Квартирный вопрос (сборник) - Алекс Клемешье

Он взял папку и пошел к дверям.

— Моцек Карлович!

— Слушаю?

— Я вот что подумал, — Сема, кряхтя, приподнялся и сел на кровати. — Мои родители до сих пор томятся в застенках жестокого диктатора Мамардама Кадардама.

— К сожалению, это так.

— За последние дни я многое видел, многое понял и многому научился. Скажите, можно добыть мне билет на рейс до Опупеи?

Консультант задумчиво подвигал бровями, потом хитровато улыбнулся:

— Официальных рейсов нет, опупейский диктатор проводит изоляционистскую политику. Но чартерный бомбовоз организовать можно. С парашютом прыгали когда-нибудь?

— Не приходилось. Но хочу попробовать.

— Значит, сделаем. Снаряжение тоже подберем.

— Хорошо бы еще Иванова-Петрова привлечь для тактической поддержки.

— Обязательно! — кивнул консультант. — По старой памяти Генштаб не откажет. Тогда я побежал, надо все организовать. А вы выздоравливайте!

Сема опустил голову на подушку и закрыл глаза. Надо набираться сил. Где-то в далеких саваннах Белый Носорог, позванивая упряжью, щипал траву и ждал своего седока.

Дмитрий Витер, Влади Новэ

Последний этаж

Музыка гремела не умолкая. С самого начала Дня Прощания она слышалась отовсюду — из каждого динамика, из любого дверного проема. Даже в Библиотеке, где говорить полагалось только шепотом, звучал раскатистый мотив, означающий одно: час пробил, дети покидают Этаж.

— Ты смотри, времени не теряй! — поучал Ивана Шестова отец, запыхавшийся от быстрой ходьбы. — Как спуститесь с остальными на новый Этаж, обживетесь, так сразу регистрируйте брак и вперед — детишек заводить. Нечего краснеть, я тебе дело говорю! Другие нарожают по двойне, по тройне, а кто опоздал… сам понимаешь! — Сергей Шестов уверенно похлопал сына по плечу, но его округлое добродушное лицо светилось тревогой и печалью.

— Папа, тише! Мира идет, — Иван несильно толкнул отца в бок и постарался принять беззаботный вид.

Получалось с трудом: все собравшиеся у Лифта чувствовали себя не в своей тарелке. Одно дело — знать, что этот день наступит, даже ждать его, зачеркивая клеточки в календаре. И совсем другое — оказаться здесь, на Лифтовой Площади, не беря с собой ничего из прошлой жизни, вглядываться во внезапно постаревшие лица родителей и осознавать со всей пугающей простотой: это всё. Родители остаются. Дети уезжают.

Мира Матвеева шла сквозь толпу уверенно и напористо. Родня еле поспевала за ней.

— Доченька, куда же ты! Дай хоть в последний раз на тебя наглядеться! Ой, как же мы без тебя!.. — мать Миры, тучная невысокая женщина, утирала слезы розовым шарфом, нелепо смотревшимся на серой униформе.

— Мама, все будет хорошо, ты же знаешь! Сама покидала свой Этаж, — Мира схватила Ивана за руку. — А вот и ты! Ну что, готов к новой жизни?

Иван не знал, что ответить. Его терзала мысль, что только-только они здесь, на Этаже родителей, притерлись друг к другу, как приходилось все бросать и начинать с нуля. И для чего? Чтобы через двадцать лет проводить своих будущих детей еще на один Этаж вниз…

Обиталище бесконечно — так учили в школе, так писали в научных работах исследователи Нового Мира. Но Ивана это скорее пугало, чем радовало. Сколько поколений, разделенных двадцатилетними интервалами, как водонепроницаемыми переборками, осталось наверху? Сколько поколений успеет продвинуться вниз, пока Иван еще будет жив… А главное, что случится, когда последний житель Этажа умрет? Останется пустая Кладовая с остатками несъеденных брикетов. Расставленные по алфавиту книги на полках Библиотеки, которые никто уже не откроет. И тело последнего жителя. Его не отправят с почестями в Уничтожитель. Значит, труп так и будет гнить на пустом Этаже…

— …Я тебя в третий раз спрашиваю: как я выгляжу?

— А? Что? Да, выглядишь отлично! Волнуешься?

Мира пожала плечами. Она уже давно мечтала спуститься с Иваном на свой Этаж, избавиться от надоедливой опеки мамы-наседки и ворчащего отца и зажить собственной семьей. Завести детей. Главное — успеть родить до Излучения, а там уже все предрешено: работа, шелест разворачиваемой фольги на брикетах, прогулки под высокими сводами улиц-коридоров. Девушка крепче сжала руку Ивана и одновременно отпустила ладонь матери.

Старейшина Этажа — лысоватый приземистый мужчина — выступил вперед, зажав в руке потрепанную тетрадь Свода Правил.

— Обитатели Этажа! Сегодняшний день войдет в историю: новое поколение детей понесет Факел Жизни в глубины Обиталища. Когда мы, ровно двадцать лет назад, вступили под эти своды, нам казалось, что сей день никогда не наступит. Но время пролетело быстро, и теперь вам, дорогие дети, предстоит отправиться в путешествие, которого вы ждали всю жизнь. Отправляйтесь вниз смело, помните Правила и то, чему мы вас научили!

Музыка из динамиков достигла апогея и внезапно стихла. По толпе провожающих и спускающихся пронесся шепоток: «Лифт, Лифт…» Сейчас, если верить рассказам родителей, тяжелые створки распахнутся, дети войдут внутрь, помашут рукой и… прощай, старый Этаж! Они провели здесь почти двадцать лет жизни, но остаток своих дней, сколько бы их ни было, проведут Этажом ниже.

Раздался оглушительный скрежет. Двери Лифта угрожающе заскрипели, подались в стороны. На всем Этаже наступила полная тишина. Никто не шелохнулся. Ивану на какое-то страшное мгновение показалось, что сейчас двери закроются и все разойдутся по своим отсекам, словно ничего не случилось.

— Ваня, ты идешь? — Мира слегка подтолкнула Ивана, и тот непроизвольно шагнул к Лифту.

Оцепенение толпы разрушилось. Загудели басовитые, низкие голоса отцов и высокие, всхлипывающие вскрики матерей. Молодежь двинулась вперед, ручейками влилась в двери просторного Лифта. Толпу, словно по живому, разорвало на две половины.

Теперь они стояли лицом друг к другу. Отцы и сыновья. Матери и дочери. Раздались последние наставления, запоздалые напутствия:

— Ты себя береги, сынок!

— Запомни мои слова!..

— Не забывай нас…

Ивана, который вошел в кабину одним из первых, прижало к противоположной стене Лифта. Рядом с ним тревожно мигала белым цветом единственная кнопка. Мира, придавленная толпой к Ивану, нетерпеливо поерзала:

— Ну сколько можно прощаться?! Давайте уже! — и она шлепнула по кнопке пятерней.

Двери Лифта захлопнулись с пугающей скоростью, отрезав гул родительских голосов. За стенами что-то загудело. Лифт тряхнуло, и пол на секунду просел.

— Спускаемся! Спускаемся! — зашумели попутчики вокруг.