Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иероним показался нам очень изменившимся. Мы видели его более спокойным и с более изысканными манерами, чем раньше. И мы подумали, что Изоляция, руководимая добродетельными Духами древних священников, также имела миссию повысить уровень хорошего социального воспитания, поскольку он был воспитанником этого монастыря.
Мы горели желанием расспросить бывшего сообщника из Зловещей Долины и получить новости о его несчастных детях, оставшихся там, на Земле, полных слез и несчастий. Но нас остановил страх быть нескромными, из-за чего молчание затянулось после приветствий. Однако добродетельный наставник Сантарем дал нам счастливую возможность, зная искренность, которая нами двигала:
— Мы говорили о тебе, дорогой Иероним… Твои друзья хотят знать, чувствуешь ли ты себя лучше и более укрепленным в любви Божьей, ведь они скоро отправятся на другой уровень нашей Колонии и, придя попрощаться, хотели бы унести с собой впечатление, что оставляют позади друга на пути к истинному восстановлению…
Мы подтвердили эти слова, намереваясь показать себя перед ним смиренными и уверенными в будущем, и добавили:
— Благодаря таким заботливым друзьям, которых мы здесь встретили, мы могли бы чувствовать себя даже счастливыми, если бы не печаль, которая преследует нас из-за бесчестия, которым мы запятнали нашу душу…
Бывший товарищ склонил голову с нежным смирением, говоря:
— Вы правы, дорогие друзья! Для нас возможно, да, высшее облегчение в обретении смирения и веры, которые приведут к согласию!.. Счастливыми, однако, я не думаю, что мы сможем стать так быстро, потому что не на путях самоубийства человек находит богиню счастья, которая тем больше удаляется, чем больше были бунт и неподчинение в сердце, которое ее желает.
Я хотел, чтобы самоубийство навсегда уничтожило мое существо. Но этого не произошло!.. И я понял, что мне оставалось только сдаться очевидности, встретив с смирением и силой духа горькую ситуацию, созданную мной самим. Я обязан заботе брата Сантарема, его советам и назидательным примерам, а также его самоотверженным помощникам и поистине провиденциальным правилам этой воспитательной обители, преображением, которое происходит во мне.
Как и вы, я испил свою чашу желчи, проглотил много горечи среди воплей отчаяния и богохульств осужденного. Но теперь я чувствую себя другим человеком, которого вера в любовь Всевышнего воскресила из обломков самого пагубного неверия, потому что оно, замаскированное лицемерием ложной веры и притворством добродетели, как обычно бывает традиционно, хотя и удовлетворяет социальные приличия, не годится даже для того, чтобы убедить самого притворщика, и тем более для того, чтобы возвысить его душу перед Творцом…
Я мог бы быть счастлив, друзья мои, в какой-то мере, окруженный вниманием этих благородных и превосходных покровителей, наставленный, укрепленный, утешенный, как я вижу, их неутомимым милосердием, убежденный в борьбе и обязанностях, которые я должен встретить. Но я совершил преступление с тяжелыми последствиями для меня и моих близких. Я вижу себя обремененным ошибками… и не могу никоим образом чувствовать себя удовлетворенным где-либо, когда живое и горячее раскаяние преследует меня, требуя немедленного искупления, чтобы спокойствие вернулось в мое сердце, позволяя мне новые начинания, достойные и почетные… прямо противоположные прежним действиям.
Должен признаться вам, что, будучи обанкротившимся и разорившимся торговцем, я предал доверие честных фирм, почтенных банковских учреждений и даже муниципальных властей, так как причинил большой ущерб Казначейству и Таможне, поскольку много раз занимался контрабандой. Мне стыдно, что я не приложил усилий, чтобы выйти с честью из этой путаницы ситуаций и не решил эти обязательства, скрывшись под макабрической иллюзией самоубийства, что румянец исчезнет с моего лица только тогда, когда мне станет возможно снова стать торговцем, чтобы решить их лично, достойно и честно…
Сколько неподобающих поступков я совершил перед обществом, друзья мои! Я должен был платить, но не платил, обманывал священные права родины, благословенной земли, на которой жил! У меня просроченные обязательства, займы, счета и еще счета, векселя и еще векселя, которые нужно оплатить, и я ничего не погасил до сих пор! Бремя этого бесчестья превратило мои дни в постоянную пытку, так же как и несчастья, которые по моей вине настигли моих детей!..
— К счастью, однако, Закон мудрого Провидения дает обанкротившемуся духу почетные средства освободиться от таких неудобных и унизительных ситуаций, и Жеронимо в не столь отдаленном будущем сможет исправить эти обязательства, вновь обретя одобрение своей совести через новый опыт и возможности, благодаря реинкарнации, которая позволяет всем нам развиваться и реабилитироваться, и он очень воодушевлен для нового пути… — сказал брат Сантарем, прерывая унизительное для самого рассказчика выражение.
— Я рад видеть тебя утешенным и решившимся на борьбу за честь победы, которая удалит из твоей совести позорное видение падения, приведшего тебя к несчастью, друг Жеронимо… Дай Бог, чтобы силы в твоей душе умножились, как умножаются мои с каждой новой вибрацией моей собственной боли… ведь я тоже готов к самым суровым испытаниям, лишь бы отдалить от моих внутренних видений трагический призрак угрызений совести за чудовищное преступление, которое я совершил, — сказал Марио Собрал, которого охватила впечатляющая дрожь, заставившая его махать руками, словно пытаясь освободиться от чего-то, что его беспокоило и огорчало.
— Молитва, которую я научился практиковать, стала незаменимым источником для моей бедной души, руководимой плодотворными наставлениями брата Сантарема, — продолжил бывший торговец из Порту, — горячие мольбы, которые я научился обращать к Марии — нашей Матери и Проводнице — дали мне необходимую передышку, чтобы собрать мысли, разбросанные отчаянием, и зафиксировать их в моем разуме… что стало ключом к решению многих проблем, которые я считал неразрешимыми…
Судьба моих несчастных детей, которых я так сильно любил, поведение Зулмиры, проституированной и опустившейся — неспособной, как и я, посвятить себя долгу, честно преодолевая обстоятельства нищеты — были фактами, которые доводили меня до безумия и богохульства, превращая мою душу в душу преступника более дикого и яростного, чем зверь африканских джунглей. Постоянная и смиренная молитва, как рекомендовал мне добрый советник, исправила аномалию; и постепенно я восстановил ясность ума и рассудительность, ощущая после успокоения моего духа, что веками был погружен в низшую тьму безответственности. И все же положение моих детей, которое вы помните, приводило меня к безутешным страданиям!..
По мере того как Жеронимо вспоминал, он оживлялся. Наша группа очень внимательна, вибрируя в унисон с взволнованным рассказчиком. И такими яркими и выразительными красками он сумел обрисовать произошедшие с ним события, и такими пламенными выражениями, излучаемыми вибрациями, которыми он передавал тонкости памяти, что мы попытаемся передать читателю его
