Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кушать и спать? — спрашиваю с улыбкой.
Мы уже начали переезжать в квартиру Ромы, и основную часть вещей, в том числе кроватку, люльку и все вещи Саши, уже перенесли сюда. Теперь по-мужски лаконичный дизайн жилища Березовского разбавлен яркими погремушками и изображениями с упаковок с детскими подгузниками.
— Все?... Наелся?
Сынок, немного подумав, снова берет грудь, сосет её пару минут и, выплюнув, широко зевает.
Вот теперь точно всё.
Укладываю его в кроватку, опускаю жалюзи на окне и, взяв телефон, тихо выхожу из комнаты.
Почти девять. Рома сегодня задерживается. Остановившись на входе в кухню, набираю его.
— Ром....
— Через минуту буду, — бросает он и отключается.
Озноб нехорошего предчувствия, скользнув по спине, заставляет поежиться. Устал?... Не в духе? Или что-то серьезнее?...
Я не нахожу себе места, пока через две минуты дверь не открывается, и в квартиру не заходит Рома. В его руках связка ключей и согнутый пополам журнал.
— Привет, — здороваюсь, обхватывая себя руками.
Воздух в прихожей становится холодный и колючим, от сгустившегося напряжения в ушах начинает звенеть. Бросив на комод глянцевое издание, он скидывает обувь и, сунув руки в карманы брюк, придавливает меня тяжелым мрачным взглядом.
— Что случилось? — спрашиваю сипло и киваю на журнал, — Что это?
— А ты сама посмотри.
Ощущение свершившейся катастрофы врезается в грудь острой болью, потому что я по потемневшим глазам Березовского я понимаю, что это нечто, не связанное с фондом или выборами. Это точно личное.
— Что там?
Делаю шажок, второй и останавливаюсь у комода. Название журнала «Фото и жизнь» всплывают в памяти чем-то смутно знакомым. Очевидно, не очень популярное издание.
Развернув, начинаю листать. Фото какого-то ресторана и его блюд, потом череда снимков разных интерьеров.
— Рома....
— Дальше.
Кончики моих пальцев леденеют и становятся нечувствительными, но я листаю, листаю и листаю, пока не натыкаюсь на собственное, занимающее половину разворота, фото.
Мой снимок из фотосессии беременности с обнаженной грудью, которую я не обнажала!
— О, Господи... — выдыхаю в ужасе, — Что это?
— Вот и я хотел спросить. Что это, Гайка?...
Я вскидываю взгляд и застываю шокированная бушующей в глазах Ромы бурей. Он кружит ими по моему лицу, требуя объяснений.
— Это.... — мотаю головой, пытаясь подобрать слова, — Это не я....
— Не ты? — хватает журнал и переворачивает страницу, на которой еще три моих не менее неприличных фото, — А это кто? Тоже не ты?!
— Я! Это я, Ром, но грудь-то не моя! — прорывает, наконец, — Я не обнажалась!
— Это он тебя фотографировал? Тот фотограф?..
Я подхожу к нему, вцепляюсь в расстегнутый пиджак и толкаю. Березовский, пытаясь снять с себя мои руки, смотрит на журнал.
— Рома!.. Услышь меня, пожалуйста! Я не обнажалась!
— Там твои соски.... — тычет в снимки указательным пальцем.
— Не мои! Я не обнажалась! — повторяю громче, — Это фотошоп!
Отодвинув меня в сторону, он зажигает оба настенных светильника и упирается обеими руками в крышку комода. Впивается взглядом в фотографии и застывает.
Я дышу через раз. От омерзения и разочарования в Денисе подташнивает. Ублюдок.
— Ты же знаешь мою грудь, Рома. Смотри внимательнее.
Он молчит и смотрит. Потом, глубоко вздохнув, ослабляет и снимает галстук и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.
— Ты мне веришь?
— Зачем ты согласилась на все это? — спрашивает, повернув голову.
— Там ничего не было видно. Только живот! — восклицаю я, — Я бы не стала делать такие снимки. Ты же меня знаешь!
Он берет журнал в руки и снова рассматривает снимки, а мне плакать хочется.
— Я же просил тебя держаться от него подальше!..
— Ты мне не веришь, да? А как же доверие, Ром?..
— Доверие? — отзывается глухо, — Ты мне ни слова про эти фотографии не сказала. И про те тоже не сказала!.. Я сам их не увидел!
И тут меня осеняет. Прижав к лбу холодную ладонь, я улыбаюсь.
— Боже.... У меня же есть эти фото!.. Ром, у меня есть настоящие фото! Я сейчас схожу за ноутбуком и покажу тебе!
Открыв верхний ящик комода, я достаю ключи от квартиры на двенадцатом этаже и собираюсь бежать туда за доказательствами, но Березовский ловит меня у двери.
— Я тебе верю, Наташа! Верю, ясно?..
Глядя в серые глаза, я ищу в них подтверждение его словам. И они там есть — сталь постепенно превращается в ртуть, а межбровная складка разглаживается.
— Я бы никогда, Ром!.. Я не знаю, зачем он сделал это!
— Он покойник.
— Это из-за выборов, да? — испытав колоссальное облегчение, начинаю тараторить, — Но при чем тут Денис?...
— Я разберусь....
— Ты думаешь, это было спланировано? Он имеет отношение к тому, кто под тебя копает? Но зачем ему?...
Обхватив пальцами мой затылок, Рома прижимает меня к себе, а второй рукой скидывает журнал на пол.
— Сука!... Ему не жить!
— Мне страшно!... Я вообще не понимаю, что происходит.
— Скоро все узнаем, Гайка, — прижимается губами к моему виску, — Всё будет хорошо.
— Как он мог?! Как решился пойти на такое? За что?
— Он ответит. И все причастные тоже.
Глава 45. Наташа
Следующая неделя начинается с приема в районной детской поликлинике.
Педиатр осматривает Сашеньку, попутно задавая мне вопросы по поводу кормления, сна и режима дня. Затем медицинская сестра проводит все необходимые измерения.
Заканчивается всё самой настоящей истерикой в прививочном кабинете, у которого я, отвернувшись к стене, кормлю Сашу грудью. Как только мы выходим на улицу, он спокойно засыпает.
Выдохнув, я озираюсь и устало улыбаюсь. Квест что надо.
— Вот тебе и утречко, Александр Романович! — ворчу, толкая коляску.
Проходя мимо милой кофейни с открытой верандой, заказываю официанту кофе навынос и ещё около часа прогуливаюсь вдоль просторной набережной. Осеннее солнце отражается от стекол Москва-Сити, поток из машин стопорится на загруженном перекрестке, а проходящая мимо девушка в строгих очках громко ругается по телефону. Судя по обрывкам фраз — с подрядчиком. Обернувшись, улыбаюсь ей вслед.
Жизнь вокруг кипит и становится немного грустно. Еще год
