Ледяной лес - Чиын Ха

– Не поеду.

– Почему?

– Я уже говорил. Путешествия не для меня. Я останусь здесь и вряд ли уеду, пока существует Эден.

Его ответ был крайне неожиданным, но мне стало легче. Хотя Баэль не питал теплых чувств к жителям Эдена, он ведь родился и вырос в этом городе и был сильно к нему привязан.

– Помимо прочего, я больше не хочу исполнять реквиемы. Теперь я буду играть, чтобы спасти дорогих мне людей.

Слова Баэля сильно удивили меня.

– Спасти дорогих людей… Звучит прекрасно…

– Поэтому прошу, не умирай, – внезапно перебил меня Баэль, отводя взгляд.

Наверное, ему было неловко говорить такое. Но я обрадовался тому, что он отвернулся: он не увидел моего смущения. Сердце пульсировало в висках, эмоции били через край.

Баэль рассмеялся и слегка стукнул меня смычком по плечу, а затем спрятал его в футляр вместе с Авророй. Внимательно наблюдая за ним, я вдруг произнес:

– Прости.

Антонио поднял голову, в его глазах отразилось недоумение. Я замялся, но все же решился произнести то, о чем никогда не говорил ему.

– Прости, что не смог стать твоим истинным ценителем.

Баэль смотрел на меня в недоумении. Я опустил голову и пояснил:

– Хочу, чтобы ты знал. Я мечтал им стать.

Слов оказалось недостаточно, чтобы выразить, как сильно я этого хотел.

Баэль молчал. Я не осмеливался взглянуть на него. Нет, я не ждал, что он ответит. Довольно и того, что он не стал смеяться над моей заветной мечтой.

Ветер подхватил пыль из-под моих ног и, словно в танце, закружил ее в воздухе. Я заморгал – песчинки попали в глаза, – а когда наконец-то поднял взгляд на Баэля, он тихо рассмеялся. Так и не сказав того, что хотел, он качнул головой, развернулся и стал удаляться.

Предсказуемая реакция. Но я был доволен.

Глаза перестали слезиться. Песчинки больше не кружили в воздухе.

Глава 13

Мелодия-фантазия «Ледяной лес»

Если повстречаешь бога, спроси:

«Что дал он нам и что забрал?»

Кафе «Мареранс», откуда открывался прекрасный вид на площадь, принадлежало барону Жан-Клоду Ризе, угрюмому мужчине средних лет. Немногие люди его статуса занимались торговлей, но, сколько бы я ни спрашивал у него, почему он решил открыть кафе, Ризе никогда не отвечал, лишь загадочно улыбался. И все же однажды он нехотя признался:

– Я люблю музыку…

Действительно, площадь Монд – лучшее место, если хочешь услышать наполненную жизнью музыку, а не ту холодную и мертвую, которая звучит на сцене Канон-холла.

В самый первый день, когда я оказался в «Мареранс», во мне проснулась глубокая симпатия к молчаливому хозяину кафе. Заваривая чай, он наслаждался музыкой, доносившейся с площади. Но из-за его угрюмого характера мы так и не подружились.

Я никогда не слышал, чтобы он повысил голос, а сегодня, глядя на меня полными страха глазами, он громко произнес:

– Коя, там, на улице!..

До того как мирную атмосферу кафе нарушил его крик, мы с Баэлем разговаривали о Тристане, отогреваясь после нескольких часов, проведенных на площади. Антонио тоже видел, как страдает наш друг, но этой темы мы старались не касаться, поскольку прекрасно понимали, что ничем не сможем помочь.

Я рассказал, каким нашел Тристана в доме погибшего Климта Листа. Внимательно выслушав меня, Баэль сильно нахмурился и осторожно возразил:

– Но ты сказал, что не расслышал ничего, кроме «Кисэ».

– Я не уверен, но он о чем-то умолял: то ли помочь ей, то ли спасти. Я пытался прочитать по губам, и мне показалось, что он произнес «помогите».

– Он не просил найти ее?

– Нет, такого он точно не говорил.

– Коя, тебя не поймешь: то ты не уверен, то уверен. Надо было слушать внимательнее, – как обычно, отчитал меня Баэль и задумался.

Я так и не смог объяснить, что был напуган и оттого не расслышал.

– Ладно, получается, Тристан знает, где находится Кисэ. Но как он смог ее отыскать?

– Не знаю.

– Я почему-то не удивлен, – снова уколол меня Баэль.

Все вернулось на круги своя: Антонио подшучивал, иногда грубил, я же не знал, как мне к этому относиться. Это было бы и неплохо, если бы Баэль таким образом не пытался сделать вид, что все, как и прежде, нормально.

Барон Ризе лично принес наш заказ и тут же поспешил уйти, лишь сухо кивнув в ответ на улыбку. Взяв в руки чашку, я осторожно подул на горячий чай.

– Он с шанилой… – неожиданно сказал Баэль.

– Да, а что?

– Лиан любила такой.

От неожиданности я чуть не выронил чашку. Баэль, словно жалея о сказанном, отвел взгляд и продолжил:

– Она хотела посадить шанилу в саду, чтобы самой делать чай. Растение очень колючее, поэтому я отговаривал ее от этой затеи, боялся, что поранится, но Лиан стояла на своем.

Перед глазами сразу возникла прекрасная, нежная девушка, пытающаяся вернуть к жизни сломанные цветы. В груди невыносимо заныло.

Баэль все так же смотрел в окно.

– Кто-то радуется тому, что сломал Лиан. Но они даже не представляют, насколько сильно мне ее не хватает.

По его лицу пробежала печальная улыбка.

Я поставил чашку на блюдце, едва не расплескав чай. Его терпкий аромат был почти осязаем, как и боль Антонио, и я не знал, что делать: куда деть руки, отвести ли взгляд. Неожиданно для самого себя я достал из кармана платок и протянул Баэлю.

Он покосился на меня и усмехнулся:

– Убери. Я не собираюсь плакать.

– Прости. Это единственное, что пришло мне в голову.

– Достаточно того, что ты рядом.

Баэль пил чай, и его лицо снова ничего не выражало: из глаз исчезла печаль, с губ – усмешка. Будто он принял решение не тосковать по тем, кого больше нет, а приложить все усилия, чтобы спасти тех, кто еще жив. От него исходила сила.

Внезапно я ощутил некую ответственность – как выживший, как его друг. Грусть и чувство вины отошли на второй план, и после недолгих раздумий я победно улыбнулся: помочь Баэлю может лишь одно.

– Давай сыграем ту сонату, которую так и не исполнили?

– Ты же не хотел.

– Мне кажется, что так мы сможем почтить память Кисэ. Ведь только мы знаем о ее смерти. Надеюсь, это выступление хоть немного очистит нашу совесть.

Баэль попытался возразить, и тут раздался громкий крик:

– Коя, там, на улице!

– Только взгляните!

Я уставился на барона в замешательстве: может быть, кричал кто-то другой? Но в кафе не было никого, кроме нас троих. Дрожащей рукой Ризе указывал в сторону площади. Я бросился на террасу на втором этаже, глянул вниз и замер. Меня бросило в жар. Не веря своим глазам, я смотрел на происходящее.

Сначала мне показалось, что передо мной огромное чудовище, сплошь состоящее из человеческих лиц. Но, приглядевшись, я понял, что это толпа – огромная, извивающаяся, точно червь. Безумие словно пропитало воздух. Впереди шел, прихрамывая, старец, держащий что-то в руках.

– Ба-Баэль…

Толпа приближалась, и я наконец отчетливо увидел, что прижимал к себе старик. Страх сковал каждую клетку моего тела.

– Нам нужно бежать! – закричал я и столкнулся нос к носу с Антонио.

Он холодно посмотрел на меня, перевел взгляд вниз, на площадь, и застыл.

– Неужели… снова?

Баэль согласился играть, чтобы спасти дорогих ему людей, а убийца тем временем нанес новый удар.

Толпа исступленно скандировала:

– Мы ждем реквием!

– Почтите его память своей музыкой!

Все взгляды обратились к Баэлю, голоса призывали его. Площадь явственно смердела. Толпа, словно единый организм, источала смрад взглядов и голосов, направленных на одного-единственного человека. Баэль пошатнулся, словно потеряв опору. Я успел подхватить его прежде, чем он упал. Глаза Антонио были полны ужаса.