Девять с половиной - Марина Рыбицкая

   – Амариллис! – В покои залетела радостная Ширин, которую было не видно из-за вороха разноцветных тряпок. За ней следовало еще человек пятнадцать прислужниц, нагруженных таким же барахлом, от которого рябило в глазах. – Гляди, сколько всего!

   – Вижу, – уныло пропищала я, защищая свои цитрусовые и разжимая «клещи», обтянутые теплой смуглой кожей. – Но не понимаю, зачем все это нужно было тащить сюда!

   – Ну, вы тут разбирайтесь, – почувствовал угрозу Агилар и направился на выход. – Я позднее приду. Тебе сейчас будет чем заняться!

   – Например, похоронить себя под всем этим тряпьем, – согласно кивнула я.

   – Не вздумай! – напрягся он. – Твоя жизнь принадлежит мне!

   – Это ты так хочешь думать? – набычилась я, не обращая внимания на снующих вокруг девушек, приводящих в порядок немножко потрепанные мной покои. – Или действительно так думаешь?

   – Ты моя жена! – отрезал мужчина.

   – Гипотетическая, – фыркнула я, отпихиваясь от подсунутого под нос красного шелка. – И не факт, что соглашусь!

   – У меня есть прекрасный способ тебя убедить, – изогнул бровь Агилар, сторонясь и пропуская вереницу евнухов под предводительством Саида, нагруженных резными ларчиками.

   – И не надейся, – вредничала я, увертываясь от настырной Ширин, которая упорно пыталась что-то на меня надеть. – Тебе придется меня до-о-олго убеждать с помощью дли-и-инного…

   – Прекрати! – заткнула меня головным покрывалом рыжая стерва. – Подробности нам не нужны!

   – Чего так? – подняла я брови, увидев, как все девушки остановились и выжидающе уставились на меня, временами украдкой скашивая глазки на Агилара.

   – Проверить захочется, – на полном серьезе сообщила Ширин, и все согласно закивали.

   Агилар издал какой-то странный звук, похожий на конское фырканье, и вылетел за дверь.

   – Саид, – позвала я, вызывая помощь от кучи желающих замотать меня в разноцветные тряпки. – Спаси свою госпожу! И, кстати, что здесь делают эти симпатичные молодые люди?

   – Это ваши новые… – напыжился евнух.

   Дверь приоткрылась, и послышалось:

   – Я передумал! Тебе хватит одного евнуха внутри. Остальные пусть караулят снаружи!

   – О как! – надула я губы. – Тогда и девчонок отсюда забери. Куда мне столько?

   – Для солидности! – пояснил мне невидимый мужчина. – И для престижа!

   – То есть как куча баб рядом, так для престижа?!! – нарывалась я на выяснение отношений. Может, у меня сегодня судный день. Повысила голос: – А как симпатичные мальчики – так пусть за дверью постоят?

   В низкое окно из сада вскочил маленький серый ослик с грустными глазами. И Веселый Дервиш сообщил всем присутствующим:

     Придем мы и уйдем, под солнцем путь свершив,

     Зачем? Ради чего? Ответ непостижим.

     Мы словно тени, Бога отраженье,

     Но только погаси фонарь – от нас остался дым.

   – Здравствуйте! – радостно заскакала я вокруг ослика, пытаясь пожать тому копыто. Ослик нервно повел лопоухими милыми ушами и застеснялся. – Вот видишь, Агилар, сей мудрый человек подтверждает мое высказывание!

   – Это чем же? – Агилар все же явил себя миру, чтобы вытолкать взашей кучу евнухов, одни из которых пялились, открыв рты, на Веселого Дервиша, а другие строили мне глазки.

   – Тем, что в твоих рассуждениях логику днем с огнем не найдешь! – перевела я ему высказывание старика. – Правда, уважаемый?

   – Вы, – внимательно посмотрел на нас Веселый Дервиш, – уже встали на прямую дорогу судьбы! Вам придется пройти по ней рука об руку долгий путь. Но помните, неразумные дети миров! Близкий может стать угрозой, чужой – спасением. Разлука не есть окончание пути, а встреча не сулит вечности! – И с этими словами старик растаял.

   Дольше всего в воздухе задержались так умилявшие меня ослиные уши.

   – Почему мне кажется, что меня сейчас обозвали? – повернулась я к хмурому Агилару. – Красиво, но метко. Вроде того – уши у тебя ослиные как показатель ума.

   Агилар внезапно сгреб меня в охапку, прижал к себе и прокричал в пустоту:

   – Никому не отобрать ее у меня! Она моя! И я буду бороться за нее до последней капли крови!

   – Да будет так, – донес до нас ветер.

   Многия девушки – многия беды. Жалко, что мужчины об этом не помнят.

 Амариллис

   – Ты сдурел? – выкрутилась я из объятий Агилара и схватила его за грудки. – Ты зачем такими словами бросаешься? Ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь?

   – А ты? – спокойно встретил он мой гневный взгляд.

   – Не могла бы ты прекратить подсвечивать глазами? – дрожащим голосом попросила Ширин, распихивая девушек под кроватью, чтобы всем хватило места. – Я-то к тебе привыкла, но если слухи пойдут по дворцу… Ты и так трескаешь все подряд, причем безо всяких дурных последствий, что настораживает!

   – Это плохо? – отвлеклась я от Агилара. – То, что у меня нормальный аппетит?

   – Плохо то, что ты перевариваешь яды, – вздохнула рыжая. – Вернее, хорошо… Но ненормально!

   – Какие яды? – нахмурился Агилар, вступая в нашу беседу. – О чем сейчас идет речь?

   – Вашу будущую жену… – потупилась Ширин, ковыряя носком туфли пушистый ковер. Вздохнув, оглянулась и полушепотом продолжила: – Пытались подкормить всевозможными ядами и битым стеклом – видимо, для улучшения самочувствия.

   – КТО?!!

   А я-то, наивная, думала, что знаю, как он умеет буйствовать.

   – Да это такие мелочи, – махнула я рукой. – Мне даже неудобно об этом говорить…

   – А ты молчи, – посоветовала мне рыжая ябеда. – И радуйся, что у тебя есть я! Так, – начала она загибать пальцы. – Ваша разлюбезная Гюзель предпочитает цикуту, Сирейла – битое стекло, Шафран – яд морской медузы…

   – Ты хочешь сказать, – выдавил из себя Агилар, становясь ярко-малиновым от злости, – что в этом участвовал весь гарем?!!

   – Основная часть, – кивнула Ширин. – Еще были скорпионы, скорпены, грибы…

   – Хватит! – рявкнул Агилар. Повернулся ко мне: – Почему ты молчала?!! Тебя столько раз могли умертвить!

   – И что? – растерянно захлопала я ресницами, искренне не понимая, из-за чего такие треволнения. – Не умертвили же!

   – А если?.. – чуть ли не крикнул он. – Ты хотя бы представляешь себе, что бы случилось, если бы ты умерла?

   – Нет, – пожала я плечами. – И поверь, если бы я умерла, то точно бы уже ничего не представляла. Если только себя – и Творцу. Но тот меня и так, думаю, очень хорошо знает.