Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина - Анджей Анджеевич Иконников-Галицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Три трубы, врезающиеся в небо над комплексом зданий Невской бумагопрядильни, стоят на восьмигранных арочных подиумах. В этом есть что-то лирическое, женственное, что-то, что странно контрастирует с суровым техническим обликом зданий. Недаром эти трубы носят нежные женские имена: труба Вера, труба Надежда, труба Любовь.
Большеохтинский мост в Петербурге
Красный гигант Невской бумагопрядильни должен был бы поглотить, уничтожить ангельское изящество и морозную стать Смольного собора, если бы между ними не пролег Большеохтинский мост. Эта железокаменная песня врывается в пространство у изгиба Невы – и волшебно примиряет растреллиевское барокко с промышленным прагматизмом. Так возникает перед нашими глазами неповторимый и парадоксальный ансамбль: Невская бумагопрядильня – Смольный собор – простор Невы… И стержневая доминанта – Большеохтинский мост.
Из всех мостов Петербурга он – самый замечательный. Да и вообще трудно найти постройку, в которой более удачно сочетались бы эстетизм, художественная выразительность, инженерная графичность и конструктивный практицизм. Он – ближайший родственник Эйфелевой башни. Он тоже собран из железных конструкций, соединенных заклепками, что создает неповторимый рисунок каркаса и своеобразную пластику металлических поверхностей. Высота Эйфелевой башни – 324 метра, вес металлических конструкций – 7300 тонн. Длина Большеохтинского моста – 335 метров, вес металлоконструкций (не считая противовесов разводного пролета) – 7855 тонн. Родство вполне естественно: отец парижской красавицы Гюстав Эйфель до ее рождения сотворил прекрасный Понте-де-Дона-Мария-Пиа – железнодорожный мост через реку Дору в Португалии, а позднее работал в России. Петербургский брат моложе парижанки на 22 года.
Сейчас без него трудно представить течение Невы. А чуть больше столетия назад в этом месте спускался к воде песчаный берег, действовал лодочный перевоз. Строить мост здесь собирались еще со времен Николая I, но окончательное решение было принято только в 1900 году. Не последнюю роль в этом сыграл мостостроительный опыт, накопленный при строительстве Транссибирской железной дороги. К утверждению плана новой охтинской переправы приложил руку инженер Вячеслав Андреевич Берс (шурин Льва Николаевича Толстого), перед этим строивший на Транссибе мост через Тобол.
Конкурс проектов был проведен в 1901 году и не принес желаемого результата. Из внеконкурсных проектов был выбран один, под девизом «Свобода судоходству». Его авторами оказались военные инженеры полковник Г. Г. Кривошеин и подполковник В. П. Апышков. Проект пришлось дорабатывать – на это ушло более пяти лет. Еще два года утвержденный проект лежал без движения. Строительство началось только в 1909 году. (Продлись процесс согласований еще года три-четыре – не бывать бы тогда Большеохтинскому мосту. Мировая война, потом революция, разруха… Григорий Кривошеин в 1921 году бежал из Советской России в Финляндию.)
Новый мост был открыт 26 октября 1911 года (ровно за шесть лет до того, как тут рядом, в Смольном, будет провозглашена советская власть). Официальное имя – мост Петра Великого. Но в народе его всегда предпочитали называть Большеохтинским.
Вид со стороны въезда. Открытка. Начало XX в.
Мост металлический, трехпролетный. Боковые пролеты длиной по 136 метров и шириной 23,5 метра составлены из сквозных клепаных арочных ферм. Средний пролет – разводной, поворотный, двукрылый; его длина – 48 метров. Средний пролет фланкируют две башни в виде маяков с элементами неороманского стиля, облицованные серым и красным гранитом. В них расположены разводные механизмы. Гранитом облицованы также опоры моста и спуск к Неве у левого берега.
Размах крыльев, стальное кружево. И два каменных брата посередине. Правильно делает Борис Гребенщиков, что поет: «Прекрасный, как Охтинский мост».
Здание завода «Проводник» (Электрозавод) в Москве
Промышленная архитектура начала XX века рождала проекты удивительные. Одним из самых впечатляющих в своей изысканности был проект нового здания завода русско-французского товарищества «Проводник», выпускавшего всевозможные резиновые изделия. Здание начали строить в 1915 году, во время Первой мировой войны. Немецкие войска тогда уже угрожали Риге, в которой находилось главное производство «Проводника». Его решено было перенести в Москву.
Электрозавод
Чертежи проекта, предложенного архитектором Г. П. Евлановым и утвержденного владельцами завода, сохранились. Перед нами – фантастическое царство, что-то среднее между готическим собором и зданием английского парламента. Башня с часами под высокой щипцовой крышей; другая башня с высокими стрельчатыми окнами и круглыми розами; порталы, щипцы, шпили, контрфорсы… Средневековье соединяется с индустриальной эпохой. О новом времени свидетельствует шестиэтажная высота основного объема здания; каркасная железобетонная конструкция, позволяющая заменить бо́льшую часть площади стен широкими и высокими окнами. Отзвуки еще не умершего модерна слышатся в оформлении окон лестничной клетки, вытянутых во всю высоту здания и разделенных диагонально-ступенчатыми перемычками. Ощущение великолепия и торжества архитектуры над потребительским сознанием.
Строительство началось. Болотистая местность потребовала дополнительного времени и средств для устройства фундаментов. Шли месяцы. Когда стены были возведены до верхних этажей, грянула революция. К концу 1917 года производство остановилось, затем предприятие было национализировано советской властью…
Новое здание несколько лет стояло недостроенным, без кровли. В 1925 году наконец было принято решение о завершении его строительства. Архитектор Г. С. Шиханов вынужден был отказаться от эффектных идей своего предшественника. Готический верх и стрельчатые окна не укладывались в аскетичные нормы времен социалистической индустриализации. С 1928 года в достроенном здании развернул свое производство московский Электрозавод.
И в том виде, в котором оно дошло до нас, это сооружение необыкновенно, интересно, неповторимо и романтично. Внутренние дворы до сих пор несут в себе настроение и дух старинной крепости. Между цехами идешь, как между стенами остзейского замка. Впечатляет угловой фасад, обращенный к площади Журавлева. Четыре узкие граненые башни уступом возносятся над четырьмя этажами, над сверканием бесчисленных оконных стекол. В основе башен – приземистый стрельчатый перспективный портал, оформляющий главный въезд на территорию завода. Над ним – щипец-фронтон и ряд стрельчатых арок, в которых прячутся узкие окошки.
От углового фасада в две стороны расходятся стены, длинные, кажущиеся бесконечными, сформированные из невесомого блеска стекол и бурой тяжести неоштукатуренного кирпича. Где-то вдалеке, ближе к краям, стены разделены контрфорсами и вооружены выступами, в которых угадываются незавершенные рыцарские готические башни. Поверху стен неожиданно появляются арочные балюстрады – уцелевшие свидетели первоначального архитектурного замысла.
