Миграции - Шарлотта Макконахи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидя сейчас здесь, на главной верхотуре судна, я отдала бы что угодно, любую часть себя — хоть плоть, хоть кровь, хоть даже само сердце, — чтобы вновь оказаться внутри одной из тех ночей, встать в темноте рядом с бабушкой, с той, что бесила меня и сбивала с толку, с той, что оставалась непостижимой и недостижимой, с той, что любила меня, когда не любил больше никто, хотя я, в своем неоглядном стремлении к одиночеству, этого просто не замечала.
В совсем поздний час до меня доносится звук. Похоже, я уснула в «вороньем гнезде», потому что в явь возвращаюсь под дальний рокот судового двигателя.
Медленно поднимаюсь. Крепко держусь за ограждение. Щурюсь во тьме. Огни приближаются, белый и синий, со стороны входа в бухту, со стороны моря.
Мать вашу.
Почему Бэзил их до сих пор не заметил? Уснул, что ли? Я ищу его глазами и вижу: он стоит у леера и молча наблюдает за приближающимся судном. На спине рюкзак. Натворил что-то и сваливает. Внутри у меня будто гаснет свет, от понимания и отсутствия неверия, слишком все это очевидно, чтобы не верить. В глубине души думаю: нужно было стараться сильнее, достучаться до него — может, я смогла бы это предотвратить. Но какой теперь смысл? Сделанного не воротишь.
«Воронье гнездо» на судне — место не для слабаков. Оно расположено очень высоко, и хотя забираться туда вроде бы просто, спускаться страшно муторно. Перекладина за перекладиной, вниз, вниз, вниз, не останавливайся, не теряй равновесия, смотри только на перекладины. Палуба внизу кружится — включается страх высоты, приходится сделать остановку, крепко зажмуриться и часто дышать через нос. Дождаться, пока мир выпрямится, желудок уляжется. А потом снова вниз, шаг за шагом в одном ритме, пока ноги не коснутся дерева.
Не тратя времени на перепалку с Бэзилом, я спускаюсь в трюм.
Сперва иду к Эннису, он один в своей капитанской каюте. Видимо, спит шкипер чутко, потому что, стоит мне открыть дверь, он просыпается.
— Полиция, — говорю я, и он вскакивает.
Тут раздается вой сирены. Господи, прямо воздушная тревога, мне кажется, что небо сейчас обрушится, что это конец, что не могу я назад в тюрьму, ни за что.
Остальные тоже проснулись, встрепанные, полуодетые собрались в кают-компании. Все, кроме Бэзила.
— Я его прикончу, — произносит Аник зловещим голосом, который звучит слишком убедительно.
— Что делать будем? — спрашивает Малахай голосом на октаву выше обычного. Его трясет от страха.
Дэш кладет ладонь ему на руку, чтобы успокоить.
Я вылезаю по трапу на главную палубу, остальные следом. Здесь все изменилось: сверкают прожекторы, ревет сирена — обязательно, что ли, так громко?
Бэзил смотрит на нас, мы — на него. Никто не произносит ни слова, но меня душит это молчание, я готова ногтями содрать это упертое выражение с его лица, и остальные, похоже, чувствуют примерно то же, потому что Аник плюет ему под ноги, и Бэзилу наконец-то хватает совести изобразить на лице хоть подобие стыда.
Не кто иной как Лея хватает меня за руку и тянет назад, из залитого светом круга в темноту. Эннис спускает веревочный трап до самой воды. Я понимаю, что они затеяли, осталась ли у меня еще на это энергия: сбежать снова, затеряться в чужой стране, найти новый способ двигаться дальше к югу? Как оказывается, осталась. Стоит в моем мозгу на миг явиться призраку тюремной камеры, как я живо перескакиваю через борт и спускаюсь по трапу в темноту.
— Ступай, — звучит надо мной голос Леи, и я понимаю, что она обращается к Эннису. К Эннису, который свихнулся, как и я. К Эннису, который убежден, что не может вернуться обратно в свою не-задавшуюся жизнь.
— Встретимся, когда разберемся с этой хре-нью, — говорит она ему. — Ступай и доверши то, что начал.
Он раздумывает. Я вижу его — застывшего над пропастью.
— Оставайся, — возражаю я. — Ступай домой к детям, Эннис.
Но с правого борта уже заходит полиция, и Эннис покоряется инстинкту: лезет вниз следом за мной. Он слишком далеко зашел, чтобы теперь сдаться.
Бэзил о чем-то препирается, с ним вместе — Дэшим и Аник, а потом полицейский голос, громче всех остальных, приказывает всем замолчать, судно конфискуется, а Райли Лоух просят выйти вперед, именно в ней все дело.
Раздается женский голос — видимо, в надежде, что у них нет фотографии.
— Я тут.
Лея.
Блин, мы так не договаривались. Даже если тем самым она пытается выгадать для нас время, даже если они очень быстро установят, что она не Райли Лоух и никого не пыряла ножом в шею, я понимаю, что не могу уйти. Я лезу обратно, протискиваюсь мимо Энниса, я много месяцев проторчала на канатах и чувствую себя на них уверенно. Эннис хватает меня за пояс, не давая влезть выше, но это уже неважно, отсюда мне все видно.
Полицейских несколько. Похоже, происходит какая-то стычка, почему — мне толком не видно, но один из них хватает Лею за руки и тянет к трапу, переброшенному на полицейское судно.
— Эй, не смей ее лапать, — вступается Бэзил, а Дэшим пытается помочь Лее, все так или иначе тянутся к ней, а она что-то произносит, рявкает по-французски, выкручивается из рук полицейских, возникает свалка, полицейский бросается на Лею, пытаясь вытолкать на трап, бросается с такой яростью, что она оступается — она такого не ждала. Кто-то пытается ее подхватить, но голова ее глухо стукается об ограждение. Тело опускается на палубу. Она пытается сесть, тянется к чему-то, мне не видимому, а потом перестает шевелиться.
Громкие крики. Шок, неверие, имя
