Генерал-предатель - Дэн Абнетт

— Я отрекся от Империума Человечества. Я – генерал-предатель.

— Я это знаю, сэр. Но многие верят... что это в крови. Некоторые личности, верные Архонту, боятся, что вы предадите его, помогая Великому Секу. Другие просто не понимают, почему человека, который сделал свою карьеру сражаясь с нами, теперь кормят и поят, как друга.

— Но вы-то понимаете, не так ли, Маббон? — Маббон кивнул. — Да, сэр. Я понимаю, потому что я тоже предатель.

Лагерь Лунатиков занимал почти акр болот, но очень небольшая его часть касалась земли. Он был построен на поляне среди очень старых и массивных мангровых деревьев, и по существу представлял собой группу деревянных платформ, подвешенных между стволами. Самые нижние поддерживались корнями, или были втиснуты на островки земли, которые выступали из трясины, часто с парой деревьев, выступающих из них. Другие, большие уровни, были построены между стволами деревьев, метрах в двух над поверхностью болота. Они поддерживались ходулями, утопленными в тину и тяжелыми деревянными консолями, связанными со стволами деревьев. Еще выше, меньшие платформы зависели от веревок на тяжелых ветках. Дощатые переходы соединяли нижние уровни, а плетеные лестницы тянулись к верхним. Жилища усеивали уровни, тканевые палатки из какой-то бледной ткани и сочлененные, как накидки партизанов.

В лагере было жуткое сияние. Горели жаровни, чтобы освещать это место, и свет, отражающийся от воды и листьев, давал зелено-серый оттенок.

Бростин улыбнулся, когда увидел огни в жаровнях. Он понюхал воздух. — Прометиум...— сказал он.

Ближайший Лунатик бросил на него взгляд, чтобы он замолчал. Бростин пожал плечами.

Понадобилось более трех часов, чтобы дойти до лагеря, и они прошли путь в вынужденной тишине. Гаунт до смерти хотел поговорить с Маквеннером, но партизаны ясно дали понять, что они не позволят разговоров, и поэтому он держал язык за зубами. Он не хотел сейчас с ними враждовать.

К тому же, они уступали числом почти четыре к одному. Лунатики позволили им оставить оружие, но не было никакой ошибки в том, кто руководит. И Гаунт был уверен, что оружие партизан, не смотря на то, что оно примитивное, могло быть смертельным. Он был очень заинтересован арбалетами, которые, при ближайшем рассмотрении, совсем не были ими. По конструкции они имели внешнее сходство с механическими луками, но, тем не менее, у них полностью отсутствовала тетива. Каждый арбалет был самодельным и персональным, хотя и прослеживался одинаковый шаблон: длинная, полая металлическая или деревянная трубка со спусковым механизмом позади нее, а за ним приклад. Насколько Гаунт мог предположить, казалось, что в приклад встроена силовая ячейка. Плечи лука резко изгибались назад с каждой стороны трубчатого дула, более резко, чем у любого арбалета, даже под напряжением, и были сделаны из металла, с металлическими грузиками на конце каждого плеча. Оружие было загадкой. Отсутствие видимого молоточкового механизма или затвора наводило на мысль, что это и не огнестрельное оружие, и не лук.

Может быть, какой-то тип энергетического оружия. Лунатики, которые несли их, так же несли на ремнях то, что Гаунту казалось колчанами.

Белтайн и Варл полутащили Фейгора, который, казалось, попеременно то теряет сознание, то приходит в себя. Кёрк ужасно хромала, и продолжала одаривать Гаунта злобными взглядами, как будто вся эта ситуация была, каким-то образом, полностью его провалом.

Гаунт игнорировал ее. «Солнечный ожог» на его лице стал чувствительным и болезненным, и казалось, что привлекает местных насекомых. Он был уверен, что то же самое происходит с Роуном и Маквеннером.

Он размышлял, что теперь их ждет. Миссия на Гереоне с самого начала оказалась чрезвычайно трудной задачей, но какое-то время казалось, что они чего-то достигли. Теперь он, казалось, полностью упустил контроль над миссией. Невезение отбрасывало их все дальше и дальше от цели, а сейчас они попали в этот сюрреалистический мир. Это было словно сон. По пути на Гереон, он представлял себе множество бедствий, которые могут свалиться на них. А все это было настолько непохожим на них, что он почти смеялся.

Партизаны провели их через трясину в лагерь. Намного больше Лунатиков, тихих и бледных, смотрели с платформ, как они приближаются. Наблюдатели по большей части были мужчинами, но Гаунт также видел женщин и детей. Все они были высокими, худыми и с серой кожей.

Синалфф ап Нихт, или как его там звали, повел их по дощатому настилу на нижние уровни, и они устало зашли в лагерь, тихие фигуры пялились на них. Он отвел их туда, где к платформе был привинчен тяжелый деревянный ящик и поднял крышку.

— Сетю брандес херейн, — приказал он своим странным грубым голосом.

— Оружие, — сказал Маквеннер. — Он хочет, чтобы мы сложили его в ящик.

— Это приказ? — спросил Гаунт. Маквеннер спросил Синалффа и выслушал ответ.

— Это их закон, — сказал он Гаунту. — Гостям не разрешено проносить огнестрельное оружие в лагерь. Мы должны оставить его тут, где оно будет в сохранности. Очевидно, мы может оставить наши ножи, и, кажется, что он не беспокоится из-за вашего меча.

— Делайте, — сказал Гаунт команде. Лазганы и пистолеты отправились в сундук, вместе с пушкой Бростина и ручными пулеметами Кёрк и Ландерсона. Ларкин вздохнул и поцеловал свой лонг-лаз перед тем, как положить его.

Синалфф закрыл крышку и снова поманил их за собой. Они последовали за ним на большую платформу, и он указал на плетеную лестницу, которая свисала с намного меньшей платформы, свисавшей из лиственного полога.

— Он хочет, чтобы мы ждали там наверху, пока он консультируется со своим лидером, — сказал Маквеннер.

Один за одним, они забрались по лестнице. Понадобилось несколько минут, чтобы затащить Фейгора на платформу.

Как только он оказался там, он лег на покрытые мхом доски и почти сразу уснул. Остальные сели там, где было место, и стали отдыхать. Платформа слегка покачивалась под их перемещающимся весом.

Гаунт стоял у лестницы и смотрел вниз на лагерь. Синалфф и остальные партизаны, которые привели их сюда, шли к палаткам на главной платформе.

За Призраками не приставили охрану, но Гаунт