Зелёная земля - Евгений Клюев

но наготу свою держал в таком секрете,

что даже выглядел одетым, как монах.

Жалеть не будешь – или будешь, но тогда уж

так бесполезно, что почти не передать…

А как там выйдет – ты сейчас не угадаешь.

И никогда уже потом не угадать.

19

Матросы бросили корабль – и пассажиры,

включая нас, пошли немедленно ко дну

и оказались в бедной лавочке в Алжире,

где продавцы всё время прыгали в длину.

Придут такие, значит, дни… хоть стой хоть падай,

не хочешь падать и стоять – беги, пари.

Потом случайно всё окажется неправдой

и совершенно безобразным изнутри.

20

Мы притаились за кустами роз в буфете:

бандиты близко, ожидается резня -

вдруг выясняется, что это мои дети

и что меня они боятся как огня.

Ну вот… по-видимому, будет повышенье:

нас, значит, тоже не минует благодать -

взлетишь над городом твоим с петлёй на шее,

чтоб сверху жизнь до самой смерти наблюдать.

21

Одна из птиц внесла какую-то кошёлку,

другая – крохотную баночку чернил,

но я был занят вышиванием по шёлку,

хотя палач давным-давно меня казнил.

Всё будет: к вечеру жди скорого исхода -

мир прекратится и закончится война,

и даже, может быть, улучшится погода,

и даже, может быть, улучшится страна.

22

Идёт учёный разговор о Насреддине -

посередине разговора входит вор

и, несмотря на то что мы плывём на льдине,

крадёт кадило, не включаясь в разговор.

Теперь начнут случаться глупости по средам -

и, главным образом, по средам до зари…

Да, кстати, лучший друг тебя пять лет как предал,

но ты узнаешь это года через три.

23

Мне дарят водный пистолет. Я убиваю

сперва себя, потом дежурного врача

и убегаю: тут в углу есть кладовая,

в которой я и запираюсь, хохоча.

Начни хвататься за всё сразу понемножку,

чтоб умереть от непосильного труда -

и ты во вторник встретишь странницу-монашку,

а это, в общем-то, не лишне никогда.

24

На незастеленной кровати вырос вереск:

спать запрещалось – все вокруг плели венки.

Одна мулатка, окончательно изверясь

в людской порядочности, вдруг спилась с тоски.

Ой, плакать, плакать… Слёзы лить до полвторого,

потом – смеяться и хвататься за бока.

Что до коров – они останутся здоровы,

и увеличатся надои молока.

25

Ловили мошек рыболовными сетями,

но не поймали: в сети шёл один тунец -

тут как на грех слетелись инопланетяне

и научили нас худому наконец.

Благополучие в делах, успех и слава -

короче, скука и тоска, без лишних слов,

для рыбака – день необычного улова…

Ты не рыбак – и у тебя какой улов?

26

Свеча зажглась сама – сама же и погасла.

Четыре женщины явились декольте -

и тотчас общество затеяло ругаться

и пожирать всех этих женщин в темноте.

Не получать, не отдавать, но обходиться

тем, что имеешь на сегодня… а потом

понять внезапно: этак тоже не годится -

висеть на собственной же шее хомутом.

27

Один знакомый предложил мне толстый сэндвич

и каракатицу на блюде золотом,

а сам по отчеству был, вроде, Алексэндвич,

над чем я долго хохотал с набитым ртом.

Боюсь, что это не к добру… Но не решаю,

к добру ли, нет ли, – очевидно лишь одно:

сто лет назад сказали бы «к неурожаю»…

хотя сто лет – это не так уж и давно.

28

Всё там написанное было не по-русски -

по-никаковски, и никто не мог прочесть,

но депутаты развалились, как этруски,

и говорили с полицейскими про честь.

Тут непонятная символика, оставим…

А впрочем, вот что: ровно через восемь лет

нам суждено на бал поехать всем составом,

поскольку барыня пришлёт нам туалет.

29

Мне колокольчик был: звонил как заведённый,

и я ловил его зелёненьким сачком,

пока Петров с одной венецианской донной

лежали голые на потолке ничком.

Смотри-ка, вот как может, значит, повернуться -

и повернётся, был бы повод и предлог!

Но ни терпенья, ни тем более занудства

уже не хватит, чтоб залезть на потолок.

30

На трёх колесах мне двухсот никак не выжать,

но вот ещё одно сломалось колесо -

и всё твердит, как попугай, «нам-надо-выжитъ»

один ремесленник, похожий на Руссо.

Прекрасный повод для случайной встречи с фавном

и разной прочей ерунды в таком ключе,

но не забудь же до пяти забыть о главном -

о том, что главное бывает вообще!

31

Дождь раззадорился – и всех знакомых смыло,

и стали в лодках незнакомцы наплывать,

и стали шило предлагать в обмен на мыло,

а постовым на это было наплевать.

Конечно, знай я, что такое «упованья»,

я упованья бы оставил хоть сейчас -

и в лучший мир ушел бы, тихо напевая

романс какой-нибудь… да хоть «Я встретил Вас».

32

И вдруг откуда ни возьмись взялись два шведа

и принялись колоть, рубить и резать всех -

за это мать с отцом лишили их обеда,

что местный пастор расценил как смертный грех.

Сначала жизнь не оправдает ожиданий,

зато потом начнёт сбываться сразу всё,

что и не грезилось бубновой рыжей даме,

вертевшей в праздности фортуны колесо.

33

Мул заупрямился – и я прикончил мула.

Мне было страшно тяжело влачить арбу -

не потому, что в ней фру Есперсен уснула,

а потому что я давно лежал в гробу.

Да пропади оно всё пропадом навеки:

не суждена победа, так не суждена!

Не каждый путник добредёт до каждой Мекки…

притом что Мекка в мире, в общем-то, одна.

34

Сперва хозяева грибы во рву солили,

потом так вышло, что – гробы, а не грибы,

и что всё это было в Иерусалиме,

где взбунтовались скандинавские рабы.

Пока такая катавасия с державой

и неизвестно, уцелеет ли твой дом,

не выходи из дома в среду… и, пожалуй,

в четверг и в пятницу – и никогда потом.

35

Я стал на паперть и выпрашивал по нитке

у прихожан, но прихожане были злы

и, завязав в узлы богатые пожитки,

за храмом в землю закопали все узлы.

В дорогу стало быть… не то чтоб на край света,

хоть и не близкую, но это ерунда:

туда-сюда… домой вернёшься ближе к лету -

на всякий случай попрощайся навсегда.

36

Не поздоровавшись, прошёл рабочий с дрелью -

он был в крови: халат и рот… и вообще.

Я знал: он пользуется дрелью как свирелью,

поскольку музыка живёт в его душе.

Спаси нас, Господи, от нас же и от вас же:

не заводи-ка ни врагов и ни друзей -

пойди в музей: там сто пейзажей Караваджо…

конечно, если ты найдёшь такой музей!

37

Мне дирижировать: концерт для фортепьяно.

Но пианист сказал, что справится один.

Тут я увидел, что несут два барабана -

и пианиста к барабанам усадил.

Такая страшная грядёт неразбериха,

что ноги в руки и – бежать: базар, вокзал…

Потом когда-нибудь, конечно, станет тихо,

но это тоже ведь не то, чего ты ждал.

38

Слетелись черти для беседы о высоком.

А я сказал, чтоб обращались не ко мне:

я должен править сказку «Финист Ясный Сокол»,

уже народом завершённую вчерне.

Смешно сказать… а не сказать – ещё смешнее,

однако нечего темнить: как ни крути,

ты очень скоро встретишь славу, но за нею

идти не стоит, ибо вам не по пути.

39

Нас ко двору всё приглашал один придворный,

а я не мог, поскольку что-то воздвигал, —

и вскоре памятник воздвиг нерукотворный,

но не себе, а древнегреческим богам.

Пора, пора от спячки к рыси и галопу: