Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище - Лиза Николидакис

Но что делать, если вы в море, и у вас нет дома, куда можно вернуться? Что, если ваш настоящий дом вы никогда не считали родным? Что, если вы ступаете по родным местам своего детства и чувствуете отчаяние, а внутри у вас лишь пустота из-за отнятой молодости? Что, если вы тоже хотите отомстить, но боги уже прокляли человека, который нанес вам такой удар? Куда в этом случае приведут вас поиски?

Конечно же, в Таллахасси, столицу штата Флорида.

Когда я поступила на курс литературного творчества в университет штата Флорида – сначала в магистратуру, а потом и в аспирантуру, – три моих профессора из Ратгерса сказали одно и то же: «Ты получишь серьезное образование». В «Одиссее» Тиресий предупреждает Одиссея о том, что того ждет, когда он в конце концов найдет дорогу домой (спойлер: он найдет толпу ребят, которые пытаются переспать с его неизменно целомудренной женой), но у Одиссея хватает здравомыслия задать дополнительные вопросы. Я же стояла молча, пока каждый участник моей комиссии произносил эти слова про «серьезное образование» и оставлял эти предупреждения у меня дома, а там я сидела и представляла, что же это могло значить. Это издевка? Они считают меня недостаточно умной? А Ратгерс что, не дал мне серьезного образования? В конце концов я решила, что это означает: «Протрезвейте, юная леди», – и я так и собиралась сделать. «Как только я поступлю в университет штата Флорида, – думала я, – я серьезно отнесусь к своей учебе, по-настоящему протрезвею».

Если бы я потрудилась заранее погуглить, то быстро бы узнала, что валютой в этом универе является выпивка. К счастью для меня, это была единственная область моей жизни, в которой у меня был богатый опыт.

Лучший (и уже бывший) парень, которого я знала, помог мне переехать во Флориду, хотя сам при этом оставался в Филадельфии. До самого конца я вела себя с ним как хорошая девушка, но жалею о тех последних месяцах. Сначала я подписала с ним договор аренды, а потом пошла на попятную. Затем, боясь, что мое саморазрушение приведет меня обратно к Мэтту, я оступилась и скатилась до Чеда, того мальчика-подростка, который когда-то засовывал мне во влагалище что ни попадя. Он был худшим из всех парней, с кем я только встречалась, поэтому, само собой, я встречалась с ним дважды. Никого, кроме моего двадцатидевятилетнего «я», не должно было удивлять, что он все еще оставался невыносимым засранцем.

Я думала, что повзрослела. В конце концов, в течение нескольких лет у меня были здоровые, хотя и нетрезвые отношения. Переполненная томительным страхом остаться одной, нелюбимой, я не могла отпустить Лучшего парня, которого знала, но также и не могла посвятить ему всю себя. Я еще не поняла, что только любить кого-то недостаточно, и, несмотря на мое поведение к финалу наших отношений, я сильно любила его. Так что у себя в Филадельфии он ждал, когда я взмахну зеленым флагом, который будет означать «приезжай ко мне», и, хотя меня терзали сомнения в себе, я знала, что этого никогда не случится. Как же все-таки эгоистично и несправедливо я с ним поступила. Если знаешь, что не можешь быть с кем-то – независимо от причины – уважай этого человека настолько, чтобы сказать ему об этом, как бы страшно тебе ни было.

Прости меня, Джейсон. И я знаю, что мало просто об этом сказать.

Я сняла квартиру, которая оказалась самой темной в «Солнечном штате», и в первую ночь сидела в ней, прислушиваясь к новым звукам, скрипам и скрежетам. Что-то там было не так, и я поняла, что именно, когда таракан размером с «Вольво» врезался в мое лицо. Квартира была населена жуками пальметто, и дезинсектор пытался утешить меня, объясняя их интерес к этому дому так: «Они ищут воду, а не пищу». «А любят ли они бензин?» – спросила я. Через пару месяцев прямо перед моей машиной на шоссе выбежала флоридская пума. Да-да, это такая большая кошка из зоопарка. «Где я, к чертям, нахожусь?» – спрашивала я саму себя. Возможно, я совершила серьезную ошибку, переехав сюда. Или это просто была такая проверка.

В Нью-Джерси Майк обручился со своей девушкой, и у них родился ребенок. Это и есть та жизнь, к которой мы все должны стремиться. Но я не могла понять этого. Как он мог там оставаться? Как могла там оставаться моя мать? На каникулах я прилетала домой из аспирантуры и ночевала в доме, где выросла, и страх там быстро разбегался по моим венам, хотя все остальные, казалось, без проблем приезжали туда. «КАК?! – мне хотелось кричать. – ВЫ ЧТО, НЕ ЧУВСТВУЕТЕ, ЧТО ОН ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ?!» Индейка была разделана, подарки розданы. Ни слова о нем, о греческом слоне в каждой комнате нашей семьи, куда бы я ни заходила в доме.

Меня иногда спрашивают, зачем я получила ученую степень, и я всегда отвечаю на это одинаково: назло. Такой ответ вызывает смех, как и многие шутки, в основе которых лежит большая правда. Конечно, я хотела сбежать с северо-востока страны – уже давно я мечтала оказаться вдали от дома – но мне также нужно было доказать, что мой отец был не в силах по-прежнему чинить препятствия в моей жизни. Больше всего мне нужно было доказать, что он не сломил мою волю.

С переездом приходит осмысление, и я была рада уехать туда, где никто не знал ни меня, ни моего отца, – но это удовольствие я почти сразу же испортила, написав о нем на семинаре по нехудожественной литературе. Вот вам и анонимность. И все же я была полна решимости стать новым человеком. Конечно, я буду и дальше пить, но больше не буду работать в баре или спать с кем попало. Я найду хорошего, умного партнера, и вместе мы заживем интеллектуальной жизнью. У меня было только одно правило, то самое, которого я придерживалась всегда: никаких греческих мужчин.

* * *

Однажды воскресным днем я сидела в баре и проверяла работы первокурсников, пока незнакомцы рядом со мной разгадывали кроссворд. Один из них читал вопросы вслух.

– Мать Зевса, – произнес он. – Гера?

– Рея, – ответила я, не поднимая глаз.

– Откуда ты знаешь?

Моя спина выпрямилась. У него был акцент.

– Я знаю мифы своего народа.

Он был красив, особенно в профиль: волнистые