Сцены частной и общественной жизни животных - Коллектив авторов

– Болваны! – бормотал Лис, посмеиваясь над Животными, принявшими его обещания за чистую монету, – до каких пор они будут воображать, будто правительства созданы и устроены для того, чтобы защищать их и заниматься их делами! Посмотрим, однако, что там, в этих прошениях, а для пущей беспристрастности закроем глаза.

Лис взглянул в первое попавшееся прошение: его прислал Стервятник. Оно было испещрено несметным числом подписей на всех языках и наречиях, а также множеством крестиков, поскольку количество Животных, не умеющих написать свое имя, не так мало, как кажется.

Прошение было составлено в следующих словах:

«Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что нам надоели наши гражданские распри. Настоящая статья так длинна, что, приближаясь к концу, мы никак не можем вспомнить ее начало. Мы настоятельно требуем с нею покончить и перейти к следующему рассказу».

Следуют подписи и крестики.

– Отличное прошение, – сказал Лис, – оно избавляет от необходимости читать все прочие. Да и вообще просителей к черту, а прошения – в огонь!

Сказано – сделано.

Все прошения полетели в огонь и никогда еще ни на человеческой, ни на звериной памяти столб пламени не поднимался так высоко.

При виде его все пришли в восторг.

– Это пламень радости, – говорили друг другу Звери, – наше правительство довольно, все идет хорошо! Да здравствует новый главный редактор!

N.B. Просители радовались больше всех.

Есть тут Осы с осиной талией

Et jam plaudite cives![518]

А если вы аплодируете, на что же вы жалуетесь?

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ СКАРАБЕЯ[519]

Самая любезная и самая рассудительная в мире Голубка по имени Виолетта однажды приколола к воротничку прелестную булавку. Филин – философ и литератор – сделал ей комплимент.

– Это подарок моей крестной матери Сороки-воровки, – объяснила Виолетта, – насекомое на листике пиона. Этот талисман позволяет никогда не терять здравомыслия; с его помощью видишь вещи, как они есть, а не через модные очки.

Филин подлетел поближе, чтобы как следует рассмотреть диковину; Голубка, заметив, что ее белая шейка мешает философу сосредоточиться, отколола булавку и протянула ее ночному ухальнику.

– Завтра я вам ее верну, – заверил тот. – Насекомое расскажет мне свою историю, и я узнаю, отчего вы так прелестны и так рассудительны.

В самом деле, у себя в дупле Филин положил булавку на стол, и на листике пиона сразу кто-то зашевелился. Это оказался самый настоящий зеленый Скарабей. Он потер лапкой глаза, размял сначала одно крылышко, потом другое, бросил на философа умный, дружелюбный взгляд и согласился поведать ему свою историю[520].

Майский Жук – завсегдатай большого света

Я родился на брегах Сены, в большом саду, названном в честь храма богини Изиды[521]. Могильщики-долгоносики уже давно похоронили моих родителей, когда я явился на свет в сени Ленивой Мимозы[522], чей сок стал моей первой пищей. Меня приголубила милейшая длинноногая Жужелица. Она отправлялась на соседнее поле, а я расправлял крылья и улетал в далекие луга. Товарищами мне стали самые скромные Животные. Я был вхож только в полевые Цветы. Меня по-дружески принимали среди Маков, где царят прямота и непринужденность. Так как я был уже не ребенок, меня живо интересовали блудные Розы, а трудолюбивые Пчелы порой оставляли работу, чтобы повеселиться в моем обществе. Увы! эти сказочные времена пролетели, как сон! Вскоре меня стала снедать тяга к неведомому, а мирные сельские радости сделались мне не милы.

Я решил заказать какому-нибудь ученому Животному свой гороскоп. Был у нас один Жук-Козерог, слывший колдуном и обитавший в дикой местности. Как ни отговаривала меня добрейшая Жужелица, я отправился в приют колдуна. Козерог был одет в красную мантию, покрытую кабалистическими знаками. Он принял меня учтиво, описал усиками в воздухе странные круги, взглянул на мою лапку и вскричал:

– Ну и ну! вот так порода. Неужели это остатки прежней роскоши? Какого черта ты делаешь в этом саду? Тебе здесь не место.

– Господин Козерог, – отвечал я, – если я Гений, вы можете смело это мне сказать; я выдержу. Если мне суждено сыграть важную роль в мировой истории, я готов на это пойти.

– Только посмотрите на него! – подхватил колдун с иронией. – Ты готов порхать, как Дон Жуан; готов вкушать пищу богов, но не готов платить за нее Танталовыми муками; готов украсть небесный огонь, подобно Прометею, и не боишься, что тебя съест Ястреб! Губа не дура! Но успокойся; чтобы лишиться покоя в этой жизни, нет никакой необходимости заходить так далеко. Ты просто милейший Скарабей, наделенный толикой здравого смысла. Этого довольно! Ты вздумал отличать правду от лжи, а золото от мишуры! ты не желаешь верить бреду Сивой Кобылы! Ну что ж, мой мальчик, работы у тебя непочатый край! Ступай, от судьбы не уйдешь: жизнь твоя будет чередою нервных припадков.

Я ретировался, слегка смущенный предсказанием Козерога, но по-прежнему снедаемый желанием устремиться в центр обширного сада Изиды, где тысячи Насекомых роились и сталкивались в отравленном воздухе. Однажды, пытаясь успокоить душевную смуту, я прогуливался по уединенному огороду и наткнулся на почтенного Жука-Носорога, предававшегося размышлениям в густой cени латука. Я смиренно попросил его дать мне один из тех цветистых и изысканных советов, какими во времена госпожи де Ментенон Ментор щедро одарял юного Телемака[523].

– Охотно, – отвечал он, – у вас есть обязанности и права. Надобно сделаться цивилизованным Скарабеем. Видите сколько вон там роскошных Цветов? Получите в них доступ, и вы окажетесь в хорошем обществе. Выучить его язык несложно. Сделаете из вежливости несколько телодвижений перед хозяйкой дома. Выслушаете со вниманием весь вздор, которым вас будут угощать, получите за это в награду немного горячей воды и право ухаживать за Боярышницами[524]. Старайтесь быть в курсе новостей и сплетен. Важно не развлекаться, но выглядеть веселым; не быть влюбленным, но иногда им казаться. Иметь убеждения, чувства, вкусы или страсти нет вовсе никакой надобности; нужно только иметь вид Насекомого, которое в принципе способно о чем-то подумать или что-то почувствовать. Не позволяйте себя обворовывать и не вздумайте никому отдавать свое сердце, потому что вас обманут совершенно нечувствительно; есть тут Осы с осиной талией и мертвой хваткой. Это к вопросу о ваших развлечениях. Теперь насчет ваших прав и обязанностей. Их понять нетрудно. На берегу реки стоит храм, где специально избранные Насекомые бьют баклуши, вставляют палки в колеса и вырывают друг у друга первую скрипку. Все вместе называется управлять государством. Если вас выберут, вы присоединитесь к ним[525]. А семь-восемь раз в год вам придется надевать военный мундир и целые сутки делать то, что заблагорассудится Шершням-командирам[526].

– Семь-восемь раз в год! – вскричал я. – Да это же огромный налог!

– Родина зовет. Вы предупреждены: теперь ступайте и наслаждайтесь своими привилегиями.

Узнав об этих мрачных перспективах, Скарабей менее зеленый и менее отважный, чем я, мог бы испугаться. Но пыл юности придал мне сил. Я решил, что Носорог просто рогатый и разочарованный в жизни Жуконенавистник, чьи мрачные советы не нужно принимать всерьез. Я вычеркнул из памяти все угрожающее и постарался сохранить только то, что льстило моему воображению. Друзья посулили ввести меня в это восхитительное общество, где можно пить горячую воду, болтая с Боярышницами. Я сдружился с Майским Жуком – завсегдатаем большого света, и он любезно согласился направлять мои шаги.

– Пойдемте, – сказал он мне однажды. – Изящные искусства и хорошее общество нуждаются в вас. Я поведу вас в театр и введу в избранный светский круг. Не медлите: обещаю, что вы прекрасно проведете время.

Мы пересчитали деньги в кошельке и полетели что было крыл.

– Любите ли вы оперу? – спросил Майский Жук на лету.

– Разумеется! если ее сочинил великий композитор, а исполняют великие певцы.

– У нас есть то, что вам нужно; я поведу вас в Академию[527]; разрази меня гром, если мы не услышим там много прекрасного.

Мой спутник навострил усики и поправил черный воротник при входе под своды пышного Аканта[528]. Жесткокрылый, но не жестокосердый привратник протянул ему в узкую щель между листьями два билета и мы вошли в залу цветка. Собрание производило приятное впечатление. Павлиньи Глаза с навощенными усами помещались в литерных ложах и лорнировали окружающих с тем беспечным видом, какой сообщают Насекомым только утонченный ум и привычка к изысканным наслаждениям. Стройные Осы и тонконогие Боярышницы образовывали прелестные группы. С галерки вниз глазели невинные Клопы. Черные Мухи, арбитры изящного, молча сидели в партере. Все до единого были, казалось, молоды, учтивы и образованны.