Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не буду углубляться в причины столь печального его состояния в постперестроечный период, отмечу лишь, что любая имевшая место в истории человечества революция калечила, вне зависимости от своей формы, судьбы миллионов людей, поневоле попавших в жернова революционных потрясений и зачастую превращенных в прах их неумолимым движением. Но как раз о таких безгласных жертвах перемен историки и писатели обычно почему-то хранят молчание. Одним из блестящих исключений здесь является Б.Л. Пастернак, неслучайно ставший одним из любимых писателей Г.С. Кучеренко[759]. В гениальном романе «Доктор Живаго», удостоенном Нобелевской премии, он сумел через судьбу главного героя раскрыть внутреннюю драму, если не трагедию, целого поколения ни в чем не повинных людей, которые не смогли найти себе места в новом обществе, порожденном российской революцией 1917 г.
Однако посмертная судьба Г.С. Кучеренко во многом отличается от судеб миллионов его соотечественников, не сумевших, как и он, приспособиться к новым жестким и жестоким условиям постсоветской действительности. Он по-прежнему остается вместе с нами благодаря своим замечательным книгам – глубоким научным исследованиям по истории социалистической мысли и советской историографии истории социалистических идей[760].
Геннадий Семенович Кучеренко будет и впредь рядом со мной и с моими коллегами до тех пор, пока из наших рук не выпадет перо.
Раздел II
Публикации
Глава I
К вопросу o научном сотрудничестве В.М. Далина и А.З. Манфреда[761]
Дружба и тесное научное сотрудничество Виктора Моисеевича Далина (1902–1985) и Альберта Захаровича Манфреда (19061976), познакомившихся еще в 1920-е годы во время их совместного обучения в объединенном семинаре Института красной профессуры и РАНИОН под руководством Н.М. Лукина по истории французского социалистического движения[762], длились более полувека и стали своего рода образцом для представителей как моего, так и идущего нам на смену поколения историков.
Хотя волею судьбы мне так и не довелось поработать с А.З. Манфредом, мне зато посчастливилось долгие годы вести исследования под заботливым руководством его ближайшего друга и коллеги В.М. Далина. Я помню, с каким уважением и как трепетно он относился к своим коллегам, вне зависимости от их национальной принадлежности и гражданства, в том числе к молодым исследователям, только-только пришедшим в науку. Своими мудрыми советами он им помогал правильно сориентироваться на перепутьях науки, в частности при выборе диссертационных тем, регулярно читал рукописи их исследований, начиная от рефератаов и заканчивая диссертациями, с большим удовольствием писал отзывы на рукописные работы как маститых исследователей, так и начинающих историков, стараясь их поддержать и воодушевить. Замечу, что общение с В.М. Далиным и мне очень многое дало, за что я ему весьма признателен.
В.М. Далина отличала редкая черта характера, присущая, к величайшему сожалению, далеко не многим: он глубоко чтил память своих учителей и безвременно покинувших его коллег, таких как Н.М. Лукин, В.П. Волгин, Б.Ф. Поршнев, А. Собуль и др. Наглядным тому подтверждением служит его отношение к памяти А.З. Манфреда, которое, как я уже писал, «служит образцовым примером преданности и верности памяти ушедшего из жизни друга»[763]. В этой связи отмечу написанные им обстоятельные предисловия к посмертным изданиям книг А.З. Манфреда [764].
Бескорыстная дружба обоих моих мэтров, крупнейших специалистов по Новой истории Франции, и их беспредельная преданность исторической науке, несомненно, не нуждаются в дополнительном подтверждении. Однако недавно обнаруженные мною в личном архиве А.З. Манфреда, хранящемся в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки, документы позволяют дополнить новыми штрихами наши представления об их многолетнем и плодотворном сотрудничестве. Речь идет о машинописных копиях двух неизданных отзывов В.М. Далина на рукопись книги Альберта Захаровича «Три портрета эпохи Великой французской революции» и А.З. Манфреда – на две книги Виктора Моисеевича («Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции 1785–1794» и «Люди и идеи. Из истории революционного и социалистического движения во Франции») в связи с их выдвижением в 1970 г. на присуждение престижной гщэемии АН СССР имени академика В.П. Волгина, учрежденной Советом Министров СССР в 1969 г.[765]
Символично, что эти документы впервые публикуются на страницах «Французского ежегодника» – издания, которым А.З. Манфред и В.М. Далин руководили многие годы, вкладывая в его редактирование всю душу, все свои силы и колоссальные знания.
* * *
Альбер Матьез, кого В.М. Далин признавал наряду с академиками Н.М. Лукиным и В.П. Волгиным одним из своих учителей[766], считал биографический жанр самым сложным в «ремесле историка»[767]. К тому же, отмечают академики А.О. Чубарьян и А.Б. Давидсон, этот жанр «был мало распространен в советской историографии и не очень поощряем тогдашними идеологами и издательствами, особенно, когда речь шла о биографиях деятелей Запада», и явно «был не в чести»[768]. Однако ряд виднейших советских историков, преодолевая многочисленные идеологические препоны, все же успешно опробовали свои силы на столь сложном поприще, а некоторые из них, такие как Е.В. Тарле, В.Г. Трухановский, С.Л. Утченко и др., в этом даже преуспели. А.З. Манфред занимает среди них особое место как автор биографических исследований, посвященных видным деятелям французской истории конца XVIII – начала XIX столетия [769].
Последняя книга А.З. Манфреда – «Три портрета эпохи Великой французской революции» – была опубликована в 1978 г., уже после безвременной кончины автора. Она, как и вышедшая из-под его же пера биография Наполеона Бонапарта, имела огромный успех не только среди советских историков и читателей, но и на международной арене. Эту не только дважды переиздали на русском языке (в 1979 и 1989 гг.), но и перевели на ряд других языков: чешский (Прага, 1982), литовский (Вильнюс, 1982), словацкий (Братислава, 1986), французский (М., 1986), немецкий (М.: 1987): польский (1988), армянский (Ереван, 1988), итальянский (М., 1989), испанский (М., 1989). Ее последняя глава, посвященная Робеспьеру, вышла на венгерском
