Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Марьян Камали
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я тоже скучала.
– Тебе хорошо здесь?
– Конечно. – Она поерзала на сиденье, не отпуская его руки.
– Твоя жизнь прошла в Америке.
– А то, спрашиваешь, – сказала она на американский манер.
– Не жалей меня, что я оказался в таком месте. Я знаю, в нашей стране это было бы позором. Но меня регулярно навещают дочь и ее семья. Они живут прямо тут, в Дакстоне. Омид тоже приезжает с женой и детьми. Просто им было тяжело заботиться обо мне. Они старались. Но я не хотел быть для них обузой. Особенно когда у меня начался паркинсон. Тут мне хорошо. Все зовут меня «мистер Бэтмен».
– Паркинсон? – Она замерла. – Но ведь ты…
– Не трясусь? Не гремлю костями и не катаюсь по земле, как говорят американцы? Некоторые дни у меня бывают лучше, другие хуже. Я боялся, что буду дрожать все утро, увидев тебя. Но на самом деле я почувствовал себя лучше.
– Я не знала…
– Я давным-давно не чувствовал себя так хорошо. И все благодаря тебе.
– Пожалуйста, перестань. Нам не семнадцать лет.
– Нам всегда будет семнадцать.
– Окей, мистер. – Теперь, когда они немного разговорились и успокоились, было легче вернуться к былому шутливому тону. Но она не хотела заходить слишком далеко по такому скользкому склону. – Так, скажи мне. Сколько у тебя внуков?
– Шесть!
– Вот это да! Пускай они проживут долгую жизнь! Да хранит их тень их родителей. – Хвала Аллаху, есть старинные обычаи. Такие персидские фразы приходят на помощь, когда ты не знаешь, что сказать.
– Я не переставал думать о тебе. Я пытаюсь сказать, Ройя-джан, что я всегда думал о тебе после того дня на площади.
Она отпустила его руку. Потом просто похлопала его по плечу и вспомнила его объятья, как ей было уютно в них и спокойно. Его шерстяной рукав выглядел потертым.
– Все окей, Бахман, все окей. – Все, что она могла сделать. С Уолтером ей никогда не приходилось беспокоиться о потере памяти. С сестрой тоже, о Аллах, это был бы кошмар. Некоторые ее подруги жаловались на забывчивость. Но это… Она просто не знала, как быть. Нужно ли ей соглашаться с его версией того, что случилось? Говорят, что пациенты с деменцией могут впадать в ярость, когда их не понимают.
– Тот день на площади? Ройя, я стоял там несколько часов и ждал тебя. Я ужасно хотел тебя видеть. У меня были готовы все бумаги, чтобы мы пошли в отдел браков и разводов и все официально оформили. Я ждал, а те негодяи шли, их становилось все больше, и они направились к дому премьер-министра. Сторонники Мосаддыка в толпе звали меня с собой, но я не хотел ввязываться в драку. Я даже не двинулся с места. Я думал только о том, что ты придешь и не найдешь меня. Я не хотел оставлять тебя там. Я ждал тебя. Ждал, потому что хотел увидеть тебя и все объяснить. Хотел снова обнять тебя. Но ты так и не пришла.
Ройя пыталась вспомнить, что она знала о болезни Паркинсона. Может, это один из ее симптомов?
– Я прощаю тебя, – снова прошептала она.
– Прощаешь меня, но за что? Я бы дал тебе все. Если бы ты только позволила мне это. – У него опустились вниз уголки губ, как у маленького ребенка.
– Ты женился на Шахле. Это ладно. Мы просто… нам просто не было суждено…
– Я женился на ней, потому что потерял тебя.
– Ты потерял меня, потому что женился на ней!
У Бахмана тряслась рука.
– Одно дело – пережить свержение Мосаддыка и гибель господина Фахри и многих знакомых. Это было огромное горе. Но знаешь мое величайшее горе? Я потерял тебя. Никогда в жизни мне не было так больно. Все шестьдесят лет я постоянно думал о тебе.
Но я не хотел тебе мешать, – продолжал он. – Когда ты написала мне, что не можешь выйти за меня замуж, войти в мою семью из-за моей матери с ее припадками ярости и скандалами, что это выше твоих сил, мое сердце было разбито. Я страшно обиделся. Что я мог поделать с ней, с ее психикой? Я не мог ничего изменить. Из-за матери от нас уже отказались отцовские родственники. Я привык к тому, что от нас все шарахались. Как я мог не отпустить тебя? Я не хотел обременять тебя нашим позором. Ты больше не хотела видеть мою семью и все ее ужасы, а я не захотел стоять на твоем пути. Шахла спокойно относилась к припадкам моей матери. Я был в душе благодарен ей за это…
Безумие. Он совершенно потерял память. Ройя решила говорить с ним ласково, но твердо.
– Бахман, я не понимаю, о чем ты говоришь. Возможно, ты просто не помнишь всего, что было. Я никогда не говорила таких вещей. Никогда не говорила и не чувствовала ничего подобного. Уйти от тебя из-за твоей матери? Отказаться от тебя из-за ее психического расстройства? Я хотела быть с тобой, делить с тобой все беды и радости. Помогать тебе и твоему отцу. И матери тоже! Это ты сказал мне, что хочешь уйти. Ты помнишь?
Бахман не шевелился. Несколько секунд он спокойно изучал ее лицо. Потом внезапно резко вздохнул, как будто всхлипнул.
Она решила вернуть их разговор в нормальное русло, подальше от этих нелепых утверждений, пока Бахман не разволновался еще сильнее. Она сказала самым спокойным тоном, какой только могла изобразить:
– Я была на площади. Ясно тебе? Я беспокоилась за тебя. Это ты не пришел. Твоя мать хотела женить тебя на Шахле. Вот ты и женился. Честно говоря, все в порядке. Вспомни твоих детей, внуков…
– Нет. – У него дрожали голова, шея и плечи. – О Аллах!
– Слушай, все это неважно. Давай просто оставим все в прошлом. Пожалуйста.
Его лицо исказилось от боли.
– Ты не понимаешь, Ройя-джан… – Хриплый, со свистом, кашель сотряс его тело. Такой сильный, что Ройя испугалась, не закончится ли он сердечным приступом. Откашлявшись, Бахман повернул к ней лицо. – На чем мы остановились?
– Я переехала сюда, в Штаты. Помнишь? Я училась в Калифорнии. Мой отец подал одним из первых заявку на обучение иранских женщин в Америке.
– Да, я знаю от Джахангира. Ройя-джан, где ты была в тот день?
Она вздохнула. Ей действительно было трудно общаться с беднягой.
– На площади.
– На какой площади? – Он больше не трясся; он выпрямился и после приступа кашля дышал почти без хрипа. Ройе показалось, что он затаил дыхание.
– Там, где ты и предложил нам встретиться. На площади Сепах.
– Я писал о площади Бахарестан.
О Аллах! Так он помнил некоторые вещи, но только не детали. У него существовала собственная
