Ледяной лес - Чиын Ха

Я попробовал проиграть мелодию в уме. Получился лишь странный набор звуков. Ноты не значили ничего. Мне показалось это крайне подозрительным.

Неужели…

– Это не музыка? – пробормотал я, как вдруг дверь в комнату резко открылась.

От испуга я выронил листок. Я надеялся, что это вернулся Ренар, но мои ожидания не оправдались. Сердце ушло в пятки. Человек, стоявший в дверях, сканировал меня холодным взглядом.

– Что вы здесь делаете, господин Морфе? – В голосе Дюпре звучала сталь.

Еле дыша от страха, я пытался выдумать оправдание.

– Я… Хотел попросить вас переписать для меня кое-что.

Мой голос сильно дрожал. Дюпре подозрительно прищурился.

– А почему не подождали внизу? Почему поднялись сюда?

Он смотрел на пол, на партитуру у моих ног.

– Без разрешения трогаете мои вещи, – сухо продолжил он.

– Прошу прощения. Мне просто стало интересно, над чем вы сейчас работаете. – Я быстро поднял листок и протянул ему. – Такая странная рукопись: нет ни названия, ни имени композитора. Обычно ведь переписчик указывает их в первую очередь, чтобы не перепутать с другими работами?

Ни один мускул не дрогнул на лице Дюпре.

– У каждого переписчика свои секреты. Не хочу хвастаться, но у меня феноменальная память.

Он стал приближаться ко мне. Сердце забилось как бешеное, и, нащупав перо в кармане, я сжал его изо всех сил. Мое единственное оружие.

Но Дюпре прошел мимо и остановился возле стола. От страха и нервного напряжения меня бросило в холодный пот. Я медленно повернул голову. Дюпре пробежался взглядом по столу и обыденно произнес:

– Я думал, вы больше не заговорите со мной после того, что случилось.

«Того, что случилось»?

Я молчал, а Дюпре, приведя бумаги в порядок, поднял на меня глаза.

– Я ударил вас во время выступления.

Так вот что он имел в виду. Это случилось в салоне госпожи Капир. Он разозлился, потому что я испортил прощальное выступление маэстро. Смерть Лиан абсолютно затмила собой все остальные события того дня.

– На вашем месте я сделал бы то же самое. Нам так и не удалось услышать игру Баэля.

– Отчего же, я даже рад, что так случилось.

На его губах появилась холодная усмешка, отчего у меня по спине побежали мурашки. Сообразив, что до сих пор сжимаю перо, я неловко достал ладонь из кармана.

– Что вы хотите этим сказать?

– Маэстро ведь так и не смог выступить с прощальным концертом. Многие восприняли это как знак, что он снова вернется на сцену.

На лице Дюпре возникло то же самое выражение, что и на похоронах: пугающее, от которого бросало в дрожь. Мне снова стало не по себе.

– Поэтому я рад, что так все получилось, – довольно продолжил он.

Меня охватило странное чувство.

– Вам не стоит так бездумно разбрасываться словами, – предупредил его я. – Особенно перед Баэлем.

Дюпре продолжал как ни в чем не бывало перебирать листы.

– Вы недооцениваете меня. Я поделился сокровенным только с вами.

Сокровенным? В день похорон его ликование было столь явным, что не только я мог это заметить.

Я не понимал, что происходит. Если он действительно убийца, почему не набросился на меня? Потому что Ренару известно, что я здесь? Или потому, что мое время еще не пришло?

Дюпре с усмешкой наблюдал за мной.

– Господин Морфе, ответьте честно.

– Что вы хотите услышать?

Он сделал шаг навстречу мне.

– Причину, по которой вы пришли в мою комнату.

Дюпре сделал еще шаг.

Я пытался не выдавать своего страха, но неловко отступил.

– Причину? Кажется, я уже объяснил, что привело меня сюда.

– Вы снова недооцениваете меня. Вы пришли попросить меня об услуге, но пришли с пустыми руками. С чем же я буду работать?

Он раскусил меня.

– Об этом… Я решил прийти заранее. Узнать, не найдется ли у вас времени выполнить мой заказ. Вы же очень популярный переписчик.

– Это единственная причина?

Он был слишком близко. Я с трудом поборол желание снова опустить руку в карман и нащупать перо. «Сколько мне осталось? Как он собирается убить меня? Его руки пусты. Неужели сейчас я своими глазами увижу силу, способную превратить живого человека в кусок гниющего мяса?» – лихорадочно размышлял я, как вдруг услышал спасительный голос.

– Коя!

Дюпре слегка растерялся, и, воспользовавшись моментом, я выбежал за дверь. Ренар Канон быстро поднимался по лестнице. Он показался мне крайне встревоженным.

– Господин Канон, что-то случилось?

– Большая беда. Вы нужны своему другу.

– Вы говорите о Баэле?

Ренар Канон кивнул.

– Да. На этот раз его приемный отец… Почему… Почему на его долю выпали такие испытания?..

Я почувствовал, как земля уходит из-под ног.

Снова… Он снова кого-то убил?

Схватившись за стену, я с трудом сохранил равновесие. Тело было будто объято пламенем. Во мне бушевал гнев, за которым прятались боль и страдание. Я горько рассмеялся, не в силах даже заплакать, и медленно оглянулся.

Дюпре стоял в дверях, на его лице застыло выражение притворной грусти.

– Какая печальная весть. Но я надеюсь, что маэстро… снова выплеснет всю свою боль в музыке.

Его слова стали последней каплей. Притворяясь скорбящим, он уже предвкушал реквием, который исполнит Баэль. Гнев охватил каждую клеточку моего тела, впервые я потерял самообладание.

– Мерзавец! – Мой крик был исполнен лютой ненависти.

С разбегу врезавшись плечом в грудь Дюпре, я повалил его на пол. Усевшись сверху, я наносил удары по ненавистному лицу, кидал в него все, что попадалось под руку. Под моим кулаком что-то хрустнуло, и мне в лицо брызнула кровь, но я не обратил на это никакого внимания и продолжал бить, не помня себя от ярости. Но подоспевший Ренар Канон схватил меня со спины и оттащил от переписчика.

– Коя, что с вами? Прекратите немедленно!

– Это он! Он убийца! Этот мерзавец!

– Коя, прошу вас!

Никогда в жизни я и пальцем никого не тронул, но в ту минуту пребывал в таком бешестве, что готов был убить. Я оттолкнул Ренара и снова бросился на Дюпре. Мы катались по полу, нанося удары друг другу, пока не подоспели гвардейцы.

Если бы не они, я бы убил его.

Меня выволокли из комнаты, которая теперь напоминала поле битвы. Я исподлобья свирепо смотрел на Дюпре, в его же взгляде, обращенном на меня, не было ни злобы, ни обиды – лишь холодное презрение.

Я ощутил противный, липкий страх: этот взгляд напоминал Баэля, взирающего на свою публику.

Интересно, за что Дюпре так меня ненавидит?

Гвардейцы привели меня в штаб и заперли в темной камере. Все тело ныло от боли, во рту стоял металлический привкус из-за разбитой губы. Однако очень скоро гнев сменила печаль. Я беспокоился за Баэля. Интересно, рядом ли с ним Тристан?

За такой короткий промежуток времени погибло столько людей. Если убийца, возомнивший себя карающим богом, хотел услышать музыку, не принадлежащую этому миру, то он уже достиг своей цели. Мелодия, сыгранная на похоронах Лиан, должна была поставить точку. Но он не остановился – опять убил невиновного и убьет еще не раз. И все ради того, чтобы снова услышать игру маэстро. Пронзающую сердце мелодию, в которую бессменный де Моцерто вложил всего себя.

В глубине души я понимал Дюпре, но ненавидел себя за такие мысли.

Долгие часы я сражался с воспоминаниями, нахлынувшими в кромешной темноте. Казалось, прошла вечность с тех пор, как меня заперли здесь. Наконец дверь камеры открылась, вошел Крейзер. Он был одет в плащ на подкладке, отороченный мехом, – видимо, только вернулся откуда-то. Не теряя ни секунды, он привел меня в свой кабинет.

– Прощаясь с вами, я думал, что Коя де Морфе готовится совершить нечто героическое, а оказалось, он просто решил затеять драку, как какой-нибудь сопливый мальчишка.

– Я уверен, что Дюпре – убийца. На похоронах он…

– Я запомнил ваши слова и провел небольшое расследование, – перебил меня Крейзер. – Как вы уже знаете, приемный отец Баэля, Климт Лист, найден убитым в собственном доме. Тело обнаружил Тристан Бельче.