Легенда дьявольского перекрестка - Виктор Никитин

Глаза незнакомца забегали, он явно растерялся и ответил неуверенно:

- Какой, однако, сложный вопрос. Дело в том, что обычно я появляюсь перед людьми, которые уже прекрасно знают, кто я, черт возьми, такой. Некоторые меня ждут с нетерпением.

Эльза медленно потянула ладошку к поджатым губам, другой рукой больно вцепилась в мужа и простонала:

- Это дьявол. Хорст, это же Люцифер!

Проглотив последний кусочек ветчины, ястреб издал звук, похожий на смешок.

- Нет-нет. Я не дьявол и уж тем более не Люцифер. Он, конечно, повелитель всех дьяволов, искуситель, враг рода человеческого, но, как ни крути, он владыка преисподней. Не подумайте, что я желаю вас оскорбить, но являться лично к смертным вашего уровня Люцифер не станет, - незнакомец развернулся к купцу и чуть поклонился ему со словами: - Даже к такой персоне, как вы, Михаэль. Он вполне доволен своим существованием в мрачных владениях, доволен полученной властью, и на людские миры Люциферу глубоко плевать.

После сказанного фон Граусбург почему-то решил отойти от товарища подальше, а писарь сдвинулся на край лавки. Михаэль Бреверн ничего этого не заметил.

- Мы разве знакомы? - удивился он.

- И да, и нет. Объяснить довольно сложно.

- А давайте-ка вы прекратите эти неуместные игры, перестанете ходить вокруг да около и все-таки представитесь нам! - вспылил Бреверн, решительно забирая у Николауса его шпагу и направляясь к незнакомцу.

Тот сделал шаг назад, предупредительно выставил руки вперед.

- Хорошо-хорошо. Я просто думаю, как это сделать приемлемо.

- Как приемлемо представиться?! - Михаэль принялся демонстративно распутывать перевязь на эфесе шпаги. - Вы что, сударь, издеваетесь?

- Всего-навсего не хочу, чтобы вы попусту волновались. Я сейчас попытаюсь объясниться, - бесстрастно ответил незнакомец. - Усилиями бесчисленного количества людей у меня бессчетное множество имен, ни одно из которых не отражает моей сути. Лично мне нравится называться Малахом Га-Маветом, но вы сохраняете спокойствие, не переживаете видений, потому что это имя вам ни о чем не говорит. В вашем воображении отсутствует что-либо ассоциирующееся с этим именем. Хотя... господин Рангер, пожалуй, мог бы кое-что вспомнить из уроков древних языков в иезуитской школе, из самых азов. Вы все без исключения знаете обо мне: читали в разных книгах, слышали в бабушкиных сказках, видели на картинах, рожденных нелепыми человеческими страхами и нескладными фантазиями. Стоит мне назвать имя, которое вам шестерым было бы понятно, как вы увидите меня таким, каким каждый из вас меня представляет. Именно это чревато для людей потрясением.

Михаэль резко и искусно извлек шпагу из ножен, направил ее острие на визитера и проговорил:

- Вы точно не Господь Бог. Будь вы самим Люцифером, с Божьей помощью и этим клинком мы как-нибудь справимся с вами. Так что говорите свое имя.

- Я... - мужчина подмигнул Михаэлю и назвался: - Я - Смерть.

Протяжно заскулив, Эльза Келлер невольно зажала рот рукой, когда мужчина исчез. Вместо него в центре зала неприятно лыбилась сутулая старуха в кривом балахоне, сшитом суровыми нитками из явно детских саванов. Ее редкие седые волосы были испачканы землей. Так выглядела Смерть в страшилках, которые в далеком детстве любила рассказывать мать Эльзы.

Хорст видел скелет с косой в руке, почему-то ступавший неуклюже, как-то боком, при этом громыхая костями. Мельник и не помнил, откуда в его голове взялся этот глупый образ. Объятый трепетом Пауль Рейхенштейн застыл неподвижно, глядя на молодую женщину с мертвенно-бледной кожей, парившую над столами. Она размахивала серпом, рукоять которого была изготовлена из длинной берцовой кости. Такой он видел Смерть на панно в одном из старинных монастырей.

Словно принужденный чужой волей Бреверн опустил шпагу, так как вряд ли мог причинить вред стоявшему перед ним двухметровому рыцарю, полностью закованному в тяжелые сверкающие доспехи, каких, наверное, уже нигде и не встретишь. Забрало приподнялось, и ледяные глаза мертвеца уставились на купца с оскалившегося черепа.

Виллем ухватился за Николауса, с ужасом разглядывая шаркающего к ним старика со слипшимися длинными волосами, которого он помнил по изображению в некой церковной книге.

В свою очередь Малах Га-Мавет не отводил смятенного взора от юного фон Граусбурга, который по непонятной причине наблюдал его истинный облик и даже на несколько секунд покинул трактир, это злое место. Ничего подобного с Малахом Га-Маветом прежде не случалось: живые никогда не видели его настоящим. Он громко хлопнул в ладоши, от чего путники импульсивно моргнули, и вот перед ними вновь стоял мужчина в черном плаще. В следующий миг он быстрее молнии переместился к Николаусу, чем немало усилил потрясение окружающих.

- Я не встречал таких способностей у живых людей, даже у самых сильных чародеев древности, даже у святых, которым было открыто сокровенное, - признался Малах Га-Мавет, внимательно изучая юношу. - Может, так действует приближающаяся гибель? Нет, она ведь не в состоянии изменить ваш разум, покуда саму гибель вы еще не осознаете.

- О чем вы? - напрягся фон Граусбург. - Вы явились за мной, потому что сегодня я должен погибнуть?

Посмотрев куда-то вверх, будто испрашивая одобрения, Малах Га-Мавет медлил, затем он ответил:

- Сегодня утром я заберу с этого перекрестка несколько обреченных душ. Так предрешено, уж простите.

Потеряв сознание, Эльза Келлер откинулась на спинку стула и обмякла.

Глава тридцать первая

Понуро сидя на ступенях лестницы, Николаус исподлобья следил за перемещениями Малаха Га-Мавета, за которым с осанкой заправского солдата, вымуштрованного и деловитого, важно прохаживался ястреб. Юноша молчал, но хладнокровным его нельзя было назвать. В голове теснились гнетущие мысли, вопросы без ответов. Юношу одолевали скорбь и сумбур. Досадно умирать в столь молодом возрасте, думал он. Умирать вообще обидно, и неприятно вдвойне, когда ты в расцвете, но толком еще ничего не видел.

Мало-помалу Эльза приходила в себя, а пока бездумно смотрела то на сидевшего рядом Хорста, то на писаря. Теперь уже Виллем прикладывал мокрый платок ко лбу женщины.

- Он сказал, как это произойдет? - спросила Эльза. - Вьюга усилится, нас заметет, и мы задохнемся?

Хорс погладил руки супруги и ответил:

- Нет, он не сказал.

- Мне кажется, - не к месту встрял Виллем, - это будут разбойники. Они убили хозяев постоялого двора, а теперь вернутся, чтобы расправиться со мной... и со всеми нами.

Келлеры недобро поглядели на писаря. От сверлящих негодующих взоров он подавился словами и не стал продолжать.