Борись за нее - Лиз Плам

Боже, столько признаний за один вечер.

— Я вижу тебя с ним и злюсь.

— Я заметила.

— Прости. Я никогда не чувствовал этого раньше и пытаюсь понять, как с этим справиться.

— Ты никогда не чувствовал злость?

— Сердечную боль.

Я молчу.

— Послушай, Скарлет, я все еще люблю тебя.

Добавьте это к огромному списку признаний в моей сегодняшней жизни.

Внезапно Джек делает шаг вперед и пытается меня поцеловать.

Господь милостивый, он действительно пытается меня поцеловать!

Мозг наконец-то соединяется с телом, и вместо губ он встречает мою руку, которой я его ударяю. Мои глаза расширяются, и я быстро прикрываю рот от удивления.

Джек открывает глаза и, глядя на меня, поднимая руку к покрасневшей щеке.

— Какого черта, Скар?

— Спасение жизни не означает, что ты можешь меня целовать! — восклицаю я. — Своими слухами ты превратил мою жизнь в ад!

С разочарованным видом Джек запускает пальцы в волосы.

— Я знаю. И мне жаль, Скар. Я просто не знал, как справиться. Ты ходишь в школе с этим фри… с Элайджей.

— Ты поступаешь гадко. Просто отвратительно.

— Прости меня, Скар. Он многого лишил меня, и мне чертовски больно видеть, что он забрал и тебя.

Я вижу, что он искренен, но эти извинения слишком опоздали.

— Джек, он не забирал меня. Ты меня потерял.

— Я знаю, — признает он, а затем снова смотрит на меня страдальческими глазами. — Обвинения помогают справиться, ведь я потерял лучшее, что у меня было.

После признания Джека мы уходим оттуда, боясь возвращения Алехандро и Рэймонда. Рэймонду оставалось лишь вернуться, чтобы увидеть вместо полиции двух безоружных подростков, спорящих из-за потерянной любви.

Поскольку мамина машина все еще припаркована у клуба на стоянке, у меня появляется выбор: ехать на мамином автомобиле или на «Корвете» Элайджи. Чтобы скрыть свое маленькое приключение, я предпочитаю вернуться домой на «Корвете». В любом случае мама поверит в ложь, что я рано проснулась и поехала в мастерскую.

Я выключаю фары «Корвета» и почти бесшумно подъезжаю к нашей дорожке, надеясь вернуть машину на прежнее место. Элайджа наблюдателен; он обязательно заметит, если колесо окажется хотя бы на дюйм дальше от одинокого камня.

Я осторожно пробираюсь внутрь, закрываю за собой входную дверь настолько тихо, насколько это физически возможно, и на цыпочках поднимаюсь по ступенькам. Избегаю каждого скрипа, с которым познакомилась, прожив в этом доме всю свою жизнь, и вдруг задаюсь вопросом: приходилось ли Максу делать то же самое, когда он возвращался домой из бойцовского клуба. Пока крадусь по коридору, где находится комната родителей, я задерживаю дыхание. Вскоре я дохожу до последней лестницы, ведущей в мою комнату, и замечаю включенный свет. Я точно выключала его перед уходом.

Элайджа заметил, что меня не было дома.

Вздрагиваю при мысли, что он узнает, куда я ездила по собственному желанию. Может, стоит убежать в комнату Макса и спрятаться под его одеялом? Нет, я должна смотреть проблемам в лицо. Я больше не могу скрываться, ибо они стали слишком реальными. Поэтому я поднимаюсь по лестнице в свою комнату и стыдливо захожу внутрь. Элайджа сидит с поникшими плечами. Он выглядит растрепанным, но глаза при этом насторожены и обеспокоены. Как только я переступаю порог, он резко встает и уверенно направляется ко мне.

Я открываю рот, чтобы оправдать свои действия. Я готовлюсь, что он накричит на меня за то, что я снова подвергла себя опасности. Однако каждое слово, которое я хочу выплеснуть, комом встает в горле, когда Элайджа протягивает руки и заключает меня в объятия. Он обхватывает мое тело, прижимаясь лицом к моей голове, а я тем временем упираюсь в плечо, позволяя теплу окутать меня. Объятия одновременно успокаивают и заставляют чувствовать себя виноватой, — даже более виноватой, чем тогда, когда я подложила таракана в сахарницу миссис Баттс. Я не должна была уходить, не сказав ему.

— Прости, — бормочу я, обнимая его чуть крепче. — Я должна была сказать.

— Я проснулся и пришел к тебе, чтобы поговорить, но увидел, что тебя нет.

— Я ездила к Алехандро, — признаюсь я, когда мы отстраняемся друг от друга.

— Знаю. Я звонил Кевину. Я знал, что ты способна на глупость. И оказался прав.

— Прости.

— Что случилось? Зачем ты туда ездила?

— Хотела получить ответы, и он мне их дал. Он рассказал о моем брате. Пока мы говорили, появился другой член банды, и Алехандро наставил на меня пистолет, — объясняю я, сглатывая поселившийся страх. — Он не стрелял. Я думаю, Алехандро достал пистолет лишь для того, чтобы прогнать другого парня. Он пытался меня уберечь.

— Алехандро? Уберечь тебя?

— Да, звучит безумно. Но он пытался все объяснить. Он не оставил меня наедине с Рэймондом, другим парнем.

Элайджа отворачивается, поглощенный мыслями. Тогда я протягиваю руку к его лицу, чтобы вернуть к себе внимание.

— Все в порядке, Элайджа. Я получила нужную мне информацию и благополучно вернулась. Теперь я знаю, как с этим покончить.

— Почему ты не сказала мне? Я мог бы помочь.

— Я просто пыталась получить информацию и уберечь тебя от драк. Мне неприятно видеть, когда тебе больно.

— Ты получила ответы, которые хотела?

— Он рассказал мне все, Элайджа.

Я вижу, как напрягается его израненное тело. Кроме того, недосып — точно не помощник, поэтому я провожаю нас к кровати и сажусь, чтобы рассказать обо всем, что узнала. Он терпеливо и молча слушает, пока я рассказываю историю Алехандро.

— Как тебе удалось сбежать?

Я мысленно вздыхаю. Мне не хочется объяснять. Переведя взгляд на плед, я поджимаю губы и бормочу ответ.

— Джек.

— Что?

— Он последовал за мной по какой-то причине.

— Твой бывший парень таинственным образом последовал за тобой в бойцовский клуб посреди ночи? — эхом отзываются слова Элайджи.

— С каждым разом это звучит все более невероятно… Да, он поехал за мной. Ему стало интересно, почему в два