Дом Чародея - Кэт О'Нил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Её руку обожгло ужасной болью, как будто она сунула её в ведро льда в морозную погоду, только в стократ сильнее, так что на мгновение в глазах у неё потемнело. Громко ахнув, она инстинктивно тряхнула рукой, и голубой огонёк упал на ковёр. Джун поспешила его затоптать. Пусть он и не был горячим, а потому не мог ничего сжечь, всё же не хотелось бы позволять даже такому волшебному огню распространиться. На глаза навернулись слёзы. Она прижала обожжённую руку к груди, чувствуя, как в ней бешено колотится сердце, и подождала, пока боль хотя бы немного утихнет, сидя в кромешной тьме. Происходило это долго и мучительно, и постепенно жгучая боль сменилась ощущением, будто её ладонь пронзают сотней маленьких ножиков. Давясь слезами, Джун поднялась и вышла в спальню, где из окна лился дневной свет, и заставила себя отнять руку от груди и разжать пальцы. И снова охнула, отчасти от нового укола боли, отчасти от того, что случилось с её рукой.
На ладони у неё красовался большой ожог, что было странно, если учесть то, что оставившее его маленькое голубое пламя свечи совершенно не грело и не могло поджечь даже сухую бумагу. Он был гладким и лоснящимся, а ещё почему-то ярко-голубым. Кончики пальцев, которыми она подхватила пламя, тоже поголубели, но с них всего лишь немного слезла кожа, и они оказались обожжены далеко не так сильно. Её всю колотило, а руки заметно дрожали. Шмыгнув носом, она попыталась утереть слёзы здоровой рукой, но для этого ей пришлось бы перестать плакать, а этого у неё ну никак не получалось.
Проковыляв в ванную, она нашла там бинт. Она попробовала сполоснуть руку, но от воды ей снова стало больно, поэтому она просто забинтовала ладонь так крепко, как могла это сделать одной рукой, чтобы ничего не могло потревожить рану. От боли рука почти онемела, но каждое легчайшее движение заставляло боль нахлынуть с новой силой. Кое-как ополоснув лицо – всё так же одной здоровой рукой – она побрела в гостиную и скрутилась клубочком в кресле. Может быть, Персиваль ошибся. Может быть, она всё ещё не могла заниматься магией… Хотя у неё всё получилось. Это потом всё пошло не так. Как бы то ни было, на сегодня с неё магии точно хватит. А раз уж она больше не могла ничего делать, оставалось только сидеть и ждать, стараясь найти что-то, что отвлечёт её от острой пульсирующей боли в руке.
Она и не заметила, как задремала в кресле, и внезапно хлопнувшая входная дверь заставила её подскочить. На пороге стоял Персиваль в своей женской маскировке с сумкой на плече и двумя свёртками в руках: один был бумажным, а другой скорее походил на кокон из небольшого пледа. Бросив бумажный свёрток на кофейный столик, а сумку прямо на пол, он стянул с шеи кристалл и снова превратился в самого себя, только всё ещё в женском наряде и заплетёнными волосами.
– Джун! – он широко улыбался и выглядел совершенно счастливым, что было ещё более странным зрелищем, чем просто его нынешний образ. – Ты ни за что не угадаешь, что я притащил!
И он бережно развернул свёрток из пледа и протянул Джун. А внутри оказался щенок. Маленький, нескладный, пушистый, с круглой белой мордочкой и длинными рыжими ушами. И глазки чёрные и большие, как пуговки. Щенок смотрел на неё с любопытством, а Джун на него – со смесью удивления и ужаса. После всего, что произошло всего за какую-то пару недель, завести щенка казалось чем-то настолько обычным, что в голове с трудом укладывалось, что так вообще бывает. Протянув руки, она вытянула щенка из свёртка, но дёрнулась, потому что прикосновения к больной руке, пусть и забинтованной, всё равно доставляли ей боль. Однако щенка она не уронила и поспешила положить его себе на колени. Тот принялся оживлённо её обнюхивать, а она – рассеянно его поглаживать, опустив голову. На глаза снова навернулись слёзы, но она не хотела, чтобы Персиваль это увидел. Он и без того уже наверняка думает, что она только и делает, что плачет! Однако он обратил внимание на нечто куда более заметное. Он не сводил взгляда с забинтованной руки Джун, а улыбка медленно сползла с его губ.
– Мне тебя и на минуту оставить нельзя! – срывающимся голосом воскликнул он и упал на колени рядом с креслом. Он осторожно взял забинтованную руку Джун – девушка тщетно пыталась побороть желание вздрогнуть и закусила губу, чтобы не ахнуть – и осмотрел её. Даже от его мягких, почти нежных прикосновений ей было ужасно больно. – Что случилось?
Он поднял взгляд и посмотрел Джун прямо в глаза с таким искренним беспокойством, что девушка поняла, что сдерживать слёзы было решительно выше её сил.
– Я… – она шмыгнула носом и утёрла глаза здоровой рукой, но по её щекам тут же побежали новые слёзы. – Я попыталась колдовать… Те ваши чары со свечкой… Ну, из базовых заклинани-ий…
Персиваль уставился на неё, потом на руку, потом снова на неё.
– Чары со св… Что с ними можно было сделать не так?! Ты что, взяла не ту свечку?
– Те же, что и всегда! Синяя свечка, чёрное… То есть, наоборот… Я же не дура! Можете сами посмотреть… Всё лежит в кабинете…
– Сначала я посмотрю, что ты тут натворила, – и Персиваль начал аккуратно разматывать бинт. Джун зашипела сквозь стиснутые зубы. Щенок поднял голову и с любопытством взглянул на неё.
– Ой, может, не стоит?
– Может быть, я смогу чем-то помочь, но мне нужно точно знать, что случилось. Потерпи немного. Ох, сейчас будет больно…
Бинт приклеился к ране на ладони, и Персивалю пришлось его дёрнуть, чтобы оторвать, так что Джун даже вскрикнула, а щенок подпрыгнул и скатился с её коленей на пол. Жалобно пискнув, он поплёлся прочь и грустно лёг под кофейным
