Потаенная девушка - Кен Лю

страдания беженцев, вынужденных терпеть лишения из-за ошибок наших предков.

– И я стараюсь предотвратить новые ошибки! – воскликнула Аса. Она сделала над собой усилие, чтобы успокоиться. – Если вода отступит, все, что вокруг нас, исчезнет. – Она выглянула в иллюминатор на ночных обитателей рифа, вернувшихся к своим люминесцентным занятиям. – Как и бурлящие жизнью колонии в Сингапуре, Гаване и Внутренней Монголии. Мы называем их «городами лачуг» и «обителями беженцев», но для их жителей это родной дом.

– Я сама родом из Сингапура, – заявила Сарам. – Всю свою жизнь я пыталась вырваться оттуда, и мне это удалось, только когда я выиграла заветную иммиграционную визу в Бирмингем. Не смейте говорить от нашего имени и объяснять нам, чего мы хотим!

– Но вы уехали, – напомнила Аса. – Вы там больше не живете.

Я подумал о красивых кораллах за иллюминаторами плота, раскрашенных отравой. Подумал о беженцах по всему миру, «под землей и на плаву» – это выражение сохранилось по прошествии многих столетий и поколений. Я подумал об остывающей Земле, о Развитом мире, спешащем вернуть свои былые владения, о грядущих войнах и беспощадном кровопролитии, что неизбежно, когда колоду власти тасуют и сдают заново. Кто будет принимать решения? Кто заплатит цену?

Мы сидели втроем в опустившемся под воду жилище – беженцы, окруженные мелькающими огоньками, подобными летящим в эфире метеорам, – и не находили, что еще сказать.

* * *

Раньше я сожалела о том, что не знаю, с каким лицом родилась.

Мы преобразуем свои лица с такой же легкостью, с какой наши предки когда-то ваяли глину, изменяя черты и контуры наших оболочек, микрокосм души, подстраиваясь под настроения и моды микрокосма общества. По-прежнему неудовлетворенные ограничениями плоти, мы дополняем результаты украшениями, которые отражают свет и образуют тени, создавая на материальной поверхности причудливые голограммы.

Борцы за сохранение природы в своей извечной борьбе с прогрессом проповедуют лицемерие и требуют, чтобы мы остановились, заверяя нас в том, что наша жизнь ненастоящая, и мы слушаем, зачарованные, а они размахивают у нас перед носом выцветшими фотографиями наших далеких предков, превращая несовершенное изображение и застывшие позы в немые обвинения. И мы киваем и обещаем что-то улучшить, клянемся отказаться от фальши, но затем возвращаемся к своей работе, стряхиваем с себя оцепенение и решаем, какое новое лицо надеть для следующего клиента.

Но чего хотят от нас борцы за сохранение природы? Лица, с которыми мы рождаемся, уже были высечены – еще когда мы представляли собой оплодотворенную яйцеклетку, миллион внутриклеточных скальпелей подправил и отредактировал наши гены, чтобы исключить болезни, отсеять опасные мутации, повысить интеллект и продолжительность жизни, а до того нас формировали миллионы лет завоеваний, миграции, глобальных похолоданий и потеплений, решений, принятых нашими предками, исходящих из соображений красоты или жадности. Наши лица при рождении были такими же искусственными, как и маски, которые носили на афинских Дионисиях[83] и в Киото времен Асикаги[84], но в то же время такими же естественными, как сотворенные ледниками Альпы или затопленный морем Массачусетс.

Мы не знаем, кто мы такие, – но не оставляем попытки это выяснить.

Серая Крольчиха, Алая Кобыла, Черный Леопард

В свете нарастающей угрозы со стороны бандитов и мародеров все крепкие здоровьем граждане префектуры Драйп приглашаются вступать в ряды народной милиции. Каждый участник сам отвечает за свое вооружение и снаряжение.

С согласия Синедриона Архонтесса обещала каждому бойцу ополчения половину добычи, отобранной у «гнилых».

Из обращения Кайда, губернатора провинции Драйп

Ава Сайд насыпала совком в лоток немного руды и осторожно покачала его взад и вперед в быстром ручье. По мере того как вода струилась по насечкам, пестрая смесь постепенно разделялась по весу на различные части. Тяжелые металлические предметы – ржавые гвозди, обломки инструментов и детали машин – сверху; более тонкие и легкие вещи – смятые консервные банки, осколки стекла, битая керамика и фарфор – посередине; а все самое легкое – кусочки разноцветной пластмассы, некоторые с заключенными в них электронными компонентами, похожими на сверкающие драгоценные камни, – внизу.

Ава покачала головой. Хотя она занималась разработкой мусорных приисков с тех самых пор, как только начала ходить, изобилие, в котором жили древние, не переставало ее поражать.

– Ава, мы подумываем закончить на сегодня. – Говорившим был Шоу, младший брат Авы. Все еще по-детски пухленький, подросток попытался нахмуриться, чтобы изобразить серьезность. Позади его приятели уже собирали свои принадлежности и ведерки с находками.

В свои двадцать пять Ава была старше большинства других старателей. И, поскольку лишь ей когда-либо доводилось покидать пределы префектуры Драйп, к ней относились как к предводителю – она была старшей сестрой для всех, а не только для Шоу.

Ава подняла взгляд на солнце, все еще висевшее в нескольких локтях над западным горизонтом.

– Так рано? У нас еще полно работы.

Шоу смущенно почесал затылок.

– Мы тут подумали о том, чтобы сходить к Фей Суэлл…

У Авы потемнело лицо.

– На кой ляд вам сдалась эта безрассудная женщина? Помяните мое слово, она навлечет беду на всех, кто с ней свяжется…

– Фей предлагает всем купить оружие в долг, так что никаких денег нам не нужно. Я неплохо стреляю из лука, а в прошлом году расправился палкой с двумя шакалами, она меня видела…

– Значит, ты все еще хочешь пойти в милицию. Я больше не собираюсь с тобой спорить. Дело тут не в деньгах, и мой ответ – категорическое «нет».

Отвернувшись от брата, Ава, кряхтя, вытащила из воды лоток.

– Помоги, – смягчив тон, добавила она.

Шоу беспомощно оглянулся на своих приятелей. Ава не обращала внимания на их осуждающие взгляды. Вздохнув, парень присел на корточки рядом с сестрой и принялся разбирать мусор.

Они работали быстро, но осторожно. Мусорные прииски были полны битого стекла, ржавых бритвенных лезвий и острых иголок, несущих проклятие древних. Многие старатели умирали от таинственных болезней, полученных из-за уколотого пальца или порезанной ладони. Для защиты брат и сестра были в перчатках, сшитых Авой специально для этой цели.

На приисках было полно тонкой пленки и пластиковых пакетов, нередко покрытых красочными рисунками и непонятными словами. По большей части старатели отбрасывали их прочь как пустую породу. Однако Ава придумала, как разрезáть пластик на тонкие полоски и скручивать в нити, которые она затем сплетала в прочную ткань. Перчатки из такой ткани получались долговечными, функциональными и очень красивыми. К настоящему времени практически у всех старателей имелось по паре таких вот подаренных Авой перчаток.

Четыре руки танцевали в мусоре, облаченные в красивую мозаику, собранную Авой из того, что осталось от минувшей эпохи: взлетающий в небо феникс, падающий кленовый лист, распускающаяся роза, кролик с опущенными ушами…

Брат и сестра молча разбирали содержимое лотка по ведеркам с находками. За кило металлов можно было выручить несколько