Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

— Прости меня, Кадзи!

Слезы вновь ручьем покатились по ее лицу. Горячие, горькие слезы! Итак, Кадзи в руках этого ненавистного жандарма, и нет никакой надежды, что он вернется оттуда невредимым. Конечно, Кадзи действовал благородно, в этом Митико не сомневалась, и, может быть, то, что он сделал, облегчило наконец его муки. А она раздавлена горем. Впервые Митико познала страдания. Ведь сейчас она страдает не меньше, чем страдал Кадзи. И ей, как и ему, мучительно придется искать выхода. А веди себя Кадзи там, у горы, смиренно, она сейчас смотрела бы ему в лицо, слышала бы его голос, обнимала бы его. О, это благородное рыцарство! Все из-за него! Как ей сейчас тяжело! И никто ей не в силах помочь! Митико старалась не плакать, но чем больше она крепилась, тем обильнее текли слезы по ее лицу.

— Ну и упрямый черт!

Танака опустил руку с кожаным ремнем и стер со лба пот. У сидевшего на стуле Кадзи лицо уже напоминало кровавую маску. Оно все вспухло, одно веко разорвано, из носа течет кровь, заливая обнаженную грудь.

— Что ж, попробуем бамбук, если ремень не помогает. Но мы потихоньку, вежливо.

Танака сбросил Кадзи на пол. Комната совсем пустая — один стул, да с потолка свисает яркая лампочка без абажура.

Бамбуковый прут со свистом врезался в обнаженную кожу, и через несколько мгновений все тело загорелось будто от ожогов. Кадзи напрягал память, стараясь вспомнить рукопись Ван Тин-ли. Как он терпел, как он все вынес? Что он думал тогда? Наверно, ненависть и презрение к японцам помогли ему перенести муки и боль. А что делать ему? Тоже ненавидеть и презирать? Но кого, своих соотечественников? Крепко сжав зубы, Кадзи молчал.

Танака отбросил прут и принес молоток.

— Этой штучкой только раз пройтись по голове, тут же ей будет конец. Не выложишь все начистоту до возвращения унтер-офицера — пожалеешь.

Подняв распухшие веки, Кадзи взглянул на Танака и на молоток. Да, эта штучка не ремень. Тут сразу конец. И ведь этот солдат не шутит, он испробует и молоток. Кадзи сковал страх, сердце будто замерло.

— Послушай-ка, приятель, — сказал Танака. — Не лучше ли все выложить, а?

Кадзи покачал головой.

— Мне нечего говорить.

Страх надо подавить. Ведь не может же Танака его убить. До того, как придет Ватараи? Или это он сам себя успокаивает? Ну что ж, пусть убивает, ведь там, у горы, его тоже могли зарубить.

Кадзи смотрел на молоток и старался вспомнить последние минуты казни. Да, до сегодняшнего дня я был трус, трус и болтун, но теперь первый шаг уже сделан и назад возврата нет.

— Что вам сказать? Вот мучаюсь, что позволил казнить тех троих.

— Вот как изволите рассуждать! — Танака даже улыбнулся. — Что с вами будешь делать?

И, не погасив улыбки, он остервенело стал бить молотком по ляжкам Кадзи. Потом по спине, потом опять по ляжкам. Это было мучительно — грудь спирало и дыхание останавливалось. Бессильный гнев овладел Кадзи. Кажется, он не выдержит. А что, если ударом ноги свалить Танака на пол и этим же молотком размозжить ему череп? И все будет оправдано, ведь в этой комнате мораль вне закона. И терпеть больше не следует, его надежды на справедливость напрасны. В этом он, кажется, уже убедился.

Танака был поражен. Ему пришлось пытать не один десяток и японцев и китайцев. И все, как один, уже после нескольких ударов молотка поднимали вопли. Но изумление вскоре сменилось раздражением. Бросив молоток, он взял кожаный пояс с медным набором. Никто еще не выдерживал ударов этим поясом, когда им били по чем попало. И эти удары посыпались…

Кадзи глухо застонал, с языка уже было готово сорваться слово «довольно». Гнев пропал, его вышибли побои. Вот еще один удар — и крикну, нет, еще один удар, еще один… А там, может, и он устанет. Только еще один удар, еще один! Страх тоже прошел, и его смяли удары, осталась одна пустота, и Кадзи старался удержаться в ней, на самом дне пустоты, за которой уже забвение. И странно, с каждым новым ударом Кадзи чувствовал, как растет в нем уважение к самому себе.

Танака устал.

— Ну и черт!

Тут вошел Ватараи. Усевшись верхом на стул, он посмотрел на избитого Кадзи и усмехнулся.

— Этот господин получил почетную грамоту за увеличение добычи руды. Ты, Танака, с ним будь повежливей.

Ватараи еще не оправился от вожделения, охватившего его в доме Кадзи. Ему сейчас захотелось притащить Митико сюда и показать ей мужа. Не вынесет она этого и бросится перед Ватараи на колени, начнет умолять. Все сделаю, что захотите, только пощадите мужа! Ага, все? Ладно, раздевайся догола.

— Кадзи! — крикнул Ватараи. — А жену тебе не жаль?

Кадзи поднял распухшие веки.

— Плакала. Говорит: с кем же я теперь спать буду?

Кадзи закрыл глаза.

— Или она сразу найдет заместителя?

Кадзи опять поднял веки.

— Я ведь не сухарь, Кадзи, будь моя власть, я уже сегодня положил бы тебя с ней. — Ватараи ухмыльнулся. — Но для этого ты должен помочь мне. Ведь ты знаешь, какой я человек. Я не спрашиваю об одном и том же дважды. Понимаешь? Хочешь миловаться с женой — отвечай откровенно.

Скривив распухшие губы, Кадзи рассмеялся.

— Чего смеешься?

— Я не вор и не преступник… — Этими словами Кадзи нарушил свое молчание.

Раньше он боялся этого Ватараи. Но теперь, когда конец близок, ему уже все равно. И он решил расплатиться с Ватараи сполна за ту свою трусость перед ним.

— Битьем ничего не добьетесь!

— Ого! Значит, не будешь признаваться, пока не заставим! Что ж, посмотрим! — сказал Ватараи, встав со стула. — Сейчас ты у меня запищишь. Будешь по полу ползать и молить о пощаде.

Он подошел к Кадзи. Он был уверен в своей силе и действовал не спеша.

— Ты помог убежать восемнадцати человекам и ничего об этом не доложил!

Кадзи сразу вспомнил Фуруя. Конечно, это он донес. Надо было тогда в амбулатории как следует его проучить.

— Отвечай!

— Докладывать не докладывал. Но бежать никому не помогал.

Не успел Кадзи произнести последнее слово, как получил удар по лицу справа.

— Ты завербовал Чена и пользовался им для связи!

На этот раз удар пришелся слева.

— Тебя предупреждали, что Чао не внушает доверия. Почему не принял никаких мер?

И снова удар справа.

Кадзи вспомнил просящую улыбку дежурного японца. Как он умолял его не давать делу официальный ход. А потом, видимо, с трусливой улыбкой говорил Ватараи совсем другое.

— Вызовите этого человека.

На этот раз удар был прямой, под подбородок.

— Устроил Чао побег и хочешь замести следы? Куда он бежал?

И снова удар — теперь уже по коленной чашечке ногой.

Кадзи со стоном упал на пол. Ватараи был мастер своего дела. Лежавшего Кадзи он ударил носком сапога три раза между ног. Кадзи, скорчившись, стал кататься по полу.

Ватараи тяжело дыша, вытер потное лицо.

— Что, смешно? И слова не можешь сказать!

Еще один удар ногой в грудь.

Огненными дисками замелькали в потускневших глазах Кадзи знакомые лица. Вот закружилось лицо Митико, затем Ван Тин-ли. Мелькало лицо Чена со слезами на глазах, его сменила Чунь-лань, ее лицо билось о землю, потом завертелось туда-сюда чье-то окровавленное лицо из тех, кто валялся на дне ямы. Потом лицо Окидзимы — на этот раз Окидзима не улыбался.

И тут до сознания дошло — значит, Чао убежал? А он этого не знал. Наверно, почуял опасность и убежал. Кадзи удовлетворенно вздохнул. Ван, будь спокоен, здесь я сам справлюсь.

— Вставай!

Кадзи с трудом поднялся.

— Садись на стул, рано еще ложиться.

Кадзи сел.

— Тебе повезло. Два раза побег удался, а на третий засыпались. Чен любезно покончил с собой, и это тебя спасло. Так? А потом собирал пожертвования, чтоб ему на том свете жилось привольно? Нам все известно! Говори, пока я готов еще слушать!

— Если все известно, зачем спрашивать?

Удары градом посыпались на Кадзи. Одиннадцать, двенадцать… Дальше Кадзи считать не смог. Голова бессильно откинулась назад. Ватараи скривил лицо в улыбке, как бы говоря: «Кажется, хватит».

Но сплюнув кровью, Кадзи вдруг сказал:

— Хочешь взвалить на меня побеги? Не знаешь, как объяснить капитану, почему прервали казнь?

Удар опрокинул Кадзи на пол вместе со стулом.

Кадзи терял силы, держаться стало невмоготу. Если так будет продолжаться, он, может, и запищит. Ползая по полу, как бы увертываясь от ударов Ватараи, Кадзи в смертной тоске звал друзей. Куда же все скрылись — Митико, Ван Тин-ли, Окидзима?

Приподнявшись, Кадзи жалобно выдавил из себя:

— Давай очную ставку с директором и Фуруя!

— Не волнуйся, дам! Вот и вексель.

И кулак Ватараи снова опустился на лицо Кадзи.

— Что я сделал? — У Кадзи слезою потекла кровь из разорванного века. — Так поступать должен всякий нормальный человек!