Эра воды - Станислав Михайлов

Когда я проснулся, солнце давно село. Полтора десятка пропущенных вызовов, половина — от Мэгги. Странно, что она не вломилась в номер… Хотя, конечно, да, они же все думают, что мы здесь с Жанкой, отключили прием…

Это «мы» разлетелось как древний и бесконечно ценный хрустальный бокал, неловкой рукой сброшенный со стола на мраморный пол. Такие осколки жалят вечно, если верить классикам. Впрочем, эти же классики писали, что время залечивает раны и пожирает все вещи. В любом случае, что мне было делать? Оставаться с ней на Ганимеде и бредить Катей? Бросать Катю и возвращаться к внезапно нагрянувшей Жанне? Оттолкнуть ее, простившую мое бегство, а, по сути, предательство, и оставаться верным Кате?

Моя голова шла кругом, и я все более укреплялся в мысли, что женщины — зло, и что не зря, ох, не зря я избегал их большую часть сознательной жизни, что не страх это был и не комплексы, не чрезвычайная чувствительность и уязвимость моей души, а разумная, пусть не осознаваемая правильно, осторожность.

«Да, сэр! Я хочу в космос, сэр!» — вспомнил и криво усмехнулся. Было, но не спасло. А ведь я почти поверил людям. Сначала бескорыстная мамаша-Мэгги, потом раскаявшийся подлец Жан, шутник профессор Марков, как мне казалось, дружески относившийся ко мне, Жанна, Катя… Я поверил людям, допустил их в себя, но теперь знаю — чем ближе человек входит вовнутрь, тем сильнее боль, которую он способен причинить, и тем мучительнее пустота, остающаяся после него.

Я сидел в гостевом номере почти на самой вершине горы своей мечты, марсианском Олимпе, находился на взлете карьеры и в лучах славы, но одновременно падал в бездонную пропасть раскаяния и разочарования в людях. Нет, я не разлюбил их, этих роковых, мучительных, но так необходимых мне женщин. Я не возненавидел Жака и Мэгги, хотя меньше всего на свете хотел бы встретить их сейчас. Пожалуй, даже столкнувшись на улице какого-нибудь земного городка с профессором Марковым, Сильвией или Надиром, я перешел бы на другую сторону, сделав вид, что не узнал.

Может быть, детские психологи были правы, и во мне с младых ногтей поселилась какая-то форма безумия? Поселилась с тем, чтобы вырасти и настигнуть теперь? Я не знал наверняка, но боялся этого, боялся, что моя болезнь прогрессирует. Помимо остро вспыхнувшего недоверия к людям, я ощущал также, что вольно или невольно могу представлять для них опасность. Да, вчера я спас двух студентов, но не сделаю ли я завтра что-нибудь прямо противоположное? Ведь я не успел подумать, даже попытаться осознать происходящее, словно бы чужая воля толкнула меня к действию. Чья эта воля? И куда она толкнет меня в следующий раз?

Коммуникатор моргнул. Определив, что я не сплю, он сообщил, что получена запись от доктора Маргарет Боровски. Помявшись, я все же решился посмотреть. Мэгги выглядела обеспокоенной и озадаченной:

— Пол, коммуникатор говорит, что ты спишь. А Жанна улетела. Сказала, что должна срочно отбыть на Ганимед, сейчас она, наверное, уже на пути к Фобосу. Что случилось, Пол? Мы можем чем-то помочь? Звони!

Это «мы» добило меня окончательно. Оно включало в себя Жака и Мэгги, подразумевало нечто единое и неделимое, как бы в противовес расколотому на части мне. Смогу ли я хоть когда-нибудь с такой же легкостью сказать такое же «мы»? Нет уж, достаточно.

И я оставил ей сообщение, пометив к отправке с задержкой на три часа. В записи я улыбался, врал, что все в порядке, извещал, что должен срочно уехать и надеюсь на скорую встречу.

Куда ехать, я пока не решил. Эпсилон Эридана? Лет пятьсот туда и столько же обратно меня вполне устроят, жаль, транспорт забыли подать…

Луна? Тритон? Япет? Церера?

Но что-то держало меня здесь, невидимым якорем пригвоздив к планете. Что же, Марс велик, станций на нем достаточно, а мой ранг — лично мой, безо всяких влияний лидер-инспектора КК — позволяет объявить свободный поиск и целый стандартный год не отчитываться ни перед кем.

Я неспешно собрался, зарезервировал место в экспрессе, по счастливой случайности отходившем уже через полтора часа, и перебрался в зал ожидания. Круглосуточные марсианские новости все еще вспоминали историю в залах Олимпийцев, показывали мой гордый профиль и героический фас. Подающий надежды молодой талантливый ученый и так далее, снова по кругу.

И тут же коротенькое сообщение: завтра стартует рейс к Юпитеру, пассажирам предписано за шесть часов до отлета прибыть и зарегистрироваться в космопорте Фобос-Главный. Конечно, Жанка улетит на нем, скорее всего, она уже там. И я непроизвольно задрал голову, пытаясь разглядеть через крепкие сиплексные стены несущуюся по небу маленькую марсианскую луну. Имя ей Фобос, то есть Страх, и страх терзал меня. Я представлял Жанку, сидящую в таком же вот зале ожидания, смотрящую перед собой или неестественно весело болтающую с соседом — чем хуже внутри, тем живее должно быть снаружи, не раз замечал за ней это. Болтающую и украдкой поглядывающую на огромную, нависшую над головой, ржавую планету грозного бога войны. Возможно, именно сейчас она смотрит оттуда, с Фобоса, в очередной раз мысленно прощаясь со мной, и наши взгляды, имей они силу пронзать все, могли бы встретиться… Или она выкинула меня из головы, решив во второй раз уже навсегда покончить со мной?

Как бы там ни было, теперь мы поменялись ролями: она улетала, а я оставался, и меня терзала уверенность, что мы больше не увидимся. Мне хотелось бежать за ней вслед, следующим рейсом или даже успеть на этот, но я не мог придумать, что сказать при встрече. И точно так же меня тянуло на Землю, к Кате, объясниться… Но что объяснять? Что я — неправильный, и не могу выбрать одну из двух любимых женщин? Да станет ли она вообще меня слушать теперь?

«Так не доставайся же ты никому!» — изрек я самоприговор и отчаянно вонзил вилку в котлету. Если судьба мне остаться одиноким и никогда не произнести заклятого слова «мы» — да будет так. А нет — что же, на всякую невосполнимую потерю найдется другая женщина, этому учат классики.

«Третья? — участливо подсказал предательский голос в моей голове. — А Боливар вынесет троих? Или ты уверен, что она поможет тебе забыть?»

«Да!» — твердо отрезал я вслух, чем, похоже, напугал автораздатчик.

«И, вообще, мне все равно!» — не менее твердо, но уже беззвучно завершил я внутренний диалог.

Монорельс утянул меня в тоннель, чтобы через несколько часов выплюнуть на перроне Гамильтона, небольшого научного городка у подножия Альбы. Конечная. Поезд дальше не идет, пассажиры освобождают вагоны. Но дальше мне и не надо. Именно здесь, в Гамильтоне, я намеревался засесть с местной коллекцией минералов недели на две-три, потрогать камни руками, позабивать голову умозаключениями. На собственном опыте убедился: занятие самое подходящее, если хочешь забыть все на свете. Спасибо Мэгги, показавшей мне эту лазейку эскаписта. Спасибо и прощай.

К исходу второй недели я понял, что лекарства нет. Стоило вынырнуть из работы на секунду, как образы памяти или воображения выбивали из меня дух, одним ударом укладывая наповал и заставляя дышать наподобие выброшенной на берег рыбы. Наверное, со временем это пройдет или хотя бы слегка отпустит, но такая мысль — слабое утешение.

Однажды зазвонил базовый коммуникатор лаборатории. Свой-то я отключил.

Полагая, что это кто-то из персонала, я отозвался.

Отозвался и едва не упал. Передо мной стояла Катя. Конечно, не в физическом воплощении, но во весь рост в реальную величину. На ней была официальная форма Контроля, волосы аккуратно собраны в маленький узел.

— Здравствуйте, доктор Джефферсон.

Голос звучал сухо и официально, но внутри меня все задрожало от желания немедленно обнять фантом и, одновременно, бежать прочь. Надеюсь, лицо не выдало чувств.

— Приветствую вас, лидер-инспектор Старофф.

Она казенно улыбнулась. Никто, наблюдая этот разговор со стороны, не смог бы заподозрить, что между нами когда-то что-то было. Так разговаривают с посторонним. Нет, пожалуй, даже — с подчиненными. Радость во мне сменилась гневом. Надеюсь, он также не отразился на лице. В подчиненных у тебя, Катя, я не буду. Наигрались, довольно. Но вслух, конечно, ничего не сказал.

— Есть пара вопросов, которые требуют вашего личного присутствия, доктор.

— Есть вопрос, почему меня должны интересовать эти вопросы, лидер-инспектор.

Бровь Кати слегка поднялась. Браво, мне удалось задеть ее или хотя бы удивить.

— Вынуждена напомнить, мы задействованы в общем проекте, курируемом Комитетом, — холодней ее казенного голоса только жидкий азот.

— Вынужден напомнить, что не обязан работать на Комитет, — пожал плечами я, надеясь, что температура моего ответа не выше. — В настоящий момент я занят в проекте личного поиска, который положен мне по моему рангу и в соответствии с ученой степенью.