Дом Чародея - Кэт О'Нил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она будет в порядке? – взволнованно спросила Джун. Она вскочила с места и склонилась над Мириам. Та лежала с закрытыми глазами, и её лицо то и дело беспокойно подёргивалось. Значит, живая.
– Я вплёл усыпляющие чары, чтобы успокоилась. Но, зная мою сестру, я не удивлюсь, если она проснётся от кошмаров минут через десять. Те, с кого снимают чары памяти, так кричать не должны…
– А вы уверены, что ничего не напутали с чарами на этот раз? – сурово спросила Джун. Персиваль смерил её испепеляющим взглядом.
– Абсолютно. Я всю ночь на них потратил.
– Ага, я потому и спрашиваю.
Персиваль обиженно хмыкнул и как-то особенно резко задул свечи, оставив их сидеть в загадочной полутьме. А потом поднялся и пошёл ставить чайник. Джун посидела немного на полу рядом с диваном, не отрывая взгляда от Мириам, а потом сходила в свою спальню и вернулась оттуда с пледом, которым накрыла неудобно устроенную девушку, и подложила ей под голову диванную подушку. Откинув несколько выбившихся прядей с её лица, Джун с удивлением обнаружила, что лоб Мириам покрыт холодным потом. Ей не очень хотелось знать, что же такое ей снится.
Поскольку Персиваль с кухни так и не вернулся, Джун решила пойти за ним. Он стоял, прислонившись к краю кухонной тумбы, угрюмо скрестив руки на груди и, увидев Джун, поднялся и отвернулся от неё, уткнувшись взглядом в чайник.
– Вы что, на меня обиделись? – усмехнулась девушка. Чародей не ответил, и она продолжила: – Ну ладно, простите меня, что ли…
– Просто знаешь… Вечно для вас, женщин, стараешься, из кожи вон лезешь, а вы же никогда ни черта и не цените! – отрывисто и как-то даже зло фыркнул он, скосив на неё мрачный взгляд.
– Ах, мы, женщины, плохие?! – Джун прямо-таки захлебнулась от возмущения. – А ничего, что ты всё это время пожинаешь результаты своих же собственных ошибок, а? Об этом ты, небось, не думал! Конечно, во всём всегда виноваты женщины! Какой же ты, однако, бываешь временами козёл!
И Джун развернулась и с гордо поднятой головой вышла из кухни. Будь тут дверь, она бы ещё ей как следует хлопнула. И всё же, несмотря на то, что она старалась делать вид исключительно по-королевски оскорблённый, ей действительно было обидно. Она ведь всего-то имела в виду, что некоторым колдунам, чем строчить чары ночами, следовало бы получше о себе заботиться и высыпаться! Ну ничего, раз уж он такой, то и она может перестать о нём переживать. Вот возьмёт – и не будет больше о нём беспокоиться! Больно он ей сдался! Ещё чего!
Плюхнувшись на пол рядом с диваном, Джун обхватила руками колени и тихо заплакала. От простой человеческой обиды и бессилия. По-хорошему, стоило бы собрать свои немногочисленные пожитки и уйти, хлопнув дверью. Только что идти ей было вот вообще некуда. Снова сойтись с Мириам и переселиться в поместье Рэдвингов, прямо под бок к Персефоне? Нет уж, пожалуй, если выбирать из этих двух зол, Персиваль начинал казаться тем ещё душкой.
Она услышала, как на кухне засвистел и затих чайник, а потом – мягкие шаги рядом с собой, но не подняла головы. А Персиваль прошёл мимо.
– Можешь уже начинать называть меня на «ты» не только когда орёшь на меня, – буркнул он, сгребая с кофейного столика погашенные свечи и кристаллы. Джун уткнулась ещё глубже в колени, чувствуя, как начинают гореть щёки. Она как-то даже не обращала на это особого внимания, но ведь и правда, был за ней такой грешок. Только вот она твёрдо решила для себя за свои выпады не извиняться. Она была права. За правду прощения просить не полагается. Пусть обижается, если так хочет. Может, ему так лучше думается над своим поведением.
Персиваль раздвинул шторы и ушёл, а всего через несколько секунд раздался топот маленьких лапок, и Виридия, довольно тявкнув, прибежала к хозяйке. Она запрыгала рядом, пытаясь найти способ подобраться поближе, и в конце концов заскулила, недовольно царапая Джун ногу. Девушке ничего не оставалось, кроме как взять собаку на руки, и та, извернувшись, тут же принялась лизать её заплаканное лицо.
Она сидела так ещё несколько минут, думая о том, как у собаки не уставал язык столько подлизываться, но тут вернулся Персиваль, и щенок отвлёкся, неуклюже спрыгнул с коленей Джун и побежал ко второму хозяину. А Персиваль нерешительно подошёл ближе и сел на пол рядом с креслом, повернувшись лицом к Джун. Руки он держал за спиной, но ей даже не было интересно, что он там прячет, в отличие от щенка, который отважно пошёл всё разнюхивать. Слёзы снова измотали её, и она смотрела на колдуна с угрюмым безразличием. А он несколько секунд внимательно изучал её лицо, прежде чем сказать:
– Знаешь, у тебя такие глаза становятся красивые, когда ты плачешь… Такие пронзительно голубые, как небо над морем. Но я всё равно не хочу, чтобы ты плакала. Мир? – и он вытащил руки из-за спины. В них был цветок. Фиалка. Большая, вроде тех, что стояли в вазе в её новой спальне, только уже наверняка давно завяли. Она как-то забыла проверить. А эта была свежей и красивой. Но самое главное – она светилась лёгким сиреневым цветом, как её лепестки причём сиял как будто сам бутон откуда-то изнутри. Джун настороженно взяла цветок в руки, будто он может взорваться, и осторожно дотронулась до светящегося лепестка. Ничего не произошло. Никакой боли, ни даже покалывания. Просто свет. Персиваль, наблюдавший за ней, затаив дыхание, вздохнул с облегчением и улыбнулся.
– Что это? – только и смогла выдавить из себя Джун.
– Ну, я тут вообще-то ещё экспериментировал с кое-какими чарами… Ночью… – смущённо сказал Персиваль. – Чтобы тебе приходилось как можно меньше иметь дело с огнём в доме. Я собирался показать тебе попозже, но раз уж тут такое дело… Так что, мир? – повторил он уже с такой надеждой, что у Джун бы навернулись слёзы на глаза, если бы она всё уже не выплакала. Она посмотрела на цветок. На крутившегося между ними щенка. На украдкой поглядывавшего на неё Персиваля, который беспокойно перебирал пальцами.
– Шутите, что ли? Конечно! На вас…
