Новый Мир ( № 2 2011) - Новый Мир Новый Мир

Досталось роману Колядиной и от других критиков. Ценимый мною Сергей Беляков, полный антипод Андрея Немзера, участвуя в заочном круглом столе «Частного корреспондента» от 15 декабря, заметил, что присутствие в шорт-листе «Цветочного креста» Елены Колядиной — позор Русского Букера. « Бред сивой кобылы», — словно отозвался на реплику Белякова питерский критик Вадим Левенталь, добавив иронически, что если премия достанется Колядиной, «это будет феерично».

Я была уверена, что «фееричного» решения жюри себе не позволит и роман череповецкой писательницы включен в шорт-лист ради своеобразно понятой политкорректности, дабы избежать обычных упреков за литературу «в пределах Садового кольца». Однако сидевший за тем же столом Николай Александров немедленно мне возразил: «Вот как раз Колядиной и стоит дать премию». Мнение критика, к которому я отношусь с симпатией и доверием, меня страшно заинтересовало. Получалось, что там, где Андрею Немзеру и Сергею Ходневу привиделись невежество и дикость, можно усмотреть самобытность, свежесть, дерзость, раскованность, чувство юмора и литературную свободу. Тут как раз и объявили имя победителя: Колядина…

На следующий день Андрей Немзер отчеканил во «Времени новостей»: случилась катастрофа. «Сочинение „Цветочного креста” — личная (тяжелая) проблема г-жи Колядиной. Публикация этого кошмара, выдвижение на премию, введение в шорт-лист <...> — знак нашего общего одичания». Ну а уж присуждение Букера — знак полного падения премии, «дно достигнуто».

Я же разыскала в сети роман и начала его читать. Скажу сразу: роман мне не понравился. Но еще меньше мне понравилась истеричная реакция прессы, высыпавшей на голову романистки град насмешек и издевок. Несказанно удивил Владимир Крупин, назвавший (в интервью «Русской народной линии») роман антирусским, антиправославным, мерзким и порнографическим и потребовавший привлечения к суду автора. Интересно, по какой статье? Все-таки до того, как стать секретарем правления Союза писателей России, он был неплохим писателем, а в его повести «Живая вода», где деревенские мужики обнаруживают фонтан водки, настоящим фонтаном било чувство юмора…

Изумил иеромонах Симеон (Томачинский), разместивший темпераментную статью «Букеровский страм» на сайте «Православие и мир», где сурово осудил «порнословие» и цинизм романистки, неоднократно подчеркивая, что ее «воспаленное сладострастие» связано с возрастом «стареющей женщины». К лицу ли священнику подсчитывать годы романистки и корить ее возрастом? Это посетители стриптиз-клуба могут отдавать предпочтение молодым, а Богу вроде как все равно.

Озадачила блогосфера, освоившая новое слово «афедрон» и хором принявшаяся хохотать над романом и обличать жюри: оно некомпетентно… Его купили.

Ага. Безгонорарный журнал «Вологодская литература», который и выходит-то от случая к случаю. Или никому не ведомая череповецкая журналистка со своих скромных гонораров. Были, правда, и поизысканнее объяснения: Букер устроил скандал, чтобы продлить свое существование. Контракт со спонсором заканчивается, и нужно, мол, убедить прагматичных англичан из «British Petroleum», что премия в центре внимания прессы.

Версия дурацкая, основанная на непонимании механизма работы жюри. Ежегодная сменяемость делает судей ответственными только за одно-единственное решение, им, в сущности, нет дела до будущего, важно не уронить собственное лицо сейчас. В букеровском жюри заседали профессионалы: два хороших писателя, имеющих к тому же опыт работы с чужими текстами, — Руслан Киреев и Валерий Попов, строгий и бескопромиссный критик Мария Ремизова, литературовед и критик Марина Абашева, университетский профессор, декан филфака Пермского университета. В роли «человека со стороны» — прекрасный сценарист и режиссер Вадим Абдрашитов. И если эти люди, понимая, что рискуют репутацией, принимают эксцентричное решение, может, стоит вникнуть в их резоны и попытаться поискать иные причины?

Когда пружина всеобщего негодования закручивается слишком уж сильно — она неизбежно начнет раскручиваться обратно. И вскоре зазвучали иные голоса. Глеб Давыдов, основатель и главный редактор журнала «Перемены», позиционирующего себя как «толстый веб-журнал XXI века», возражая тем, кто назвал решение жюри «позором», называет его — «прорывом» [1] . «Только зомбированные идиоты плюс наиболее коррумпированные и интеллектуально ленивые участники удобного литературного процесса могут не понять, что этот роман — действительно очень хорош. <…> Это блестящий текст, очень веселый и сильный, по-настоящему народный (пусть даже многие представители народа в лице тех же блогеров и пускают изо рта свою ханжескую пену)…» Резко высмеял интернетовское «бугага» Виктор Топоров, попутно уличив парочку злопыхателей Колядиной в невежестве. Это заставило меня прочесть предыдущую колонку Топорова о «Цветочном кресте» в «Частном корреспонденте», которую я, опрометчиво решив, что статья с названием «Там, за говняным лугом» может быть только очередным критическим разносом, читать не стала. И напрасно: статья оказалась неожиданно доброжелательной и полной резонных соображений по поводу текста, который был найден «незаурядным», а языковая ткань романа — «искусной».

Я, правда, языковую ткань романа искусной не считаю. И все то, что писали о «Цветочном кресте» Немзер и Ходнев, на мой взгляд, почти справедливо. И язык варварский, и ошибок полно, и эпохи не чувствует. Однако есть в этом тексте какая-то диковатая, необузданная, неокультуренная энергия, есть этакое низовое, нестесненное чувство юмора, — по крайней мере, такое впечатление производят первые главы.

И хотя иеромонах Симеон (Томачинский), удостоивший своим вниманием книгу нового букеровского лауреата, обвиняет его в «порнословии», никакого порно там нет. Есть лубочная скабрезность, есть назойливая сосредоточенность на телесном, анальном — все то, что присутствует в изобилии в русских заветных сказках, собранных Афанасьевым, иные из сюжетов которых явно положены в основу побасенок повитухи Матрены, самого раблезианского из персонажей Колядиной. Эта мощная баба отличается аппетитом Гаргантюа, любит хмельное и не молвит слова без срамной прибаутки или похабной пословицы, которые так шокировали восставшее на Колядину интернет-сообщество. Действительно, концентрация их в речи Матрены может соперничать только с концентрацией в словаре В. И. Даля «Русские заветные пословицы и поговорки» — оттуда, кстати, они в большинстве своем и позаимствованы. (Энтузиасты сохранили и эти пословицы, долгое время не издававшиеся в России, в недрах Инета) [2] .

Что же касается исповеди в начале романа, которая развеселила Интер­нет, вызвала обвинение в порнографии и столь возмутила Владимира Крупина и православного священника, то в ней нет ничего порнографического.

«В афедрон не давала ли?» — строго спрашивает священник на исповеди 15-летнюю прихожанку Феодосью, приняв ее за замужнюю женщину. Слово «афедрон» без труда найдем в Словаре русского языка ХI — ХVII вв. — там объясняется его происхождение (греческое), значение (задний проход) и дается пример из летописи: «...поиде кровь усты его и афедроном; И по трех днях умре». В летописи слово стоит на своем месте и никого не смешит. В устах священника, стремящегося придать своей речи благообразие, оно не на месте, прихожанке слово незнакомо, что и приводит к серии курьезных ответов и комических недоразумений. «Давала, — послушно соглашается Феодосья, — отцу, брату, братану, сестричичу... подруге».

Священник в смятении прерывает: «И как же сей грех ты с подругой совершала?»

Иеромонах Симеон возмущается: «Таких немыслимых диалогов, которые приводит в своем сочинении стареющая фантазирующая дама, в реальности быть не может». Мол, священнику рекомендуется не «вычислять роды и различия грехов, особливо плотских, дабы таким образом не обучил исповедающагося такому греху, коего он до того времени не ведал». С канонической точки зрения, священнику, конечно, виднее. Однако возникает вопрос: а для чего тогда были созданы разные исповедальные каноны с подробнейшим перечнем грехов? То, что и поныне иные священники их используют, видно хотя бы из вопроса, заданного иеромонахом Иларионом митрополиту Сурожскому Антонию по поводу брошюр с перечнем всевозможных грехов, которые издаются в помощь верующим. «Среди упоминаемых там грехов (их может быть до двух тысяч) всевозможные извращения, о которых иные православные верующие даже и слыхом не слыхали», — поясняет интервьюер. «Подобные пособия вредны, — решительно отвечает Митрополит. — Исповедовать грехи, которые когда-то были просто записаны досужими монахами и вошли в списки, совершенно бессмысленно, это ничему людей не учит. А когда в этих списках еще значатся половые извращения, то рекомендовать подобные списки — просто преступление, свершаемое так называемым „духовником” против человека» [3] . И если подобные «преступления» совершаются в жизни по сей день, то почему нельзя их совершить литературному герою?