квай теов[69], дизельные выхлопы, бак кут тех[70], продукты человеческой жизнедеятельности, свежая рыба, катонг-лакса[71], благовония с ароматом манго, лепешки из муки хлебного дерева, айам-пеньет[72], горелая изоляция, ми-горенг[73], роти-прата[74], рециркулированный воздух, насыщенный морской солью, наси-лемак[75], чар-сию[76] – эта пьянящая смесь знакома беженцам с рождения, а пришлые так и не могут к ней привыкнуть.
Жизнь в Объединении беженцев – шумная, тесная, полная насилия. Заразные болезни периодически выкашивают население, и средняя продолжительность жизни короткая. То обстоятельство, что беженцы до сих пор не имеют гражданства какой-либо страны, на протяжении стольких поколений после войн, лишивших их предков родины, похоже, делает невозможным решение этой проблемы со стороны Развитых стран (этот старинный термин, сложившийся на протяжении столетий, никогда не был синонимом высокой нравственности). Именно Развитые страны отравляли планету дольше всех и сильнее всех, и именно Развитые страны пошли войной на Индию и Китай, дерзнувшие пойти по их стопам.
Я опечалена увиденным. Столько людей упорно цепляются за жизнь в этой тонкой прослойке между водой и небом. Даже в таком месте, непригодном для обитания человека, люди живут, упорно, как ракушки, облепившие волноломы, которые можно увидеть в отлив. А что можно сказать про беженцев во внутренних пустынях Азии, живущих подобно кротам в подземных лабиринтах? Что можно сказать про другие плавучие общины у берегов Африки и Центральной Америки? Они чудом выживают исключительно благодаря силе воли.
Пусть человечество проложило дорогу к звездам, но мы уничтожили свою родную планету. Вот о чем уже целую вечность скорбят борцы за спасение природы.
– А с чего вы взяли, что у нас какие-то трудности, требующие решения? – спросил у меня подросток, с которым я произвела мену. (Я дала ему упаковку антибиотиков, а он накормил меня рисом с курицей.) – Ушедший под воду Сингапур был когда-то частью Развитого мира, мы – нет. Мы не называем себя беженцами, это вы нас так называете. Это наш дом. Мы здесь живем.
В ту ночь я не могла заснуть.
«Это наш дом. Мы здесь живем».
* * *Продолжительный экономический спад в значительной части Северной Америки привел к упадку транспортной сети пневматических труб, связывавших города, расположенные под куполами с регулируемым климатом, которой когда-то славился этот регион. Поэтому в наши дни до Массачусетского моря проще всего добраться по воде.
Я отправился к берегам благословенной Исландии на круизном лайнере, следующем к побережью Федерации Приморских провинций и штатов (ноябрь – лучшее время для посещения этого региона, поскольку в летние месяцы там слишком жарко) и затем, оказавшись в Актоне, нанял лодку, которая должна была доставить меня в гости к Асе в ее плавучее жилище.
– Вы бывали на Марсе? – спросил у меня Джимми, мой провожатый. Это был парень лет двадцати с небольшим, коренастый, загорелый, с щербатым ртом, обнажавшимся, когда он улыбался.
– Бывал, – подтвердил я.
– Там тепло? – продолжал Джимми.
– Не настолько, чтобы длительное время находиться вне купола, – сказал я, вспоминая свое последнее посещение Уотни-Сити на Acidalia Planetia[77].
– Я бы хотел перебраться туда, когда там все будет готово, – сказал Джимми.
– Ты не будешь скучать по родному дому? – спросил я.
Джимми пожал плечами.
– Дом – там, где есть работа.
Всем известно, что благодаря постоянной бомбардировке поверхности Марса кометами, изъятыми из облака Оорта[78], и увеличению мощности солнечного излучения вследствие разворачивания солнечных парусов (оба этих масштабных инженерных проекта начались столетия назад) удалось повысить температуру Марса в достаточной степени, чтобы растопить полярные шапки сухого льда и начать заново кругооборот воды. Разведение растений, осуществляющих фотосинтез, медленно превращает атмосферу планеты в нечто пригодное для дыхания. Пока что это самое начало, но есть все основания предположить, что через два-три поколения сбудется давняя мечта человечества и Марс станет обитаемым. Так что Джимми если и отправится на Марс, то только в качестве туриста, а вот его дети уже смогут туда перебраться.
Пока наша лодка приближалась к полусфере, качающейся на волнах вдалеке, я спросил у Джимми, что он думает о самой известной в мире отшельнице, которая недавно вернулась в Массачусетское море, откуда когда-то начала свое кругосветное путешествие.
– Она привлекает туристов, – ответил Джимми, стараясь сохранить свой тон нейтральным.
Издание сборника записей Асы о ее плавании над развалинами древних городов, ушедших под воду, было сенсацией, не поддающейся объяснению. Она упорно отказывается от использования высокопроизводительной записи и даже от старой доброй видеографии, излагая свои впечатления в субъективных эссе, написанных цветистым языком, который кажется анахроничным и в то же время вечным. Одни назвали ее книгу смелой и оригинальной, другие сочли ее показной и неестественной.
Аса даже не пыталась спорить со своими критиками. «Виднейшие представители дзен-буддизма утверждали, что лучшим местом для отшельника, желающего обрести покой, является людская толпа», – написала она. И можно буквально услышать полный отвращения стон, которым встретили ее недоброжелатели этот изысканный, неуловимый мистицизм.
Многие обвиняли Асу в том, что она пропагандирует «туризм по местам обитания беженцев», вместо того чтобы искать пути решения проблемы, а кое-кто утверждал, что она просто предается извечному занятию интеллектуалов из привилегированных слоев общества, навещая тех, кому не повезло в жизни, претендуя на то, что говорит от их
