Орджоникидзе - Илья Дубинский-Мухадзе

— Известный принцип тришкиного кафтана нам, друзья, не годится, — говорил Серго терским комиссарам и членам Кавказского[62] краевого комитета партии. — Для того Бичерахов и поднял мятеж в тылу армий, обороняющих Кубань и Ставрополье, чтобы мы сняли войска с главных позиций, открыли немцам и белым дорогу. Сегодня на митингах в железнодорожных мастерских и на заводе "Алагир" мне кричали: "Центральная советская власть обязана нас защищать. Терек стоит того!" Я отвечал рабочим: революционная Россия всегда за нашей спиной, нас не оставит, а помощи просить нельзя. Мы здесь сами, на Тереке, найдем достаточно сил!

Должность у меня такая, или характер сильно испортился, — продолжал Серго, — но что-то редко оправдываю надежды руководителей наших южных краев и республик. Небось и вы ждали от меня совсем другого. Пока я собирал митинги, пала Прохладная. Мы отрезаны… Сегодня получен второй ультиматум — от правительства Грузии. Трогательный, между прочим, союз — меньшевик Бичерахов, меньшевик Жордания, а за их спинами генерал Деникин и кайзер Вильгельм.

А мы все манерничаем, оглядываемся, не в меру церемонимся. Согласен, у Терской области много своих особенностей. Рабочий класс лишь островок среди буйного разлива казачьих станиц и горских аулов. Ко всему должен быть свой особый подход, свой календарь, но в главном события все-таки развиваются по твердым законам революции. Все правомерно. Бичерахов мобилизует казаков, обещает бросить на Владикавказ. Ну, так мы подымем горцев, двинем их на мятежные станицы. Скажете — горцы колеблются, часто слепо подчиняются национальным фанатикам. Мы сами виноваты — стыдливо остановились на полдороге. Разве смерть Ноя Буачидзе отменила подписанный им закон о немедленном возврате горцам земель, отнятых у них казаками?

Серго невольно повысил голос:

— Бичерахова под корень срежут не несколько полков, взятых с истекающих кровью Кубани и Ставрополья, а горцы, которым мы на съезде народов Терека объявим: "Идите и возьмите свою землю! Советская власть возвращает ее вам. Советская власть позаботится и об устройстве казаков на новых местах — в Пятигорском и Моздокском округах, даст деньги на переезд и обзаведение".

В газетах появилось экстренное сообщение Терского Народного совета о созыве очередного, Четвертого съезда народов Терека. До съезда никакого ответа на ультиматум Бичерахова не будет.

Одна за другой прибывали верхом и на переполненных арбах делегации ингушей, кабардинцев, чеченцев, осетин, балкарцев, калмыков и ногайцев. В последний день на линейках, окруженных верховыми, пожаловали казаки, преимущественно из станиц Сунженской линии. Держались осторожно, горцев и иногородних сторонились.

Все делегаты — и казаки и горцы — хорошо вооружены. Лишь после долгих и трудных переговоров согласились приходить на заседания съезда без винтовок.

За несколько минут до открытия первого заседания хватились — в зале нет главного делегата казаков, их представителя в Народном совете хорунжего эсера Фальчикова. Серго нахмурился, подергал воротничок, сдавливавший шею (из уважения к съезду он впервые с прошлой осени надел штатский костюм, ломкую крахмальную рубашку, вывязал галстук). Винить господина хорунжего не стоило. Он задержался против воли, из-за неприличных шуток полковника Беликова. Вместо того чтобы сразу передать письмо Бичерахова, полковник вздумал язвить: "заниматься политикой недостойно казака. Царю надо служить оружием, а не языком". Пришлось крупно поговорить…

Послание "хозяина" также не принесло Фальчикову радости, скорее растревожило.

"Война затянулась, и энергия наших казаков начинает падать. Под Прохладной большевики разгромлены, но в войну не втянуты многие станицы, и как бы казаки после такого топтания на месте не отправились по домам белье метить, — , тревожился претендент в спасители Терека. — Нужно что-то эффектное, чтобы воодушевить на дальнейшую борьбу казаков. Нужно достать и средства для этой борьбы. Во Владикавказе голова Красной Армии — Совдеп и Совнарком, там же банк и монетный двор, там и армейская сила. Ясно, что удар по Владикавказу — удар по голове большевиков, удар и в тыл им.

Выступление должно состояться в ночь на 22 июля по старому стилю, или 5 августа по новому. Будьте готовы к этому времени образовать во Владикавказе некое подобие правительства с участием представителей любой партии, хотя бы даже они были сторонниками алжирского бея. Важно только, чтобы большевистским духом не пахло, — это самое главное".

Два первых заседания отняли шумные споры из-за состава президиума и повестки дня. Волновалось море голов в низких плотных облаках табачного дыма. Угрожающие, раздраженные возгласы раздавались то с мест, отведенных горцам, то со скамеек, занятых казаками. Посередине между двумя крайними лагерями предусмотрительно поместили "нейтралов" — иногородних.

Казаки и блокировавшиеся с ними владикавказские и грозненские эсеры и меньшевики неистово кричали:

— Фальчикова! Семенова! Мамулова! Цаликова Ахмета!

— Долой Ахмета! Он кудахчет нам, а яйца носит другим!

— Просим Цаликова Угалыка, господина полковника!

Горцы не менее энергично требовали:

— Калмыкова! Шерипова! Цаголова!

— Гапура Ахриева от ингушей! Вурро,[63] Гапур!

— Вон азиатов!

Военные делегаты дружно настаивали на кандидатуре командира китайского батальона Пау Ти-сана, Кости, как его запросто называли во Владикавказе. Уроженец Мукдена, он мальчиком попал на Кавказ. Учился в тифлисской гимназии. Революция застала его в Петрограде, и он, не раздумывая, записался в красногвардейцы. Союз китайских рабочих, насчитывавший в своих рядах до пятидесяти тысяч человек, поручил Пау Ти-сану отправиться в знакомые ему места, установить связь с соотечественниками на Северном Кавказе и в Грузии. В начале лета 1918 года Буачидзе попросил Пау взять на себя командование китайскими добровольцами во Владикавказе.

— Костю в президиум! — не унимались военные.

— Я не сяду рядом с желтой собакой! — взвился Фальчиков.

Пау Ти-сан выхватил из кобуры маузер. Его успел ударить по руке сидевший рядом командир грузинского отряда могучий Саша Гегечкори. Достал пистолет и Фальчиков. В последнюю секунду разъяренных противников стеной разделили разом поднявшиеся со своих мест горцы. Они услышали призыв муллы: "Правоверные, к вечернему намазу!"

Позднее Асланбек Шерипов доверительно рассказал Серго, что мулла — член чеченской делегации — смекнул, крикнул: "Ля Илляха иль Алла!"[64] раньше законного часа…