Дом Чародея - Кэт О'Нил

– Нет, подожди. Быть не может. Мне надо кое-что проверить.

Он вскочил и весьма стремительным шагом отправился в кабинет, оставив Джун утирать слёзы, и вернулся минуту спустя с погашенной чёрной свечой и несколькими книгами, одной из которых были «Базовые Заклинания». Книги он сложил на столике. Держа свечу в одной руке, он провёл над ней ладонью, что-то шепнул, и на конце фитиля вспыхнул голубой огонёк.

– Так. Что ты делала? Расскажи по порядку.

– Как в книге сказано, то и делала… – Джун шмыгнула носом. – Сосредоточиться на огне… Представить, что хочу сделать… Взять огонёк… У меня всё получилось! Но п-потом… Я уронила его на ладонь… И вот… А потом я его сбросила на ковёр и потушила…

Персиваль вдумчиво кивал, внимательно и серьёзно слушая её рассказ, а затем и сам отщипнул огонёк от свечи, тот заплясал у него над пальцами, и он позволил пламени упасть ему в руку. Джун охнула, но с Персивалем ничего не произошло. Маленькое пламя продолжило плясать у него на ладони, не причиняя никакой боли и не создавая никаких магических ожогов. Он ещё несколько секунд поиграл огоньком, перебрасывая его по всей ладони, и в конце концов погасил его, сжав руку в кулак. Он продемонстрировал Джун чистую белую ладонь. Казалось, он пытается ей доказать, что быть не может того, что, по её словам, с ней произошло. Её это разозлило.

– Да не знаю я, что случилось! Я всё так и делала! Правда!

– А я и не говорю, что ты врёшь. Я тебе верю, – спокойно отозвался Персиваль, и Джун даже стало стыдно за то, что она с ним так резка. – Больше того, я уже видел подобные ожоги… Я только не понимаю, почему это могло случиться с тобой… – он тяжело вздохнул и устало сжал пальцами переносицу. – Должно быть, я напортачил с какими-то из чар духа… Только я даже не представляю, где… Хмм… Так, ладно! С этим можно разобраться потом. Сейчас мне нужно сделать какой-нибудь целебный отвар. Присматривай за малышкой!

И Персиваль, подобрав с кофейного столика стопку книг, отправился на кухню. Джун проводила его растерянным взглядом и перевела его на щенка. Собака с любопытством заглядывала ей в глаза и всё активнее виляла пушистым хвостиком, пока наконец не выбралась из-под кофейного столика, прошествовала к креслу, забавно косолапя, встала на задние лапки и стала нетерпеливо топтаться на месте, царапая юбку Джун маленькими коготочками. Бедняжке не хватало ещё роста, чтобы запрыгнуть к кому-то на колени, поэтому Джун пришлось наклониться и здоровой рукой её поднять. Она смешно заболтала лапками в воздухе, а, стоило ей оказаться на коленях, попробовала лизнуть голубой шрам на ладони девушки. Когда же та отдёрнула руку, собачка ещё немного поёрзала и, вытянувшись так далеко, как только позволяло её маленькое тельце, стала вылизывать подбородок и щёки Джун, мокрые от слёз. Девушка пыталась вывернуться и из этого, но тщетно, и в конце концов рассмеялась старательному щенку.

Тихонько звякнули бисерные шторки: Персиваль выглянул из кухни, держа в руках ступку, в которой усердно что-то разминал пестиком. Он несколько секунд смотрел на развернувшуюся сцену с лёгкой улыбкой на губах, а затем снова скрылся за шторкой. Он в целом работал довольно шумно, как будто опасался, что в противном случае мир забудет о его существовании. Джун же это заставляло чувствовать себя немного менее одинокой и очень виноватой, что она по своей глупости вот так вот кого-то обременяет. Руку всё ещё жгло и саднило, а от малейшего движения рана снова вспыхивала острой болью, не давая забыть о себе ни на мгновение.

Она слышала шум в спальне и в ванной – должно быть, Персиваль перемещался между комнатами при помощи магии – и в конце концов он вышел из кухни с маленькой деревянной мисочкой, на лакированной поверхности которой мерцали какие-то магические символы.

– Это должно снять боль… Не уверен, что мне удастся полностью тебя исцелить, но я точно постараюсь сделать как можно больше. Сейчас будет больно, – предупредил он и, сев на колени, бережно взял больную руку Джун одной рукой, а другой взял немного зеленоватой мази из мисочки и принялся мягко и осторожно наносить на рану. Джун охнула, и у неё вновь выступили слёзы на глазах, хотя ей и казалось, что она уже слишком устала плакать. Было действительно больно, но ещё мазь была очень холодной и щипалась. Однако, когда первичный шок прошёл, оказалось, что рана действительно ноет куда меньше, а холод как будто успокаивал. Любопытный щенок попытался лизнуть мазь, но Персиваль ловко отвёл руку Джун в сторону и бупнул собаку по носу чистым мизинцем, к её большому недоумению. Закончив наносить мазь, он отложил миску и осторожно обмотал ладонь Джун длинным тонким листом какого-то растения, а затем стал перевязывать всё это бинтом.

– Простите, что вам приходится так со мной возиться… – пробормотала девушка, уткнув взгляд в колени и расположившегося на них щенка, который устал подлизываться и сонно вилял хвостиком.

– Ты не виновата. И я хочу, чтобы ты хорошенько это уяснила. Ты не могла знать, что так случится, даже я не предусмотрел… Я в принципе не думал, что такое вообще возможно, если это то, о чём я думаю… Если тебе так нужно кого-то винить, то лучше уж вини меня. Я во всяком случае виноват во всём этом больше, чем ты, – он замолчал и хмуро продолжил бинтовать рану. К тому времени, как он закончил, Джун действительно стало гораздо лучше. Правда, слёзы её измотали, но уже был вечер, так что скоро можно будет и отправиться спать.

– А теперь внимательно послушай меня, – серьёзно сказал Персиваль, и Джун встретилась с ним взглядом. Он выглядел, вполне объяснимо, обеспокоенным. Он всё ещё стоял перед её креслом на коленях, а теперь ещё взял её руки в свои. – Очень важно, чтобы ты запомнила то, что я сейчас скажу. Тебе больше ни в коем случае нельзя прикасаться к огню. Ни к обычному, ни к зачарованному, ни к горячему, ни к холодному. Даже чтобы погасить свечку пальцами. То, что случилось с тобой… Я подозреваю, что теперь, раз вырвавшись из тела, твоей душе в нём стало тесновато. А огонь, разумеется, естественный противник души… Помнишь, что случилось с Норт? Я не хочу, чтобы тебя постигла та же участь.

Они помолчали, словно мысленно отдавали дань покинувшему их духу-проводнику и другу.