Как птички-свиристели - Джонатан Рабан

Приглядываясь к лабиринту освещенных закутков, Финн различал мир, который он вполне понимал и который восхищал его. Особенно когда сядешь на корточки и увидишь под перегородками в увлекательнейшем беспорядке разные ноги отдельно от тел, хозяйственные сумки, туфли, извивающиеся черные провода, корзины для мусора, дамские сумочки, рюкзаки, принтеры, ноутбуки в блестящих кожаных футлярах, игрушечных роботов (на них Финн обратил особое внимание), спящих собак и спящих людей. Мальчик смотрел, как притоптывает по полу одна босая ступня под волосатой лодыжкой. У папы на ногах волос гораздо меньше, вспомнил ребенок. Замечательнее всего было то, что Финн даже отдаленно не представлял, чья же это нога с грязными и давно не стриженными ногтями. Пока он глядел, в такт притоптыванию сочинилась песенка:

Быстро лодочка плывет,Ручеек журчит.Воспитательницу — в воду,Пусть-ка покричит!

Сидевшая у себя в боковом закутке Бет пребывала одновременно везде и нигде. На экране компьютера рядом с видами Гайд-Парка[161] помещалось окошко с незаконченным письмом в «Стебелек». В наушниках внешней связи говорил автоответчик доктора Карен Юсбио, Роберт подавал знаки, махая руками над перегородкой, а на коленях у Бет лежала распечатка текста о Ригливилле, написанного автором из «Чикаго ридер».

Телефон-факс отсутствовал в поле зрения, однако уже слышались похожие на хихиканье звуки, возвещавшие о приходе очередного, срочно требующего внимания документа. Бет наивежливейшим голосом выпускницы колледжа Смита просила доктора Юсбио перезвонить и одновременно делала гримасу Роберту: «Меня нет!» Тем не менее мысли ее были о другом.

С момента подъема в 4.30 утра и до сих пор она мысленно бранилась с Деброй, которая накануне вечером мимоходом, даже весело, признала Тома виновным в совершении тяжких преступлений, за которые его должны отправить пристегнутым ремнями к больничной каталке в государственную тюрьму города Уолла-Уолла, где ему сделают смертельную инъекцию. «Все так говорят», — твердила Дебра. Бет положила трубку, прервав подругу на полуслове, и упала на диван, сотрясаясь от рыданий и жутко боясь разбудить Финна. На несколько секунд она действительно представила каталку и сначала капсулу физиологического раствора, потом барбитурат, используемый для мгновенного успокоения, потом… Однако вскоре гнев и осознание нелепости подобных видений вытеснили у Бет из головы кошмарные картины.

Как она смеет?

Ну, разумеется, Том безнадежен. Отстранен, дальше уж и некуда, от окружающих, да и от себя самого. Только на первый взгляд человек, а вообще сгусток тумана какой-то. Но то, что Дебра считает его маньяком-психопатом и предполагает, будто скорейшая изоляция «честно, пойдет ему же на пользу», это просто непростительно. Мерзко это.

Все говорят? Вот сама Дебра и говорит, когда чешет языками со своими подружками из «Oroonoko» во время перерывов, да еще потом пыжится, точно с Тедом Банди поужинала.

Компьютер громко гуднул, и внимание Бет снова переключилось на экран — там сообщение от Стива Литвинова закрыло и Гайд-Парк, и письмо в «Стебелек». За время рождественских выходных техники переоборудовали систему, и теперь у Стива появилась возможность пренебречь электронным почтовым ящиком и отправлять особые послания, моментально попадавшие несчастным жертвам сразу на экраны. Эти послания были помечены кроваво-красными звездочками и имели заглавие «От Стива». Роберт при виде своей первой весточки от начальства гнусаво пропел: «Да, я ваш Бог, но ревнивый Бог, да не возлюбите вы больше никого».

В сообщении значилось:

форест глен

только что заходил туда не согласен с вашим вариантом он рассчитан не на ту целевую группу но окружение исполнено неплохо убедительно и перебора нет кроме того когда я отправляюсь в какой-либо район я хочу видеть конкретное место а не программное приложение хочу больше ощущать ВДОХНУТЬ ВОЗДУХ буквально вот лейквью сильно сделан от начала до конца форест глен же подкачал гл. обр. потому что имеющийся вариант чересчур навороченный а наша цель не в этом

помните в центре нашей корпоративной культуры клиент всегда задавайтесь вопросом а сам я хочу здесь что-л. покупать? в лейквью мне хочется самому стать местным жителем а в форест глен смех один

поручаю переделать первый вариант не использовать

алоха стив

Бет прекрасно сознавала, что Форест Глен никуда не годится. Она поместила на сайт информацию о нем только для заполнения одной из многих пустот на карте, но следовало бы догадаться: Стив, докучно следящий за работой каждого, инстинктивно почует халтуру и подвергнет ее уничтожающей критике.

Маленьким паучком мелькнула где-то на периферии сознания Бет мысль — когда она в следующий раз встретит в лифте уже бывшую подругу, то выскажет ей свое истинное мнение о ее дерьмовой рыболовной рубрике.

— Приветик! — Финн появился у входа в закуток, сжимая в руке мигающую, говорящую, движущуюся игрушку.

— Ой, привет, Финик. Как делишки?

— Хорошо. Джейсон мне вот этого робота дал. Насовсем.

Бет понятия не имела, кто такой Джейсон.

— Красотища, — ответила она.

Финн заметил: у мамы будто синяки под глазами. И на себя мама не похожа.

— Извини, малыш. Извини, я так занята.

— Ну ладно. — Ему хотелось съесть еще один сладкий батончик и проведать мопса Сашу.

— Я изо всех сил стараюсь, чтобы ты вернулся в «Стебелек». Может, даже завтра ты снова туда пойдешь.

— Не хочу обратно в «Стебелек». Там меня никто не любит.

Кто-то ломился в дверь: или любопытные, или полиция.

Непрерывный стук в парадный вход сменился отдельными настойчивыми ударами. Том неосторожно дернул головой, не отрываясь от подушки, и в череп точно вонзили металлическую вязальную иглу — она прошла над самыми ушами, чуть впереди, ближе к вискам. Том запахнулся в старый купальный халат Бет и почувствовал себя странно невесомым, все его существо сосредоточилось в пульсирующей боли в висках и чистой, высочайшей пробы ярости, вызванной визитерами, которые, судя по звуку, уже таранили дверь телеграфным столбом. Том нашарил очки на прикроватной тумбочке.

— Перестаньте, бога ради! Иду!

Он моментально скатился по лестнице, при этом ощущение было такое, будто прыгнул на эластичном тросе с моста. Задвинутые шторы не давали различить, ночь ли еще или уже день. Том рывком распахнул входную дверь и обнаружил одинокую коленопреклоненную фигуру в голубой куртке, забивавшую гвоздь в планку.

— A-а… Это ты.

Не день, не ночь. В мокром воздухе вырисовывался туманный ореол уличного фонаря. Под капюшоном блестевшей от дождя куртки лицо Чика, обращенное к Тому, было бледно и серьезно, хотя черты его расплывались в полумраке.

— Привет. Как поживать?

Подрядчик говорил, не меняя интонации, и это настораживало.

— Я сбрасывал сообщения тебе на пейджер. Ездил, искал тебя по всей округе.

— Ага. — Чик заколотил еще один гвоздь, и удары будто пришлись Тому прямо в лоб, отозвавшись дикой болью в голове. — Я тут болтаться, балду гонять.

И снова голос прозвучал без всякого выражения, приглушенно и — послышалось Тому — враждебно.

— Рад тебя видеть.

— Без проблем. — Чик занес молоток.

Том зажмурился в ожидании удара и спросил:

— А Ласаро и остальные? Их нет сегодня?

Подрядчик пристально на него посмотрел. В глазах китайца было не больше человеческого тепла, чем у драконов с Комодо — рептилий из Вудлендского зоопарка.

— Их нет сегодня. — В своем ответе Чик передразнил интонацию вопроса, заданного Томом.

— Послушай, извини, что я тогда… Я был в панике. Оказалось необяза…

— В панике, — повторил Чик с явным интересом.

— Да. В панике. Это когда… — Том в состоянии вустеровского похмелья затруднялся в выборе слов. — Когда испытываешь иррациональный страх перед чем-то.

Теперь растолковывай, что такое «иррациональный». Том уже открыл рот для дальнейших объяснений, но тут странная, вовсе недружелюбная улыбка появилась на лице Чика, и в ней Том увидел себя: в халате на несколько размеров меньше он похож на великана, и руки неуклюже торчат из слишком коротких рукавов. Вдобавок от него несет вчерашним вином и несвежим бельем, а седые волосы всклокочены.

Том сказал, защищаясь:

— Мне нужно выпить кофе. Ты будешь?

— Кофе — нет. — Чик взял с крыльца «Нью-Йорк таймс», поднялся и протянул газету Тому. — Пожалуйста — я в туалет. По большому надо.

На кухне, насыпая нетвердой рукой кофе в кофеварку, Том услышал звук льющейся наверху воды. Ванну он, что ли, принимает? Вытряхнув газету из голубого пластикового конверта, Том попробовал читать. Буквы скакали перед глазами. Даже знакомые слова выглядели незнакомыми, исковерканными. Сегодня состоятся предварительные выборы в Нью-Хэмпшире. После второго абзаца пришлось начать заново, чтобы вникнуть в смысл статьи. Потом вдруг в поле зрения попало слово «Сиэтл» из соседней колонки. Произошла авиакатастрофа, насколько Том мог судить, собрав воедино отдельные фрагменты прыгающего текста. Ничего больше уловить он не успел: появился подрядчик, похожий на моржа, — намокшие его усы пристали к верхней губе. Мелькнуло болезненное видение: Чик — спасшаяся жертва упомянутой катастрофы.