Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина - Анджей Анджеевич Иконников-Галицкий

Звезды на башнях

Памятники советской эпохи

Когда грохочут пушки, музы архитектуры молчат. Революция, Гражданская война и их спутница-разруха остановили строительство в городах России лет на пять. Только в середине 1920-х годов вновь ожили стройплощадки, забегали по ним рабочие, заскрипели лебедки, задымились трубы кирпичных заводов. Профессии строителя и архитектора снова оказались востребованными. И тут выяснились две вещи. Первая: ход архитектурной эволюции не прервался. Крупные постройки 1920-х годов были осуществлены мастерами дореволюционной школы в тех стилевых направлениях, которые начали складываться до революции (правда, с учетом послереволюционной бедности). И вторая: безраздельным хозяином зодчества стало государство. Отныне на протяжении семи десятилетий оно будет осуществлять тотальный диктат в области архитектуры и градостроительства.

Советская архитектура прошла в своем бытии (слово «развитие» тут едва ли уместно) три этапа. Первый (1920-е – начало 1930-х годов) – под знаком конструктивизма. Второй: с середины 1930-х до середины 1950-х годов – под гнетом державного неоклассицизма, помпезного сталинского ампира. Третий – вплоть до распада Советского государства; стилевые направления, существовавшие в этот период, можно условно объединить под именем «функционализм».

В смысле идейно-эстетическом советская архитектура на протяжении этих семи десятилетий мало-помалу деградировала. Деградация была обусловлена и скудостью материальной (вечной нехваткой средств), и скудостью духовной: давлением тоталитарной идеологии, бредовыми «руководящими указаниями», технократическими установками, сводившими к минимуму роль творческой личности архитектора. При масштабах строительства поистине колоссальных советская эпоха оставила после себя мало построек, которые можно назвать не то что памятниками, а просто произведениями архитектуры.

И тем не менее в массе безликих советских строений Москвы и Петербурга – Ленинграда выделяются жемчужные зерна – яркие, необычные памятники своей эпохи.

Здание НКПС в Москве

Путь в светлое коммунистическое будущее, проложенный на XIV (1925) и XV (1927) съездах ВКП(б), был прям и прост, как железнодорожный рельс. В архитектуре этой прямоте идеально соответствовал конструктивизм – направление, выросшее из позднего модерна и утвердившееся в отрицании всего, что не имеет отношения к конструктивно-функциональной основе здания. Никаких украшений, ничего для души, никакой вообще эстетики, кроме эстетики простых функциональных объемов, широких светлых окон, экономичных интерьеров. В конструктивистском духе разворачивается широкомасштабное строительство в промышленных центрах первой пятилетки – в Свердловске, Новосибирске, Харькове. Ну и конечно, в Москве.

В 1920–1930-х годах столица обзавелась десятками незаурядных образцов «пролетарского стиля». Мавзолей Ленина, здания Моссельпрома, Наркомзема, Наркомфина, Мосторга, дома-коммуны, просто жилые дома, среди которых знаменитый Дом на набережной… Все не перечислить. В этих постройках ярко проявились достоинства молодой советской архитектуры: инженерная смелость, масштабность, размах – и ее фатальный недостаток: стальная неуютность, несоразмерность человеку.

Здание НКПС и высотное здание на площади Красных Ворот

Пожалуй, самое выразительное произведение московского конструктивизма (по крайней мере, из числа ведомственных гигантов) – здание Народного комиссариата путей сообщения (НКПС). Ассоциация с прямым рельсовым путем, ведущим в светлое будущее, здесь особенно уместна.

Башня здания НКПС

Это здание встречает каждого выходящего из вестибюля станции метро «Красные Ворота» своей серостальной башней с часами, длинными рядами окон. В нем все параллельно и перпендикулярно, все состоит из горизонталей и вертикалей. Поверхности его стен ровны, их длина подчеркнута светлыми полосами горизонтальных межоконных пространств; вертикаль сформирована прямоугольной башней-вышкой, которой вторят сплошные – от первого до последнего этажа – остекленные проемы лестничных клеток. А понизу, по первым двум этажам фасада, обращенного к выходу из метро и к Лермонтовской площади, вертикально вытянулись некие подобия полуколонн – точнее было бы сказать, полустолбы, подпирающие бесконечный линейно-горизонтальный карниз.

Кто бы мог подумать, глядя на это здание, воплощающее слова песни: «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка», что до 1929 года на этом месте стоял комплекс Запасного дворца императрицы Елизаветы! И что часть его стен и сводов спрятана внутри стального советского здания.

Наркомат путей сообщения с 1918 года располагался в помещениях бывшего дворца. В 1929 году было принято решение о его перестройке, и работа эта поручена известному архитектору старой петербургской школы Ивану Александровичу Фомину.

Фомин когда-то отдал дань модерну, в предреволюционные годы увлекался неоклассическими проектами в духе архитектурных фантазий Палладио. Впоследствии палладианство Фомина ляжет в основу сталинского ампира. Но в конце 20-х немолодой уже архитектор решил попробовать себя на поприще молодых – в стилистике конструктивизма. И надо сказать, это ему удалось. Несмотря на свою холодную сухость, здание НКПС выделяется среди московской застройки своей четкой, стремительной выразительностью – действительно «идея в камне». Оно создает панораму Лермонтовской площади и очень эффектно смотрится в перспективе Мясницкого проезда.

Дома культуры имени Русакова и имени Зуева в Москве

Хотя советская власть интересовалась в первую очередь глобальными вопросами – мировой революцией, построением коммунизма и так далее, – но иногда она все-таки вспоминала о людях. И тогда, наряду с гигантскими параллелепипедами правительственных зданий, возводились общественные постройки более жизненного назначения. Кинотеатры, школы, дома культуры. Лозунг «Культуру – в массы» был актуален в эпоху «великого перелома».

В Москве на пересечении Стромынки и Бабаевской улиц стоит необычное по форме здание – Дом культуры имени И. В. Русакова. При открытии в 1929 году оно называлось немного иначе: Клуб Русакова Союза коммунальников. Русаков – врач, революционер, в годы революции – председатель Сокольнического райсовета, погиб в 1921 году при подавлении Кронштадтского восстания. Классическая биография большевика-подвижника, мученика за коммунистическую веру. Раньше на Руси посвящали храмы святым; теперь, во времена воинствующего атеизма, стали посвящать клубы героям-большевикам.

Строить храм Пролеткульта Моссовет поручил архитектору Константину Мельникову. Крестьянский сын, окончивший перед революцией Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Мельников в середине 20-х годов приобрел известность постройками в духе модного кубизма, прежде всего – павильонами на выставках в Москве и Париже. К новому заданию он подошел нестандартно, в соответствии с запросами времени.

Время требовало решительных композиций, прямых линий, острых углов. Ощущение силы, торжество человеческого духа, организованного в коммуну, приподнимает постройку Мельникова над скучной плоскостью улицы. Здание не столь велико, сколь монументально. Вопреки законам физики его тяжесть нарастает кверху – так скорость ракеты увеличивается по мере разбега от Земли в космос. Три массивных выступа торчат вверх из полукруглого фасада, как зубья шестеренки. Это вынесенные наружу балконы зрительного зала – прием, использованный Мельниковым впервые в мировой архитектуре. Здание было насыщено ультраавангардными новшествами: железобетонный каркас; вместо стен – трансформируемые перегородки, позволяющие разделять или соединять пространство залов; стеклянные окна-стены в зрительном зале. Мельников предполагал и наружные стены застеклить – но