Потаенная девушка - Кен Лю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но все не обязательно должно быть именно так, – возразила Мэдди. – Мы с бабушкой выращиваем помидоры сами, и ничего такого нам не нужно.
– Тем, что вырастет в огороде за домом, миллиарды людей не прокормить, – сказала Пелена. – Ностальгия по «Саду, которого никогда не существовало», крайне опасна. Подавляющее большинство населения Земли зависит от хрупкой, требующей колоссальной энергии инфраструктуры цивилизации. И страшное заблуждение думать, что можно обойтись без этого.
Мэдди вспомнила слова своей матери. «Мир стал слишком хрупким и уязвимым, чтобы рассчитывать только на людей».
– Мир атомов не только очень расточителен, он также ограничен, – снова заговорил Адам. – Загруженные в центр данных, мы можем жить там, где пожелаем, и пользоваться всем, чем только захотим. Единственным ограничением будет собственное воображение. Мы можем испытать то, что не способны дать нам органы чувств: жить во многих измерениях, готовить невозможные блюда, владеть мирами, бесконечными, как острова в дельте Ганга.
«Мир, не знающий ограничений, – подумала Мэдди. – Мир без богатых и бедных, без противоречий, порожденных правом собственности. Мир без смерти, без увядания, без пределов, налагаемых закостенелой материей». Именно к такому существованию всегда стремилось человечество.
– А вы не скучаете по реальному миру? – спросила Мэдди, вспоминая про уязвимое место, существовавшее в сердце всех богов.
– Изучая богов, мы обнаружили то же самое, что и ты, – сказал Адам. – Ностальгия является смертельной болезнью. Когда на заре индустриальной эпохи крестьяне пришли на заводы, вероятно, они так же испытывали ностальгию по своему неэффективному миру сельского хозяйства, едва позволяющего сводить концы с концами. Но мы должны быть открыты для перемен, адаптации, поиска нового пути в этом суровом мире. Твоего отца насильно загнали сюда под угрозой смерти, но я, напротив, здесь по своей воле. Мне неведома ностальгия. Вот в чем главное отличие.
– Он прав, – подхватила Пелена. – И наш отец тоже это понимал. Быть может, вот почему он и другие боги родили меня – посмотреть, является ли их ностальгия такой же неизбежной, как смерть. Они так и не смогли полностью приспособиться к этому новому миру; но, может быть, их дети смогут. В каком-то смысле папа родил меня, потому что в глубине души хотел, чтобы и ты жила здесь вместе с ним.
Замечание Пелены показалось Мэдди предательством, но она не могла понять почему.
– Это следующий этап эволюции человечества, – продолжал Адам. – Наш мир не стал совершенным, однако он гораздо ближе к совершенству, чем все то, о чем когда-либо мечтали люди. Человечество жаждет открывать новые миры, а сейчас этих миров стало бесконечно много. И во всех них мы будем править, как настоящие боги.
* * *Мэдди сняла шлем виртуальной реальности. После ярких и сочных красок цифрового мира мир физический показался ей унылым и тусклым.
Она представила себе центр данных, населенный сознанием миллионов людей. «Поможет ли это людям сблизиться, чтобы они обладали всей вселенной, не зная ограничений? Или, напротив, новый мир разобщит людей, и каждый будет жить в своем собственном обособленном мирке, повелитель бесконечного пространства?»
Подняв руки, Мэдди обратила внимание на то, что они покрылись морщинами, стали руками взрослой женщины, а не подростка.
После небольшой паузы Пелена подкатила к ней и взяла ее за руки.
– Мы будем оберегать друг друга, – сказала она. – Обязательно!
Они держались за руки в темноте, сестры, человек и постчеловек, дожидаясь прихода нового дня.
Воспоминания о моей матери
10 ЛЕТ
Папа встретил меня в дверях. Он заметно нервничал.
– Эми, ты только посмотри, кто здесь!
Папа отступил в сторону.
Внешне она выглядела так же, как и на фотографиях повсюду у нас дома (черные волосы, карие глаза, гладкая бледная кожа), но в то же время показалась мне чужим человеком.
Я поставила портфель на пол, не зная, как быть. Она подошла ко мне, наклонилась и обняла, сперва легко, затем очень крепко. От нее пахло больницей.
Папа сказал, что ее болезнь неизлечима и жить ей осталось всего два года.
– Какая ты большая! – Теплое дыхание матери пощекотало мне шею, и я внезапно тоже крепко ее обняла.
Мама принесла мне подарки: платье, оказавшееся слишком маленьким, книги, оказавшиеся слишком старыми, и модель космического корабля, на котором она прилетела.
– Путешествие было очень долгим, – сказала мать. – Корабль летел так быстро, что время внутри замедлилось. И мне показалось, что прошло всего три месяца.
Все это папа мне уже объяснил (вот каким образом мама собиралась обмануть время, растянуть оставшиеся ей два года, чтобы видеть, как я расту), но я ее не перебивала. Мне было приятно слышать ее голос.
– Я не знала, что бы ты хотела получить. – Она была смущена подарками, лежащими передо мной, подарками, предназначавшимися другому ребенку, дочери, существовавшей у нее в сознании.
На самом деле я очень хотела гитару, но папа считал, что до гитары я еще не доросла.
Если бы я была старше, возможно, я сказала бы маме, что все в порядке, что ее подарки мне очень понравились, но пока лгать у меня получалось плохо.
Я спросила у мамы, как долго она собирается пробыть с нами.
Вместо ответа мама сказала:
– Давай не ляжем сегодня спать и будем делать все то, что папа тебе запрещает.
Мы вышли из дома, и мама купила мне гитару. В конце концов в семь утра я заснула у мамы на коленях. Это была просто фантастическая ночь. Когда я проснулась, мамы уже не было.
17 ЛЕТ
– Какого хрена ты здесь делаешь? – Я захлопнула дверь у матери перед носом.
– Эми! – Отец снова открыл дверь. Увидев его рядом с ней, матерью, которой по-прежнему было двадцать пять и которая оставалась той же самой женщиной с фотографий, я вдруг остро прочувствовала, как же сильно он постарел.
Это отец обнимал меня, когда я до смерти перепугалась, обнаружив на своих трусиках кровь. Это он, красный как рак, смущенно просил продавщицу подобрать мне лифчик. Это он стоял и держал меня, пока я орала на него благим матом.
«Она не имеет права вторгаться в мою жизнь раз в семь лет, словно волшебница-крестная из сказки».
Некоторое время спустя мать снова постучала в дверь. Я лежала на кровати и молчала. Мать все равно вошла, не дождавшись приглашения. Она преодолела световые годы, чтобы добраться сюда, и какая-то фанерная дверь не могла ее остановить. Мне было приятно, что мать силой ворвалась ко мне, и в то же время это меня разозлило. Это было
