Девять с половиной - Марина Рыбицкая

   – Членом, – не смогла я смолчать. А что такое? Мы сейчас как взрослые люди делим один член на всех. Нукеры не считаются. Они свидетели.

   – Светочем, – договорила девушка, покраснев то ли от смущения (во что я ни капли не верила!), то ли от злости (в это верилось охотно). – Она стоит перед вами, не склонившись…

   – У меня это… – застеснялась я. – Коленки побаливают. Меня так долго имели на них… Так что извиняй, подруга, но тут уж либо ты имеешь, либо ты стоишь на коленях, чтобы тебя поимели.

   – Она даже не знает, как себя вести в вашем обществе, господин! – Гюзель снова подползла к Агилару звеняще-щипящей гюрзой и обвилась смертоносным удавом. – Она стоит перед вами в драном платье…

   – Да не проблема! – хмыкнула я, скидывая с себя тряпье. – Могу постоять и без него! Так даже удобнее!

   – Всем закрыть глаза! – мгновенно сориентировался Агилар, срывая со своих плеч плащ-накидку и заворачивая меня в него. – Амариллис, это уж слишком. Тут мужчины!

   – Где?! – искренне удивилась я. – Не вижу. Тут столько лежащих баб – и ни один на них не отреагировал! Нету тут мужчин! Вывелись!

   – А на них нельзя реагировать! – подала из своего угла голос Ширин. – Они ядовитые. Какой нормальный мужик подойдет к этим сколопендрам?

   – Вот, – боднула я Агилара в грудь головой. – Видишь, какая у тебя репутация!

   – Я изменюсь, – пообещал он мне. – Все на выход! Стража, отвести всех к Ясиру. Я потом разберусь, какого наказания каждая из них достойна.

   – Ясира все равно жалко, – вздохнула я. – Представляешь, как переработается?

   Женщины завыли. Нукеры находили их по вою и брали в плен на ощупь, потому что команды открыть глаза никто не давал. Я молчала и нежилась в сильных руках. Агилар был занят, исследуя то, что ему в эти руки попало.

   – Что здесь происходит? – К нам присоединилась запыхавшаяся Зарема, которая влетела в дверь, потрясая свитком.

   – Мама, это мои дела, – неохотно оторвался от меня Агилар. – Я сам разберусь со своей будущей женой и с этими женщинами.

   – Конечно, дорогой, – приторно улыбнулась Зарема. – Но сначала тебе придется съездить к великому визирю. Вот срочное письмо. Только что доставили. Султан хочет тебя видеть.

   – Извини, сегилим, – легко поцеловал меня в губы Агилар. – От таких приглашений не отказываются. Я должен ехать.

   Я молча кивнула, понимая важность момента.

   – Чтобы все сидели тихо! – велел Агилар, обводя взглядом свой гарем. – Если хоть один волос упадет с головы Амариллис, мой гнев будет страшен, а наказание изощренно! Все поняли?

   Нукеры склонились.

   – Прикажи открыть им глаза, – прошептала я ему на ухо. – А то все углы обобьют.

   – Открыть глаза! – приказал Агилар, целуя меня и запуская руки под плащ, где он мгновенно запутался. Я решила ему помочь и скинула мешавшее. Агилар отреагировал моментально: – Закрыть глаза!

   К сожалению, тут вмешалась мама, которой надоело смотреть на наши прилюдные обжимания.

   – Сын мой! – возопила Зарема, воздевая руки к расписному потолку. – Ты забыл о возложенной на тебя миссии!

   – Что на тебя положили?.. – вытаращилась я на заботливо укутывающего меня мужчину, который попутно исследовал то, что укрывал. – Немедленно сними! Нам лишнего не надо!

   Рядом с нами бродила стража с закрытыми глазами.

   – Да в общем-то ничего, – признался Агилар, скрывая усмешку.

   Я посмотрела на наш маленький сумасшедший дом и сообщила:

   – По-моему, кого-то явно не хватает…

   В дверь вошел маленький длинноухий ослик с грустными глазами.

   – И вам снова здравствуйте, – расплылась я в улыбке под аккомпанемент зубовного скрежета Агилара, хлопанья ресниц Заремы и дрожания коленок всех остальных, исключая нукеров. Они бились лбами. – Вы что-то к нам зачастили!

     Имей я силы небо сокрушить,

     Велел бы все разрушить, обновить

     Во имя тех людей, что духом благородны,

     Чтобы могли зов духа кровью сердца утолить, –

   наставил на меня корявый морщинистый палец Веселый Дервиш.

   – Это вы нам? – подняла я брови, пытаясь изыскать тайный смысл в сказанном.

   – Куда я попал?.. – приоткрыл до этого сомкнутые веки старик. Оглянулся и жизнерадостно сообщил: – Это я не вам должен был сказать. – Опять прикрыл глаза и, казалось, даже начал посапывать.

   – А-а-а… так вы дверью ошиблись! – обрадовалась я. – А то уж было подумала, что совсем думать перестала…

   – Благослови, Веселый Дервиш! – пала на колени Зарема и поползла, скуля и вихляя всем телом, к ослику.

   За ней потянулись все остальные «грешницы». В стане врага поднялся к небу стон и плач.

   – Знаешь… это, оказывается, заразно – не думать… – сделала я вывод, обращаясь к сжимавшему меня питону в человеческом обличье.

   – Чего это вы тут набежали?.. – подозрительно сощурился старик. Ослик опасливо попятился.

   – Они наползли, – вежливо поправила я его, выкручиваясь из душащих объятий и указывая на коленопреклоненных женщин.

   – Это нашествие… орда, – подала из своего угла голос Ширин, все еще прикрывающая Саида.

   – Господин, – взмолились нукеры. – Можно нам открыть глаза, а то так хочется на Веселого Дервиша живьем посмотреть!

   – А вот фигу вам! – хихикнул добрый старичок и пропал вместе с осликом.

   – Как это очаровательно, – хмыкнула я, давая по шаловливым, не желающим отпускать меня рукам.

   – А-а-а, – снова возник Веселый Дервиш для того, чтобы отдавить лапки навязчиво ползущей Гюзели и поведать нам: – Все в воле Творца, но и вы не щелкайте едалом!

   – Записано, – кивнула я, с нескрываемым удовольствием наблюдая за воющей Гюзелью. – И больше ничего туманного не скажете? Ну, вроде «оставить всех в недоумении»…

   – Ладно, – кивнул старик. – Только… – Он повернулся к трясущей ладонями деве. Прикрикнул: – Чего вопишь, дура! Тебе сам ослик Веселого Дервиша печать поставил!

   – О радость! – скривилась Гюзель и попыталась поцеловать ослика.

   Тот засмущался и загородился копытом. В результате Гюзель отсвечивала еще одной печатью, но уже на лбу.

   – Монументально, – оценила я масштаб. Полюбопытствовала, оглядываясь по сторонам и удовлетворенно оценивая повреждения противницы. – Всех метить будете? Можно я исключусь?

     Сражаюсь я с пороком – как мне быть?

     Грехи к земле все клонят – как забыть?

     Допустим, ты простишь грехи мои великодушно,