Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

— Я тебя заставлю сполна рассчитаться, — хрипло кричал Окидзима и тыкал окровавленное лицо Чон Чхвана в осколки выбитого оконного стекла.

— Пристукнуть его — и конец! — крикнул один из подрядчиков.

— Господин Окидзима, отдай его нам на расправу, — сказал другой. — Мы его динамитом подорвем! В клочья!

Подрядчики с ненавистью смотрели на корейца. Еще бы! Они с таким трудом набирали рабочих, везли их, кормили, чтобы потом выжать из них последние соки, а этот тип уводит их с рудника! Да это хуже, чем залезть к ним в карман!

— Без вас обойдусь! — зло сказал Окидзима и стукнул Чон Чхвана головой о стену. — Сволочь! Думал, что здесь кругом дураки? Ну как, будешь теперь уводить? А ну, попробуй!

Он подхватил Чон Чхвана с земли, высоко поднял его и бросил оземь. Кореец ногтями царапал землю, словно пытался вскочить и убежать. Силы явно оставляли его.

Окидзима, тяжело дыша, посмотрел злыми глазами на Кадзи.

— Чего ж сегодня не удерживаешь?

— А ты этого ждешь?

— Не криви недовольно рожу! Я эту заботу снял с твоих плеч! А прикажешь и тут не трогать — оставлю, пожалуйста. А только я буду поступать по-своему, как умею. Твоя гуманность хороша, да только не с такими бандитами. А с ними это не гуманизм, а ротозейство!

— Вы просто великолепны, — презрительно сказал Кадзи. — Ну что же, бей всех, кто тебе пришелся не по нраву. Окадзаки, наверно, от восторга языком прищелкнет. Ты не понимаешь, к чему это приведет. Поймешь потом, когда увидишь.

Чон Чхван катался по земле и стонал. Изо рта у него шла кровавая пена. Кадзи поискал глазами Фуруя. Тот неизвестно когда исчез.

— Чен, возьми несколько человек, отнеси этого в амбулаторию, — сказал Кадзи, указывая на Чон Чхвана.

— Это еще зачем? Пусть валяется здесь, за ним придут его хозяева, — злобно сказал Окидзима. — Оставьте его в покое, за него я отвечаю.

— Несите скорее, — сказал Кадзи и, обращаясь к Окидзиме, добавил: — А следующий скандал прошу устраивать вне территории рудника.

Состояние Чон Чхвана казалось тяжелым даже для неопытного глаза. Чен вздохнул с облегчением — кажется, опасность для него миновала. Конечно, лучше всего было бы, если б этот человек поскорее умер. Но даже если он и выживет, ему теперь будет не до Чена.

Когда Чон Чхвана уложили на кровать, он застонал и что-то пробормотал. Это было похоже на бред, и Чен забеспокоился. А вдруг Чон Чхван проболтается в бреду?

Пока врач мыл руки, кореец пришел в себя и посмотрел на Чена:

— Позови Фуруя, — едва слышно сказал он по-китайски. — Не трусь, мальчик, пускай хоть глотку перервут, все равно никого не выдам.

У Чена отлегло от сердца. Этот человек теперь казался ему чуть ли не воплощением благородства.

Когда он шел в отдел, его остановил Фуруя.

— Где Кадзи? — спросил он. — Он ничего не говорил?

— Нет.

— А там как? — Фуруя кивнул подбородком в сторону амбулатории.

— Он вас зовет.

Фуруя, прищурившись, посмотрел на Чена.

— Тебе не кажется, что я о тебе знаю больше, чем ты обо мне? — сказал Фуруя с усмешкой, от которой Чену стало страшно. — Вернешься в контору — скажешь Кадзи, что состояние корейца хорошее и что в амбулаторию ему ходить не нужно. Так и для тебя будет лучше.

Чену снова стало страшно: только миновала одна угроза, как нависла новая. Кажется, ниточка продолжала виться.

Они разошлись. Чен оглянулся — Фуруя спешил в сторону амбулатории.

Придя в контору, Чен доложил Кадзи так, как велел ему Фуруя. Ответ Кадзи был совершенно неожиданным.

— Этот тип у нас не работает, поэтому его не станут оформлять в стационар. Придется мне сходить.

Чен с перепугу ляпнул:

— Фуруя сам, наверно, оформит.

— Фуруя? — Кадзи в недоумении поднял брови. — А он откуда взялся? Его же не было. Ты что, видел его?

— Да…

Чена охватило на миг такое ощущение, будто Кадзи видит его насквозь. Стараясь скрыть свое смущение, он добавил:

— Фуруя человек опытный. Я думаю, все будет в порядке.

— Возможно, — как-то странно протянул Кадзи, — но избили корейца у нас, и надо все оформить официально.

— Здорово отделали, — сказал врач с едва заметной усмсшкой. — Перелом левой ключицы и внутреннее кровоизлияние в области грудной клетки. Наружные раны не опасны. Его лучше отправить в городскую больницу, у нас тут его не вылечишь.

Кадзи утвердительно кивнул. Он уже хотел пройти в кабинет, как до его слуха донесся голос из-за ширмы:

— Фуруя, пошли Усиде телеграмму, чтобы эту сволочь Окидзиму…

Голос внезапно оборвался, за ширмой наступило молчание. Видно, осторожный Фуруя поспешил закрыть рот Чон Чхвану. Кадзи стало жарко. Вот, оказывается, кто! Молнией блеснул в памяти намек Чена на подозрительные встречи Фуруя с этим корейцем. Теперь понятно, почему Фуруя поспешил поскорее ретироваться. Кадзи очень хотелось опрокинуть ширму и поймать Фуруя с поличным, но он сдержался.

Протяжно, словно гудок, прозвучал стон корейца. Кадзи тихо вышел за дверь. Вот лиса! До последней минуты обманывает!

Прошло несколько минут. Из амбулатории появился Фуруя. В его глазах мелькнуло замешательство. Кадзи бросил окурок и растоптал его.

— Что, не ожидал меня здесь встретить?

Фуруя не выдержал прямого взгляда Кадзи.

— Э… этот человек говорит, что подаст в суд на Окидзиму.

— А ты ему помоги, ведь вы, кажется, дружки! — Кадзи схватил Фуруя за грудь и притянул к себе. — Помолчи! Оправдываться не стоит! Ты до каких же пор думаешь меня за нос водить?

Ему хотелось бросить Фуруя наземь, но он только с силой толкнул его от себя. Тот ударился спиной о стенку, но на ногах устоял. Страх у него уже прошел, он принял решение. Если Кадзи собирается донести на него — пусть! Он сам донесет в жандармерию на Кадзи. Ведь о последнем побеге спецрабочих Кадзи умолчал! Посмотрим, кому будет больнее.

— Заработать захотел или меня столкнуть?

Фуруя не ответил.

— И то, и другое, верно. Ну, вот что: доносить на тебя я не буду, можешь быть спокоен. Но рекомендую тебе убраться подальше отсюда.

Фуруя стоял, опустив голову: так лучше, не видно выражения лица.

— Никакой работы я тебе поручать не буду. Гнать тебя не собираюсь, лучше сам уходи. А захочешь дальше испытывать мое терпение — хуже будет. Ну?

— Я в отделе работаю уже десять лет… — виновато ответил Фуруя, не поднимая головы. — Другой работы не знаю…

— Трудновато уйти от кормушки? А уходить надо! Ты заделайся подрядчиком и обводи меня вокруг пальца, — насмешливо сказал Кадзи. — А своего дружка оформи для отправки в городскую больницу. Расходы за счет Усиды. А то, может, сам уплатишь? Заработал, наверно, достаточно? А мы платить не будем.

Пока Кадзи не ушел, Фуруя так и не поднял головы.

— Я тебя понял, — сказал директор, расплывшись в улыбке. — С кем не бывает! Помнишь, ты на меня тогда набросился из-за Окадзаки, а сам, видно, не хочешь возбудить дело против Окидзимы. Но тебе, я полагаю, мешает дружба. А я тогда закрыл глаза на справедливость ради интересов дела. Понял?

— Понял, — Кадзи крепко сжал губы. Эх, набить бы морду и директору, и Окидзиме, и Фуруя!

— С Окидзимой я сам поговорю. Все это пустяки. Старайся не размениваться на мелочи, — сказал директор уже более холодно. — Для вас, руководящих работников, высшая мораль — это стремление добыть лишний кусок руды для фронта и тем самым ковать нашу победу. Это основа основ. А все остальное мелочь. Понял?

— Понял, — машинально ответил Кадзи.

Поздно вечером, когда Кадзи и Митико собирались ужо ложиться спать, раздался бесцеремонный стук в дверь. Пришел Окидзима. От него несло винным перегаром, выпуклые глаза совсем лезли из орбит.

— Считаешь, что без меня тебе будет легче? Так и скажи, — проговорил он еще с порога.

Кадзи счел разумным промолчать.

— Не стесняйся, если так считаешь, говори прямо.

Вошла Митико.

— Может, пройдете в комнаты? — предложила она.

Но Окидзима скользнув по ней взглядом, даже не поздоровался.

— Ну так как?

— Ты пьян.

— Боишься, буду скандалить? А я не пьян. Ну, выпил с директором, вот и все. — Окидзима был сильно пьян, но держался на ногах твердо.

— Ну что ж, тогда объясните, — сказал Кадзи, глядя в глаза Окидзиме, — почему вы так озверели? Ведь не кто другой, а именно вы должны были ограждать меня от легкомыслия.

Окидзима мрачно улыбнулся.

— Вот и директор то же самое говорит. — Но тут мысли Окидзимы, видно, куда-то свернули, и он заговорил уже другим тоном: — Да, есть новость! Шеф изволит пребывать в отличном настроении от достижений на руднике. Отличившихся будет награждать! И как ты думаешь, кого наградят? Окадзаки, конечно! Но потом начальство решило, что из нашего отдела — так сказать, движущей пружины производства — тоже надо отметить достойнейшего. Я сказал директору, что достоин такой награды один только Кадзи.