Стилист - Александра Маринина

– Толя, ты не сердись на нас, не обижайся, – виновато сказала она. – Ты же знаешь, какие мы все замотанные, света белого не видим.

– Да что ты, Ася. – Он примирительно махнул рукой. – Я без претензий. Мое дело – подготовиться, методики наработать, чтобы в случае надобности максимально быстро обучить большое число сотрудников. А пока надобности нет – что ж… Вот ты ко мне ходишь – мне приятно. Уж тебе-то «милицейская стрельба» вообще не нужна, ты же на задержания не выезжаешь. По-моему, ты даже оружия не носишь.

– Не ношу, – призналась Настя. – Я к тебе езжу стресс снимать, мозги на место ставить. Позанимаюсь полчаса – и могу мыслить стройно и последовательно. Очень полезно, когда эмоции эфир забивают.

– Ну, хоть на этом спасибо, – грустно улыбнулся Хвастунов. – Какая-то польза от меня все-таки есть.

Выходя из тира, Настя с удивлением обнаружила, что за все время занятий ни разу не вспомнила о том, что так мучило ее весь день. Анатолий все-таки заставил ее полностью сконцентрироваться на «опорных точках». За этот час проблема, что называется, «вылежалась», и решение ее, очищенное от тревоги и страха, теперь казалось Насте очевидным и вполне логичным.

– Да, дорогой, подставил ты меня, – сказала Настя недовольным тоном. – Я понимаю, твоей вины в этом нет, но мне-то каково, а? Я как идиотка звоню своим друзьям в милицию, говорю, что у моего знакомого Соловьева такая-то и такая-то проблема, не подскажут ли они мне чего умного. А они хватают меня под белы рученьки и чуть ли не допрашивают. Оказывается, у моего знакомого Соловьева два трупа и сам он под сильным подозрением, а не арестовывают его исключительно из сочувствия к состоянию его здоровья. Ну ты мне скажи, мне это надо?

Соловьев выглядел совсем плохо, глаза потухли, лицо посерело. Настя приехала к нему в тот же день вечером, буквально через полчаса после того, как от Соловьева уехал следователь, который в связи с отсутствием возможности доставить неходячего инвалида в прокуратуру счел более простым и быстрым приехать к нему лично.

– Но ты мне веришь? – уже в который раз спросил Соловьев. – Ты веришь, что я их не убивал?

– Да я-то верю, а толку? Я же не следователь. Это он должен тебе верить. Когда в доме находятся три человека и двоих из них убивают, подозрение, совершенно естественно, падает на третьего. А чего же ты хочешь?

– В доме был кто-то еще, – упрямо повторял Владимир Александрович.

– Володя, твой единственный шанс – понять, что у тебя искали. Только узнав, что искали, можно догадаться, кому это нужно. Дальше уже проще. Пока ты этого не сделаешь, все разговоры о злоумышленниках, проникающих в твой дом, гроша ломаного не стоят. Кто-то же подсунул тебе Марину.

– Это неправда, – горячо возразил Соловьев. – Марина не может иметь к этому никакого отношения.

– Да что ты говоришь! – насмешливо протянула Настя, прищуриваясь. – А откуда же она, позволь тебя спросить, взялась?

– У меня в компьютере появился вирус, Андрей вызвал специалиста из фирмы по обслуживанию компьютерной техники. Вот и все. Тот факт, что она имеет судимость, ни о чем не говорит.

– Как называется фирма?

– «Электротех».

– У тебя есть телефон этой фирмы?

– Нет. У Андрея был, он сам туда звонил.

– Володя, я вынуждена тебя огорчить. Когда ты вчера сказал мне про свою проблему, я сразу подумала именно о Марине. И сегодня утром, еще до того, как звонить своим друзьям из милиции, навела справки. Такая фирма в Москве есть, но никакая Марина там не работает. Там вообще нет ни одной сотрудницы с таким именем. И обслуживанием компьютерной техники они не занимаются. Теперь ты понимаешь, насколько серьезно то, что тебя вчера беспокоило? Андрей, уж не знаю, по чьему указанию, вместе с твоей красавицей Мариной устроили целую мистификацию, предварительно занеся в компьютер вирус, с одной-единственной целью – получить неконтролируемый доступ в твой кабинет. И ради чего? Ну соберись же, Соловьев, возьми себя в руки! Чем быстрее ты найдешь то, за чем они охотились, тем быстрее милиция раскроет преступление, и нас с тобой оставят в покое. Может быть, тебе это все равно, над тобой не капает, к тебе следователь вон на дом приезжает. А меня же затаскают! У меня, между прочим, время не дармовое, я получаю зарплату за реальные консультации и составление и обслуживание договоров. Ну и много я наконсультирую, если буду каждый день по несколько часов проводить то в прокуратуре, то на Петровке?

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил Соловьев.

– Я хочу, чтобы ты пересмотрел все свои бумаги и вещи и постарался понять, что у тебя искали. Чем быстрее ты это сделаешь – тем лучше. Если хочешь, я помогу тебе. Отпрошусь с работы, возьму два-три дня за свой счет и вместе с тобой перетряхну весь твой архив, по листочку, бумажку за бумажкой. Если тебе это все равно, то мне – нет. Меня могут просто с работы выгнать.

– Хорошо, – монотонно сказал он, – давай пересмотрим мои бумаги. Если это для тебя так важно, давай займемся. Только не сегодня. Я устал.

– Завтра?

– Хорошо, пусть будет завтра.

– Так я приеду прямо с утра?

– Хорошо, прямо с утра.

Настя видела, что мыслями он находится где-то далеко. Там, вдали, можно было отгородиться от того, что произошло этой ночью.

– Тебе нужен новый помощник, – заметила она. – Ты же один не справишься.

– Издатели пришлют кого-нибудь, – равнодушно ответил он.

– Но пока не появится новый помощник, кто-то должен жить с тобой. Ты не хочешь попросить сына приехать и побыть здесь?

– Сына? – переспросил он, словно Настя сказала очевидную и непростительную нелепость. – Нет.

– Почему?

– Это не обсуждается.

– Как скажешь. Но кто-то ведь должен быть с тобой.

– Завтра будешь ты. А там посмотрим.

Соловьев впал в глубокую депрессию, это было очевидным, но вряд ли следовало этому удивляться. Обнаружить два трупа, один из которых принадлежит твоей любовнице, и провести наедине с ними ночью довольно длительное время, пока не приехала милиция, – это все-таки не слабый удар по нервам.

– Я могу что-нибудь сделать для тебя сегодня? – спросила Настя. – Может быть, ужин приготовить?

– Не надо, я не хочу есть.

– Помочь тебе лечь в постель?

– Не надо, я справлюсь сам.

– Тогда до завтра?

– Да, до завтра. Спасибо, что приехала.

Она подошла к нему, наклонилась, поцеловала в щеку.

– Держись, Соловьев. По прошлому опыту знаю: первые сутки самые тяжелые. Прими снотворное и постарайся поспать. Завтра, когда проснешься, будет легче. С бедой надо провести ночь. Не расклеишься, когда я уеду?

– Постараюсь.

На его лице проступило слабое подобие улыбки. Он взял Настю за руку и снова, как и несколько дней назад, прижал ее пальцы к своей щеке.

– Поезжай, Настенька. И приезжай завтра пораньше.

Глава 12

Предпраздничные дни таили в себе серьезную опасность. Уж что-что, а законы невезения Настя Каменская знала как свои пять пальцев. В соответствии с одним из этих законов, чем ближе «длинные» праздники, тем больше вероятность того, что откроются новые неожиданные обстоятельства, которые нужно будет немедленно проверять. Особенно результативно идет такая проверка, когда все разъезжаются и отдыхают. Никого нигде не найдешь, не застанешь и на работу не вытащишь. А начало мая обещало быть весьма в этом плане удачным: четыре выходных, потом четыре рабочих дня, потом три выходных. И негосударственные структуры устраивают себе сплошной праздник, пренебрегая жалкими четырьмя днями между официальными выходными.

Нынешний год ничем от прошлых лет не отличался, добросовестно следуя когда-то сформировавшемуся закону. В аккурат 29 апреля был проведен повторный обыск на квартире Черкасова, внимательный, неторопливый, в отличие от первого, проведенного сразу после задержания. В результате этого обыска были обнаружены две вещи: тщательно спрятанный блокнот, исписанный почерком, явно не принадлежащим самому Черкасову, и следы специфической грязи под ковром.

Содержание записей в блокноте говорило о том, что его владелец увлекался компьютерными играми. Вполне вероятно, что это был блокнот Олега Бутенко. В тот же день связались с его родителями, но версия не подтвердилась. Во-первых, Олег играми не увлекался и дома у него компьютера не было. А во-вторых, почерк был явно не его. Конечно, в таких вопросах слово «явно» права на существование не имеет. У родителей Бутенко взяли образцы написанных им текстов – тетради, блокноты, записки, и отправили на экспертизу.

А сам Михаил Черкасов ничего вразумительного по поводу блокнота объяснить не смог, и это Юре Короткову очень не понравилось.

– Вы когда-нибудь видели этот блокнот? – спросил он, приехав на квартиру, где в полной изоляции и под неусыпной охраной находился Черкасов.

– Нет, никогда, – покачал головой Черкасов.