Корпорация цветов - Константин Соргунов

Тот день, с которого, собственно, и начинается моя история, я помню так ясно, словно это происходило вчера. Утром я написала заявление об уходе из магазина где я трудилась уже три года без выходных и отпусков. Я работала на погрузке и выкладке товара в гипермаркете "Рупор" на Обводном канале, и это был один из тех немногих мест, где к нам относились более-менее терпимо. Люди, регулярно приезжавшие в "Рупор", уже не пугались, видя нас в фирменной голубой униформе. Кажется, гипермаркет получал неплохие субсидии от государства за то, что они принимали на работу дрэев. Да и само по себе это было довольно выгодно. Конечно, мои собраться довольно ненадежный народ, воровство и разбой не считались чем-то зазорным, но зато нам можно было меньше платить и заставлять работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Работа была тяжелая, но меня вполне устраивала. По крайней мере меня никто не оскорблял и не пытался сбить с ног одним лёгким ударом. Кстати говоря, вот ещё один миф о "всесильных дрэях". Почему-то считается, что наши ноги приспособлены для всевозможных прыжков и чуть ли не ползанью по стенам. Люди думают, что мы умеем бегать с невероятной скоростью и прыгать на высоту собственного роста. Не знаю, на чем основан этот миф, но единственное существенное отличие наших ног от человеческих — так это согнутые в обратную сторону колени. Ещё наши ноги практически лишены чувствительности и у нас своеобразная, чуть подпрыгивающая походка.

Итак, я написала заявление об уходе, хотя, конечно, это далось мне нелегко. Дело даже не в том, что у нас был дружный коллектив (какая может быть дружба между людьми и дрэями!), не в том, что я привыкла к своей работе и не хотела уходить "в никуда". Просто мне казалось, что работая в "Рупоре" я твёрдо стою на ногах и точно знаю, что завтра мне не предложат катиться к черту, как это было на всех моих предыдущих местах работы. Почему я ушла? Скажу коротко — потому что мне предложили другую должность. Организация называлась "Корпорация цветов" и почему-то на работу они брали только и исключительно дрэев. Компания была крупная, их рекламой был завешен весь город, а их предпочтения в сотрудниках были ещё одним кирпичиком для всеобщей ненависти к дрэям. Подумать только, в такую интересную и перспективную компанию — и каких-то гуманоидов. Когда "Корпорация цветов" только появилась, о ней уже поползли всевозможные слухи. Производила "корпорация" энергетические напитки и это уже послужило поводом для разговоров в духе "спаивают молодежь". Впрочем, очень скоро всем стало ясно, что никаким алкоголем и химией тут и не пахнет. Напиток "Густой Свет" оказался чем-то вроде сока с молоком, только гораздо гуще и насыщеннее. В народе его очень быстро окрестили "сгущенный свет", а потом и просто "сгущенкой". Вскоре "Корпорация цветов" поняла, что это в принципе неплохая идея и они начали выпускать свой "свет" в характерных бело-голубых банках. На полках новомодная "сгущенка" не залеживалась, по вкусу оказалась довольно неплохой штукой, кроме того, подкупала низкая цена. В состав "сгущенки" входил сбор каких-то трав, молоко, и, кажется, кленовый сироп, но судя по всему там был ещё какой-то ингредиент, не указанный на упаковке. Именно он и придавал напитку ни с чем не сравнимый густой аромат, в котором чувствовалось дыхание весны, запах полевых цветов и тёплого ветра.

Не вдаваясь в долгие рассуждения и ненужные подробности, скажу, что мне предложили работу в корпорации. Мне прислали письмо, именно мне, не кому-то другому. Квартирная хозяйка, у которой я снимала комнату, долго ругала меня за то, что я получаю письма без согласования с ней. Ей никогда не нравилось находить у себя в почтовом ящике письма на чужое имя. Но всё дело в том, что я была тут совершенно ни при чем. Я никому не давала свой адрес. Я даже не знала свой почтовый индекс. Но факт оставался фактом, я получила письмо на имя Зои Карнатчи, в котором меня любезно приглашали на новую увлекательную работу. Заметьте, именно на работу, не на собеседование, то есть у моих неизвестных работодателей не возникало никаких сомнений в том, что я им подойду. Конечно, это было похоже на шутку, да и я никогда не чувствовала себя лучше других, чтобы поверить в нечто подобное. Но потом, поговорив на работе с коллегами, я выяснила, что такое письмо получил каждый. Нас приглашали на работу, именно нас, дрэев, не людей. Нам не делали одолжения, скорее, ожидали его от нас. К каждому письму была приложена банковская карточка, оформленная на адресата письма. По ней нам предлагалось снять двадцать пять тысяч рублей — аванс за предстоящую работу, на которую можно было выходить с завтрашнего дня. Кроме того, нам рекомендовалось сегодня же написать заявление об уходе с бывшего места работы. И именно этот пункт смущал нас больше всего. Какие только версии не выдвигались! Начиная с элементарного "разводка какая-то" и заканчивая тонко продуманной гипотезой о том, как за эти несчастные двадцать пять штук нас хотят посадить в пожизненную кабалу. Потом Аич Пронин не выдержал и сбегал к ближайшему банкомату "Банка КЦ", коих в последнее время появилось в городе великое множество. К великому удивлению, ему вполне удалось снять деньги — две новенькие пятитысячные купюры, десять тысячных и ещё пять тысяч сотнями и пятидесятирублевыми бумажками. Пачка получилась значительная. При виде денег многие сторонники теории заговоров дрогнули и под разными предлогами покинули наше небольшое собрание. К тому времени, когда снять деньги решили даже скептики вроде меня, ближайший банкомат опустел, и нам пришлось топать до самого метро. Впрочем, скептиком я перестала быть ещё до того, как увидела деньги в своих руках. С самого детства мне казалось, что та жизнь, которой я живу, какая-то неправильная. Мне думалось, что я ещё много успею, что это так, пилотная версия жизни, а потому надо не торопиться, а спокойно ждать, когда начнётся оно, настоящее. И в тот момент, когда я держала в своих руках это странное письмо, мне показалось, что я… Словом, я как-то сразу захотела поверить в то, что всё происходит всерьёз и что я действительно на пороге перемен. Логика, правда, подсказывала, что всё не так просто, и неплохо бы разобраться, но стадное чувство, которое вообще нам свойственно, велело поступать так, как поступает большинство. Я написала заявление об уходе (я была второй, кто сделал это в тот же вечер), неспешно добрела до метро и сняла свой аванс. То, что это были самые настоящие деньги, так меня удивило, что я решила не спускаться и дойти до дома пешком. И это было не самой лучше идеей.

От Приморской до Чернышевской шагать и шагать, но если ты погружен в свои размышления, время пролетает как-то незаметно. Я думала о странном предложении работы, о корпорации, о своих коллегах. Думала я и о своём безрассудном поступке, в самом деле, вот так, запросто уволиться с работы, которая полностью меня устраивала и на которой я могла почувствовать себя настоящим… я чуть было не сказала, "человеком". Словом, эта была та работа, где меня уж если и не уважали, то по крайней мере со мной считались. Причем считались по настоящему, искренне, а не по указке свыше, согласно программе толерантного отношения. Человечность, или, если хотите, гуманность, это было то, чего мне не хватало до того, как я пришла в этот гипермаркет. Вечером, возвращаясь домой, я каждый день остро чувствовала, как же мне всё-таки повезло. Явно ощущался контраст — между терпимым и даже доброжелательным отношением на работе, и агрессивно-презрительным на улице. Конечно, я давно научилась не обращать внимания на сдавленное шипение "дрэйская шлюха", которое бросают тебе вслед хмурые прохожие, но всё-таки приятного мало. Причем особенно агрессия идёт от женщин, хотя вообще-то говорят, что женщины гораздо терпеливее и добрее мужчин. Но почему-то многим женщинам и девушкам кажется, будто бы мы, дрэйки, каким-то образом посягаем на их мужчин, хотя межвидовые контакты никогда не практиковались открыто (забудьте, что я говорила о Верпе Райтер). Конечно, существовали закрытые клубы для любителей "чего-нибудь эдакого", говорят, что в узких кругах они были весьма популярны, но это никогда не носило массовый характер. Во-первых ещё свежи были воспоминания о том, что ещё недавно связь с дрэйкой или дрэем приравнивалось к государственной измене со всеми вытекающими последствиями. А во-вторых, что уж скрывать, безволосые, с костями наружу дрэи не могли показаться привлекательными человеку даже с самым извращённым вкусом. Были, конечно, прецеденты, когда люди проникались к дрэям большой симпатией. В Британии (куда в годы массовых преследований вывезли немало наших) даже практиковались межвидовые браки, но всё это было исключением из общих правил. О таком не говорили вслух, ограничиваясь только многозначительным закатыванием глаз и перешептываний на кухне.