Осторожно, волшебное! - Наталья Викторовна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Иванов! Эй, Никита!
- Здравствуйте, Аркадий Викторович.Главный конструктор стоял и смотрел, как монтировали автоматическую линию для обработки валиков. Эту линию он сконструировал специально для нужд завода, и теперь с ней возились уже на месте, в том цехе, в котором ей предстояло жить и служить людям.
- Как дела, Никита свет Аркадьевич? - резко спросил главный, колючим взглядом окидывая его с головы до ног,- Как живется-можется? М? Чему новому научились? - это был обычный вопрос главного конструктора.
- Что-то грустно мне, Аркадий Викторович,- неожиданно для себя признался Никита, повесив голову на грудь,- Тоска какая-то...
- Научился грустить? Что ж, это важное приобретение. Не менее важно уметь грустить, чем уметь распознавать сорт стали по снопу искр или по зернистости и цвету излома.- Он говорил серьезно, без тени улыбки.- Нельзя считаться взрослым, пока ты не узнал, какого цвета грусть-тоска, не попробовал на вкус, что за штука сомнение, и не узнал самолично, почем килограмм так называемого лиха,- Его желчное, измятое лицо с наморщенным лбом и глубокими провалами на щеках.нервно передернулось. И он спросил без всякого перехода, быстро, резко, как будто уколол кончиком рапиры: - А кстати, как еще можно определить сорт стали? Предположим, небрежное хранение на складе - оттиски и краски стерлись, ярлыки и сертификаты утеряны. Что тогда?
- Проба на сваривание. Мягкая хорошо сваривается, так до тридцатки, средней твердости - похуже. Высокоуглеродистые, быстрорежущие совсем не поддаются сварке,- добросовестно перечислял Никита,- Еще можно по следу от удара...
Морщины главного разгладились, лицо просветлело.
- М-м. Кое-что выучил, этого нельзя отрицать. Первичная ступень сознания, когда элементарно мыслящее существо все-таки уже несколько отличается от минералов, лишайников и червей...
У их ног сидели электрики, осторожно перебирая пучки проводов, целые гроздья, свисающие из распахнутых плоских железных шкафов-тумбочек, которые предстояло встроить потом в линию. Пахло горелым. На полу между электриками дымился круглый таз с горячим, расплавленным: облуживали оловом.
- Красавица будет,- сказал Никита, который хорошо знал историю рождения линии, был ее болельщиком.- Отовсюду понаедут смотреть, копировать, вот увидите. И какое простое решение. Бункер - затем первая операция: проточка - и тут же...
Глубокие морщины прорезали лоб главного.
- Красавица? - переспросил он вполголоса, сминая свежую, еще не зажженную папиросу, заталкивая ее в кулак.- Да, резко увеличиваем выпуск, да, облегчаем труд, даем стабильность качества. Полная обработка валика. Все так. Но как же вы не понимаете, Никита... А через три года, через пять, семь понадобится изменить самый тип изделия, для которого делают валик. Кардинально, принципиально изменить. И тогда что? Моя линия станет тормозом. Она будет мешать, трудно будет через нее перешагнуть. Ведь столько вложено денег, материала, труда,- Он почти с ненавистью смотрел на те нагромождения металла, которые должны были стать линией, выстроиться в строгую стройную систему.- Это коренное противоречие. Еще делаешь -а уже стареет, уже отнесло во вчерашний день. Бутылка уже за кормой, а ведь бросал-то вперед, старался подальше забросить.- Главный, обычно порывистый, дерганый, крикливый, сейчас говорил с паузами, медлительно и веско, почти торжественно.- Торопиться надо, очень торопиться делать. Как сказано где-то в Библии: «Что делаешь, делай скорее». Ведь век человеческий коротко отмерен. А сколько сил уходит вхолостую, не впрок, сколько лет теряется. Пока себя поймешь... пока тебе дадут делать ю, к чему просится душа... А от свечи остается уже совсем маленький, никудышный огарок.
Никита словно впервые смотрел на это помятое лицо с глубокими темными провалами щек и запавшим, уже немного стариковским ртом, знакомое и в то же время незнакомое, чужое. Как странно... Ведь это был человек, которого он очень хорошо знал, с которым встречался изо дня в день, замыслы которого проходили через его руки. Вспомнились глухие намеки конструкторов, тех, что пришли вместе с шефом на завод, работали с ним раньше. Не всегда главный носил гордое имя главного. Какой-то мелкий штрих его биографии (Никита стеснялся расспрашивать), что-то туманное и неопределенное, но, во всяком случае, по сегодняшним меркам несущественное, мешало в те давние времена Аркадию Викторовичу, придерживало его, тормозило. А тут еще взял да ушел от жены, противной бабы, мещанки и склочницы (об этом охотно и подробно говорили женщины). И правильно сделал! Но тогда на разводы кое-кто смотрел косо. Подергали ему нервы. Она писала во все инстанции, от прокуратуры до журнала «Работница», обвиняла его во всех смертных грехах - развалил здоровую семью, нарочно вредит на работе (проговорился во сне), верит в католического бога (а иначе зачем повесил над столом «Сикстинскую мадонну» Рафаэля?). Некоторые из его окружения, послабее, посмирнее, советовали: «Да плюньте, Аркадий Викторович, возвращайтесь к ней. Ради дела, не ради себя. Не даст она вам нормально работать. Да и нас приплетет». Но он не вернулся. Пошел своей дорогой. Стал главным...
Появился начальник участка. И главный, растирая в пальцах табак из очередной папиросы, закричал резким, срывающимся, визгливым голосом, что опять вместо пяти электриков работают только три, что на новую технику всем наплевать - лишь бы план выполнялся, что он идет к директору и пропесочит там всю их чертову лавочку, весь этот собачий беспорядок, если не поставят немедленно, сейчас же, сию минуту еще двух электриков.
Он опять стал прежним, привычным.
Но Никита уже не мог смотреть на главного по-прежнему. Что-то сместилось, переменилось.
Да что это с ним сегодня сталось? Глаза его подменили, что ли? Вставили незаметно новые во время сна? Но такое ведь бывает только в сказках.
В реальной жизни такого не бывает.
9
Десять часов вечера... Ленка Тонкие Косы спит, раскинув руки, и смеется во сне всеми своими ямками на крепких круглых щеках. Ручаюсь, что снится ей не таблица умножения.
Тишина. Полумрак. Верхний свет выключен. В стеклах книжного шкафа отражается, повторяясь, моя горящая настольная лампа.
Пишу за круглым столиком (локти свисают, планка перепиливает колени). Сегодня - не сказка. Сегодня редакционное: ответы на письма, Вообще-то у нас отвечает отдел писем, это его обязанность. Но я отобрала несколько писем, которые меня заинтересовали, хочу на них ответить сама.
А вот когда я работала в молодежной газете... Там раздавали письма по всем отделам, любой сотрудник должен
