Дом Чародея - Кэт О'Нил

хорошей и весёлой компании. Конечно, перспектива выступать на сцене, перед людьми, всё ещё пугала её, да и сама цель представления уверенности не внушала, и тем не менее она всеми силами старалась жить в моменте и не думать обо всём плохом, что может случиться, если они провалятся.

И вот наконец настал день приезда принца.

Сцена была более грандиозной, чем можно было бы ожидать от воздвигнутого на один день на рыночной ярмарке помоста. Деревянная и достаточно просторная – просторнее гостиной, в которой они репетировали, отодвинув мебель к стенам – она была окружена сзади и по бокам тканевыми кулисами. По украшенной красочными вымпелами и растяжками площади ходило много людей, торговцы предлагали особенно праздничные товары, и все были одеты как-то по-особенному ярко. Стоял ясный солнечный день, с моря дул приятный лёгкий ветерок. Поговаривали, что принц должен был приехать ближе к вечеру, да и их постановка должна была начаться после обеда, когда жаркое полуденное солнце уже будет опускаться, а домики, окружавшие площадь, начнут отбрасывать таинственные тени. В конце концов, после множества выступлений поэтов, музыкантов, танцоров и певцов, настала очередь главного для них номера. Джун старалась успокаивать себя тем, что в худшем случае им придётся покинуть город, а её тут, помимо домика в собственности, ничего толком и не держало.

Первой на сцену выбежала Мириам, прямо-таки сиявшая от радости. На ней было простое длинное зелёное платье, а её изумрудные украшения как-то особенно ярко сверкали.

– Дамы и господа! Жители Порто-Мио и гости столицы! Представляем вашему вниманию «Сагу о Рэдвингах»!

Под аплодисменты она убежала за кулисы и подняла небольшой занавес в центре сцены, за которым скрывался их главный реквизит: пять простых высоких зеркал, выставленных полукругом. В центре стояло зеркало в чёрной раме, и если Мириам не ошибалась, то это должно было быть именно то самое ковенское зеркало. Персиваль подтвердил, что какие-то чары на нём точно имелись. На его раме были выведены зелёные целебные руны, едва заметные, если не присматриваться. По обе стороны от него стояли зеркала в точно такой же простой раме, но уже из тёмного дерева, а дальше – ещё два в светлых рамах. Общее впечатление создавалось единой цветовой композиции, и всё же Джун молилась всем богам, чтобы Персефона ничего не заподозрила раньше времени. Мало ли сколько есть простых чёрных зеркал, правда?

Персиваль сел за пианино с левого края сцены. Он доработал один из своих иллюзорных образов, и теперь выглядел, как голубоглазый круглолицый мужчина с каштановыми волосами, который вполне мог бы оказаться братом Джун. На сцену снова вышла Мириам, на этот раз – в длинном халате, только теперь с кристаллом иллюзий на шее, который делал её глаза карими, а волосы – длинными. Она действительно стала похожа на настоящую миссис Рэдвинг, то есть, на свою мать. Джун, выглядывавшая украдкой из-за кулис, заметила, что люди смотрят на неё со смесью удивления и восхищения. В руках у Мириам была наряженная в маленькое розовое платьице Виридия, которую она подняла над головой и объявила под торжественную музыку:

– Узрите же, простые люди, будущую королеву!

Момент драматичной паузы оказался заполнен смешком толпы, как и ожидалось. Пожалуй, щенок был единственным элементом постановки, на котором не было никаких чар, хотя было возможно потрудиться и зачаровать собаку под ребёнка. Персиваль посчитал, что этот небольшой момент абсурда пойдёт им на пользу, чтобы разрядить обстановку.

И вот настал выход Джун. Музыка сменилась на тревожную. Создавалось ощущение, будто грядёт буря. Что-то вспыхнуло над ними, будто разряд молнии. Персиваль то и дело шептал какие-то чары, чтобы добавить магических эффектов, но толпа удивлённо охнула. Кто-то даже зааплодировал. Персиваль рассказывал, что вообще-то тогда была ужасная засуха, настолько не характерная для приморских краёв, что можно было заподозрить колдовство, но гроза определённо выглядела куда более эффектно для такого повествования.

На сцену выбежала фигура в тёмно-алой юбке и длинном плаще с большим капюшоном, закрывавшим всё лицо. Размашисто покружившись и таинственно покрасовавшись перед зрительным залом, она выхватила наряженного щенка из рук Мириам и, злобно расхохотавшись (на что у Джун ушло много репетиций), стремительно убежала за кулисы. Мириам не обманула: в разношёрстной толпе действительно возвышался алый силуэт Персефоны в сопровождении охраны. Джун заметила её сразу, стоило ей окинуть толпу быстрым взглядом, и ей стало совсем не по себе.

– Нет! Малышка Аделаида! – закричала Мириам так пронзительно, что Джун даже стало стыдно за свои действия. Хотелось вернуться, отдать ей собаку и рассыпаться в извинениях. Только лишний повод недолюбливать Персефону, которую совесть явно ни за что не мучила.

Мириам, бессвязно причитая и издавая звуки преувеличенных безутешных рыданий, тоже ушла за кулисы.

Фигура в плаще с малышом в руках, крадучись, обошла сцену. Туда-сюда. Словно кого-то поддразнивала одним своим присутствием. Кто-то из детей среди зрителей неодобрительно зашикал на неё. Музыка из грустной стала лёгкой и ненавязчивой, немного мистической, но с нотками тревоги, и на сцене появился «Персиваль». Колдун на славу потрудился над иллюзией: Мириам вышла почти точной его копией, только пониже, и волосы были чуть короче и чёрными, как ясная ночь, как, впрочем, и бородка. Она даже умудрилась влезть в один из нарядов чародея: чёрная рубашка по фигуре и чёрные узкие брюки легко спрятались под халатом миссис Рэдвинг, только что поверх ещё был накинут эффектный плащ с узором из больших чёрных и белых звёзд. Заложив руки за спину, «Персиваль» прошёлся вокруг фигуры в плаще и остановился в полукруге зеркал.

– И какое же злодейство ты сотворила на этот раз? – сказала Мириам, стараясь сделать голос пониже, что даже близко не было похоже на голос настоящего Персиваля. Обычно этот момент очень смешил Джун своей помпезностью, но на этот раз она слишком волновалась, и ей было не до смеха.

– Помоги мне спрятать ребёнка! – воскликнула она, стараясь унять дрожь в голосе. Она стояла напротив «Персиваля», драматично протянув щенка, которому было слишком неудобно в платьице, чтобы даже поёрзать. Как ни странно, Виридия оказалась самым образцовым актёром из всех.

Заиграла короткая драматичная мелодия, а потом музыка резко оборвалась. Джун чувствовала, как зрители затаили дыхание. О том, что чародей таинственным образом исчез как раз двадцать лет назад, наверняка знал весь город.

– Нет, – гордо заявил «Персиваль», вскинув голову. Снова заиграла драматичная музыка.

– Ну и будь же ты проклят, колдун! – Джун сделала несколько преувеличенных пасов руками, а «Персиваль» столь же картинно задёргался. Вспыхнуло красным, что даже на мгновение испугало Джун, хотя она и знала,