Квартирный вопрос (сборник) - Алекс Клемешье

Андрей выдохнул, кивнул.

— Свет замерцал, и Лифт перестал подниматься, — медленно, словно шагая по натянутому нерву, произнес парнишка. — К-кабину т-так тряхнуло, что мы все п-попадали… — Андрей запустил пальцы во взъерошенные волосы. — Катька рядом со мной с-стояла. Когда кабину т-тряхнуло, она головой об стену ударилась и… у нее взгляд такой странный был… будто смотрит на тебя, но не видит… Вообще ничего не видит…

Андрей вздрогнул и, уткнувшись лицом в ладони, зарыдал.

— Хватит уже! — не выдержала мать парнишки. — Вася, ну скажи им, чтобы перестали мучить нашего мальчика! Он и так столько натерпелся, а они со своими допросами лезут!

— Тихо! — отведя взгляд, буркнул отец Андрея. — Самому не по душе, но спросить надо. Наш-то в безопасности, а с остальными что?

Женщина промолчала. Как и любая мать, прежде всего она думала о своем ребенке.

— Андрей, Кате уже не помочь, — признался Сергей. — Жаль девочку, но ничего не поделаешь. Мертвые не оживают, а вот уцелевшим помочь можно. Понимаешь?

— Я все понимаю, дядя Сергей. Я п-постараюсь, — кивнул Андрей, убрав руки от бледного лица. — Через некоторое время после того, как Лифт застрял, п-погас свет. Такая тьма была — ужас! Ничего не видно… Вокруг все с-стонут. А п-потом… — Андрей впервые после спасения улыбнулся. — Появился свет. Такой красивый, чистый… Т-такого красивого света я в жизни не видел. Он как будто нас с-согревал… — парень на секунду умолк, разглядывая свои дрожащие руки. — И всех к себе притягивал. Как магнит, — Андрей оторвал взгляд от рук и с грустью посмотрел на Сергея. — Он бы и меня забрал, но я не мог Катю бросить… Не мог, понимаете?

— Всё! Хватит! — мать Андрея оттолкнула Шестова, обняла своего сына и крепко к себе прижала. — Хватит мучить моего мальчика! Не позволю!..

Андрей вновь разрыдался. Гримаса ужаса на лице превратила его в старика. Слезы побежали по щекам в поисках материнского плеча.

— Бедный мой мальчик! — запричитала женщина.

Но Сергей практически не слышал ее голоса, как и не замечал ничего вокруг. Весь мир замер вместе с его сердцем. Ванька живой. Это самое главное. «Хотя… — от неожиданной мысли Сергей едва не потерял равновесие. — Андрей сказал, что Лифт ехал вверх».

— Кто же вы такие? — спаситель, коротко назвавшийся Борисом, попеременно смотрел то на Ивана, то на Миру.

— Это мы вас хотели спросить! — выступила вперед Мира. — С чего это вы заняли наш Этаж?

— Ваш? — Борис взглянул на Миру как на сумасшедшую. Теперь, когда суматоха закончилась, Иван разглядел на сером лацкане его рубашки значок Старейшины. — Когда мы здесь поселились, тебя на свете не было. Сами-то вы откуда будете?

— Мы ехали в Лифте на свой Этаж, — пояснил Иван. — Только Лифт поехал почему-то вверх.

— Вверх? Как такое возможно? — Старейшина посмотрел на Ивана с нескрываемым подозрением. — Правила гласят…

— Правила могут ошибаться! — оборвала его Мира. — Мы же вам сказали: Лифт поехал вверх! Думаете, мы этому рады? Сами-то вы сверху приехали?

— Сверху. Нам было столько же, сколько вам сейчас, когда мы расстались с родителями и поселились тут, — незнакомец пригляделся к Мире внимательнее. — А ты случайно не Софьи Матвеевой дочка? Анна, подойди-ка сюда!

К ним подошла женщина с лицом, изрезанным морщинами, и обняла Старейшину.

— Точно, она!

Мира растерялась:

— Откуда вы знаете?

— По глазам вижу, — женщина улыбнулась. — Наши у тебя глаза — матвеевская порода!

Борис посмотрел на Анну, потом на Миру и ослабевшим голосом произнес:

— Ну, здравствуй, внучка! Не думал, что увидимся…

К этому моменту Лифтовую Площадь заполонили люди. С растрепанными седыми волосами, щурясь сквозь толстые очки, они недоверчиво приглядывались к непрошеным гостям, а потом вдруг узнавали — кто внука, кто внучку.

Это был этаж их дедов.

Старейшина сидел в высоком кресле и сверху вниз смотрел на Сергея. В своем кабинете глава Этажа чувствовал себя уверенно, как ни в каком другом месте Обиталища.

— Мы не можем этого сделать! — строго объявил он свое решение, машинально коснувшись значка Старейшины. — Это противоречит Правилам.

Последнее слово он произнес с нескрываемым удовольствием. Правила играли главную роль в жизни Этажа. Не убей, не укради, не обмани, раздели брикет с ближним своим, живи тихо и спокойно…

— Да забудь ты эти Правила! — вскочил Сергей. — Жизнь наших детей в опасности, а мы сидим на месте! Пока двери Лифта открыты, надо действовать…

— Ошибаешься! — теперь голос повысил Старейшина.

Он выдвинул ящик стола и достал тетрадку со Сводом Правил. Украшенные перстнями пальцы ловко отыскали нужную страницу.

— Пункт тринадцатый: «В один Лифт дважды не войдешь».

— Но дети…

— Таковы законы Обиталища, — развел руками Старейшина.

Сергей еле сдержался, чтобы его не ударить. Вот же Шеклин сын: своих детей не завел, а еще пытается учить жизни! Правила, Правила… На все проблемы одна шпаргалка!

— Друг мой, ты лучше присядь и успокойся! Правила-то на все случаи жизни предусмотрены. Сказано в Лифт не входить — значит, не надо. — Старейшина с любовью провел рукой по тетради и убрал ее в ящик стола. — А если будешь нервничать, я тебя в Тюрьму посажу. И пункт как раз есть подходящий — сорок восьмой: «Любое проявления гнева ЗАПРЕЩЕНО!» Мы живем в мире и согласии. Так что соглашайся с Правилами. А если двери Лифта до завтра не закроются, мы их замуруем.

Старейшина широко улыбнулся и сплел пальцы в замок.

— Видишь, как все просто, если следовать букве закона!

— «Просто» не значит «правильно»! — вздохнул Сергей.

Спорить со Старейшиной было глупо. Свод Правил не перепишешь, но Шестов попробовал разыграть свою последнюю карту:

— А то, что Лифт вверх двигался, тебя не смущает?

Старейшина пожал плечами:

— Ты же видел, в каком состоянии мальчишка — весь белый, заикается, какую-то ерунду про свет городит… Сам вспомни: когда мы на свой Этаж ехали, кабину так трясло, что сердце из груди чуть не выпрыгнуло! Показалось Андрею…

— Конечно, — кивнул Сергей и зашагал к выходу из кабинета. — Ты еще скажи, что в Правилах об этом ни слова!

Совет проходил в Большом Зале. Иван впервые был допущен на мероприятие взрослых и чувствовал себя неуютно, словно самозванец. Мира, напротив, вела себя уверенно. Удивив всех, она села на возвышении по правую руку от Старейшины, гордо вскинув голову. Никто так и не решился согнать девушку с привилегированного места — внучка все-таки.