Легенда дьявольского перекрестка - Виктор Никитин

- Вот столько же и я обитаю среди множества миров сторонним наблюдателем с весьма ограниченной волей. Я беспрестанно и апатично собираю души, имея единственное развлечение: я коллекционирую интересные истории интересных людей, ваши, к примеру. Это довольно увлекательно, не правда ли, Николаус?

- Раньше мне так казалось, - кивнул юноша. - Очень хотелось самому стать участником какой-нибудь истории, а теперь нет. Теперь хочется домой, к родителям и моим потрепанным книгам.

- Так вы будете утверждать, что ваши откровения не являются помощью нам? - вернулся Михаэль к прежней теме. - С нами бы расправились в назначенный час, как со скотом, который древние приносили в жертву, но сейчас, когда мы вооружены представлениями о происходящем, то можем подготовиться, чтобы дать отпор.

- Мельник с больной супругой, нотариус, торговец и два книжных червя, - Малах Га-Мавет указал на Виллема и Николауса, - будут давать отпор величайшим из колдунов современности? Думаю, вы их и найти-то не сумеете, если они сами этого не захотят.

Михаэль Бреверн посмотрел на ангела смерти с самым неприязненным видом, и был бы не прочь схлестнуться с ним в рукопашной, если бы не понимал, что ни к чему хорошему это не приведет.

- Значит, у нас нет другого выхода, кроме как сидеть и ждать своей смерти? - всхлипнула Эльза. - Разве Господь может допустить такую несправедливость?

Малах Га-Мавет пожал плечами:

- Однажды сотворив вас, он предоставил вам свободу и за редким исключением предпочитает не вмешиваться. Происходящее сейчас к исключительным ситуациям не относится.

Положив подбородок на руки, Пауль Рейхенштейн, поглощенный хаосом собственных мыслей, долго сидел в мрачной задумчивости, вроде бы и не вникая в общий разговор. Потом он выпрямился и вопросительно глянул на ангела.

- Почему мы? Если я верно все понял, среди бесконечного многообразия наших копий выбраны именно мы. Так почему, черт возьми?

- Правильный вопрос, - Малах Га-Мавет ткнул пальцем в нотариуса, и с довольным выражением лица обвел всех взглядом. - А еще вам стоит задуматься, почему дьяволу выгодно изменить условия сделки, получив совсем не те души, что предусматривались?

- Может, отчего-то мы представляем для него несколько большую ценность? - предположил Михаэль Бреверн. - К тому же рано или поздно колдуны все равно попадут в преисподнюю.

Николаус фон Граусбург нахмурил брови, упорно не понимая мысль Бреверна, встреченную ангелом смерти утвердительным кивком. Какая в них могла быть ценность? Какая ценность могла быть в нем самом?

- Мы что, настолько чисты и безгрешны? - спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь, и тут же ответил: - Или дьявол сводит с нами какие-то личные счеты? Сомневаюсь.

- И напрасно, - рассмеялся Малах Га-Мавет. - Вспомните, Николаус, старого цыгана, к которому вы бегали, чтобы послушать его байки. Теперь каждый из вас может вспомнить все вычеркнутое когда-то из вашей памяти, достаточно как следует напрячься.

В висках застучало, и Николаус крепко сдавил лоб, прикрыв глаза. Словно по чьей-то неслышной команде медленно всплывало прошлое. На мгновение ему привиделось широкое лицо старика, сидящего в тени шаткой кибитки. Из его крупного носа черными пучками торчали волосы, на щеках сосуды проступали бледно-фиолетовой сеткой. Цыган скалил желтые зубы и угрожающе потрясал кулаком.

Ошарашенно покрутив головой, юноша признался:

- Похоже, я однажды оскорбил дьявола, отказавшись от сделки с ним.

- Вот эту историю я с удовольствием выслушаю, - воскликнул Малах Га-Мавет, ерзая на стуле и устраиваясь поудобнее.

Глава тридцать третья

- Для меня слово "торжество" всегда ассоциируется с двумя событиями, - приступил к своей исповеди Николаус. - Во-первых, с днем рождения, когда мне непременно дарили книги; во-вторых, с сезонной ярмаркой в Граусбурге.

Традицию проводить ярмарки ввел мой дед, скорее всего не предполагая, что они сыграют важную роль в развитии наших скромных владений. Представьте только, каждую весну и каждую осень у стен Граусбурга собирается большое количество купцов, ремесленников, крестьян, и все что-то продают и покупают, выменивают и заключают сделки на будущее. Порой от стен крепости до границ с землями соседей все вокруг занимает удивительная граусбургская ярмарка с товарами в тысячу наименований и с неповторимыми торговцами.

Сколько себя помню, я души не чаял во всякого рода историях и старался не упустить ничего нового. Без моего присутствия не оставалось ни одно представление бродячих артистов, затаив дыхание, я слушал байки путешественников, читал и перечитывал все книги, до которых мог дотянуться. О, книги! По сей день для меня они остаются лучшими подарками. Я проглатывал их пачками, но они не могут сравниться с живыми рассказами живых людей.

Торговля не возбуждала моего интереса, меня всегда увлекали люди, приходившие со всей округи и из дальних земель, чтобы поторговать и поторговаться. Нравы в моей семье царили строгие, но довольно простые, позволявшие мне лет с семи-восьми шататься, где только заблагорассудится. И я бродил по рядам огромного рынка, среди складов, выискивая сказки, которые бы захватили мое воображение. И вот когда мне было тринадцать, на осенней ярмарке я повстречал загадочного цыгана.

Скрипучая кибитка с пестрым и рваным пологом стояла в лагере бродячих артистов и музыкантов, к которым цыган прибился по дороге в Граусбург. Грубое лицо с крупным сплюснутым носом, ввалившиеся мутные глаза с вечными синяками под ними, руки, сплошь покрытые черными рисунками и письменами, выдавали в цыгане человека, много чего пережившего на своем веку.

Спектакли артистов по вечерам привлекали уйму народа, но в первую очередь потому, что в перерывах на покатую сцену выходил пожилой цыган со своими фокусами. Сопровождая выступления пошловатыми шутками, он заставлял предметы исчезать и появляться в неожиданных местах, в его ладонях за полминуты вырастали цветы, он читал мысли зрителей, приводя их в неистовый восторг. После спектаклей представление цыгана не заканчивалось. Он шел к своей кибитке, разводил костер и, развалившись на разноцветных подушках, разбросанных по узорчатому ковру, рассказывал умопомрачительные истории о своих странствиях в дальних краях. Выдумщик из него был столь искусный, что многочисленные слушатели, ни разу не сомневаясь в вымысле рассказанного, внимали цыгану с упоением и не прерывали его.

Цыган поведал, как в высоких горах Китая ему приходилось видеть опасного дракона с уродливой головой, большим костистым воротником и пастью, усеянной острыми зубами. Понимая, что обычным оружием с этим чудесным животным не справиться, группа людей, среди которых был и цыган, намеревалась притаиться и под покровом ночи тихонько спуститься в долину. Однако дракон обнаружил их по запаху и успел проглотить двоих, прежде чем цыган догадался, что существо обладает разумом и понимает человеческую речь. В конечном итоге заверениями в своем дружелюбии он умудрился успокоить чудовище, чем спас и себя и товарищей.