Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

— Вот так до самой смерти быть с тобой! — со стоном прошептала Митико. — О-о, почему так… Не отпущу!

Этот голос и сейчас звучит в ушах Кадзи…

Да, это идет не человек. Это движется животное. И нечего больше рядиться в тогу гуманиста. Сейчас ты будешь присутствовать при казни людей, потом вернешься домой и, чтобы забыть жестокую картину, примешься снова ласкать женское тело. Замечательно! Что еще нужно для счастья? Было бы набито брюхо и удовлетворена плоть, а человек — черт с ним, пусть гибнет.

Заходящее солнце кроваво-красным пятном висит над краем поля. Засохшая трава звонко шелестит, пригибаясь от холодного ветра.

Кадзи даже не заметил, как к его ногам, словно брошенная порывом ветра, упала женщина.

— Господин Кадзи! Ради неба! Спасите его! Век не забуду! — завопила Чунь-лань. — Не убивайте его! — Она билась лбом о землю.

— Я ничего не могу сделать, — упавшим голосом проговорил Кадзи. — Встань, пожалуйста, встань. Не проси меня… Я малодушный человек. Трус я, вот кто. Ведь ты знаешь, я испугался.

Кадзи пытался обойти женщину, но Чунь-лань не пускала его. Всякий раз, когда он хотел сделать хоть один шаг, она молнией бросала свое тело на его пути и билась головой о землю. Ее мертвенно-бледное лицо выражало одну безумную мольбу. Кадзи некуда было отступать. Разве что побежать, иначе от нее не уйти. Кадзи начинал сердиться — в мольбах женщины уже звучала угроза. И в то же время он готов был броситься сам перед ней на колени и крикнуть: «Не мучай меня! Спаси!»

«А сам я и мучиться не перестал, и не спас никого». Он это сказал мысленно, вспомнив Ван Тин-ли. Вот я какой, Ван, понял? А ты уж готов был признать меня человеком!

Кадзи помог Чунь-лань подняться.

— Сестра, не надейся на меня, забудь. Я не способен ничего сделать. Можешь сколько угодно ругать меня. У меня нет мужества. Не проси меня ни о чем.

Чунь-лань схватила Кадзи за руки.

— Если убьете его, убивайте и меня!

Руки женщины были холодны, как руки мертвеца. Казалось, их и оторвать нельзя. Кадзи рванулся. Женщина упала и, царапая землю, зарыдала. Подгоняемый этим надрывным плачем, Кадзи побежал.

На месте казни вырыта глубокая яма. Вынутая глина была еще свежей и влажной. Рядом стояла бочка, наполненная водой. Все сделали, как приказали жандармы. Людей пока не было.

Кадзи встал у края ямы. Из ямы пахнуло холодом. Красное закатное солнце на краю степи странно заколыхалось, по небу мчались белые клочковатые облака.

Но вот из-за сопки показалось несколько грузовиков со спецрабочими. Их усадили на землю на некотором отдалении от ямы. Они будут присутствовать при «казни в назидание другим». Человек пятнадцать стражников, вооруженных винтовками, стали сзади рабочих.

На бешеной скорости подъехал мотоцикл с коляской и грузовик. С мотоциклета сошли Ватараи и жандарм, с грузовика — отделение вооруженных солдат и один полицейский с мечом. Солдаты рассыпались длинной редкой цепью перед спецрабочими.

В сопровождении полицейского Ватараи подошел к яме. Глянув на стоявшего в оцепенении Кадзи, он ухмыльнулся.

— Если смочить меч водой, он хорошо рубит. Потому что; жир не пристает, — сказал Ватараи полицейскому. — А позицию вот какую надо принимать. — Ватараи расставил ноги на ширину плеч. — Ты бамбуковым мечом здорово рубишь, но настоящим-то оно труднее.

— Это верно, — сказал полицейский, насильно раздвигая в улыбке свое побелевшее лицо.

— Что, понятым будешь? Молодец!

Эти слова Ватараи сказал Кадзи, но тот даже не повернулся, он смотрел на кровавый диск заходящего солнца.

Наконец из-за сопки появился еще один грузовик. На нем под охраной четырех служащих из отдела рабсилы и двух полицейских прибыли семеро осужденных. Руки у них были связаны за спиной.

Их усадили на землю у ямы. Лица у всех были землисто-серого цвета.

Посмотрев на дно ямы, Ватараи вызывающе улыбнулся.

— Теперь все в сборе. Можно начинать!

Выхватив меч из ножен, он смочил его в воде и сделал несколько рубящих взмахов.

— Такое и за деньги нигде не посмотришь, — сказал он, глянув на Кадзи, а затем, обратившись к солдатам, приказал: — Ефрейтор Танака, веди первого.

Ефрейтор Танака стал завязывать глаза первому осужденному. И тут все осужденные в один голос закричали, что они не виноваты:

— Мы не бежали! Мы не хотим умирать!

Первая жертва билась в судорогах. Один из полицейских помог ефрейтору подтащить китайца к яме. Вдвоем они поставили его на колени. Китаец мотал головой, что-то крича. Он звал мать, бессмысленно кланялся, взывая к милости, словно сейчас чья-то милость могла спасти его.

Но вот Ватараи, примериваясь, коснулся голубоватым лезвием шеи осужденного. Человек вздрогнул и застыл в ожидании.

Ватараи спокойно расставил ноги и встал в позицию. Кадзи будто окаменел. Только глаза его торопливо бегали по рядам рабочих. Кадзи искал Ван Тин-ли. Но то ли Ван сидел слишком далеко, то ли зрение у Кадзи стало сдавать, только Вана он не увидел.

Закатное солнце догорало багровым светом. По небу мчались белые клочковатые облака. И с каждым мгновением меч Ватараи поднимался все выше.

Сейчас свершится. Надо выйти вперед и остановить казнь! Горячая мысль обожгла голову Кадзи, но тут же его охватил страх. Если б хотел остановить, давно бы уже это сделал. Противный страх заставлял сильнее биться сердце. Затаив дыхание, Кадзи широко раскрыл почти ничего не видящие глаза.

Ван, я не могу, мне страшно, понимаешь? Если я сейчас выйду вперед и остановлю эту дикую расправу, что будет потом? Митико, дорогая, стань рядом! Помоги мне остановить руку палачей! Хоть в эту минуту вдохни в меня мужество. Скажи, чтобы я решился. Если что-то делать, то только сейчас, сейчас еще не поздно. Ну, скажи, чтобы я вышел вперед. Только один шаг — и тогда… что тогда? Что? Что?

— А! — раздался резкий грудной выдох. Голова стоявшего на коленях человека откатилась в сторону, а тело повалилось в яму.

— Следующего! — крикнул Ватараи, тряхнув окровавленным мечом. Он явно гордился и точностью удара и остротой меча. Обернувшись к Кадзи, он с довольной улыбкой сказал:

— А ты против ожидания оказался крепким парнем. Другим стоит это увидеть, как у них душа в пятки уходит, бледнеют как полотно.

Внешне Кадзи казался спокойным. Казалось, колебания исчезли. Все было кончено. В душе образовалась пустота. Теперь уже ничего не поправишь. Сколько бы он отныне ни произносил прекрасных слов, какие бы добрые дела ни делал, этой картины ему не забыть. Она, как судья, будет всегда стоять перед ним!

Где-то в сознании шевельнулась мысль: а что сделал бы на его месте другой? Если бы он вмешался, Ватараи пришел бы в бешенство. Этот убийца вооружен мечом, меч немедленно сверкнет в воздухе, и голова заступника свалится с плеч. Ведь этот колебаться не будет. А оправдания найдутся — скажет, что расправился еще с одним коммунистическим бандитом. Он так и сделает. А кто же добровольно подставит свою голову под меч? И Кадзи не подставил. Не может! Что ж, называйте его трусом, называйте как угодно.

Меж тем ефрейтор Танака и полицейский тащили к яме вторую жертву. Подхваченный с обеих сторон под руки, несчастный изворачивался, как креветка. Но как только палачи подтащили его к яме, он сразу затих, стал на колени и выпрямил спину. Только его обескровленные губы едва заметно шевелились.

Ватараи снова смочил меч в воде и посмотрел на китайца. Потом перевел свой взгляд на Кадзи. На лице жандарма появилась презрительная усмешка.

— После всем скажешь, — процедил Ватараи, — коль не жалко головы, пусть бегут! Всем, как кочаны, буду рубить!

Негодяй, палач! Кадзи казалось, что он выкрикнул эти слова, но нет, он крикнул их мысленно, чтоб тот не услышал!

Вот он снова видит, как Ватараи широко расставил ноги в желтых сапогах. Кадзи вздрогнул. Второй! Как бы ища поддержки, он бросил взгляд на сидевших вдалеке рабочих, но Вана среди них опять не нашел.

Одному он уже дал отрубить голову. Теперь все пропало, разве теперь вернешь человеческое достоинство? Кадзи хотелось закрыть глаза, ничего не видеть. Хотелось, чтобы все поскорее кончилось. Поскорей бы вернуться домой, влезть в горячую ванну и забыться. Если бы рядом была Митико! Вызвать ее светлый образ и укрыться за ним, чтобы не видеть ужасного зрелища… Но образ Митико почему-то не вставал перед глазами. Никто ничем не хотел поддержать его. В памяти оживали обрывки фраз, сказанных ему в свое время Митико и Ваном, они жгли грудь, и он окончательно упал духом.

Кадзи отупевшим взглядом смотрит в одну точку. Вдруг что-то блеснуло, будто звезда упала с неба. Еще одно обезглавленное тело, залитое кровью, вверх ногами опрокинулось в яму.

Внезапно Кадзи почувствовал страшную усталость. Казнь второго осужденного уже воспринималась как сон, как бред. Да и о чем может думать человек, стоя перед палачом, взбесившимся от вида крови и держащим в руках страшный меч? Странно устроена человеческая жизнь — все происходит в ней не так, как хочется.