Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

Лил дождь. Выдавая продукты, Чен спросил у Гао:

— А Ван Тин-ли где?

— Еще с работы не пришел.

На душе у Чена стало немного легче. Врать Ван Тин-ли, которого он очень уважал за хладнокровие и ясность ума, ему не хотелось.

— Если что надумали, — как бы между прочим сказал он, — так только сегодня ночью.

Прищуренные глаза Гао раскрылись, в них вспыхнул огонек.

— Чего это так, без предупреждения?

У Чена растерянно забегали глаза.

— Как хотите, только мой друг дежурит последнюю ночь, а после его переведут на дневное дежурство.

Все получилось очень естественно. Разговор на время прервался. Гао снова занялся приемкой продуктов. Но когда повозка была разгружена, он спросил:

— Это точно?

— Кажется, я вас еще не подводил.

Чен сказал это, холодея от страха. У него даже лицо посинело, но Гао подумал, что это от обиды.

— Ладно, — сказал он неуверенно. — Только Ван, наверно, будет против. Он говорил, что пока опасно, надо повременить. Но раз такое дело, не будем упускать случай, а ты уж не подведи и на этот раз. Значит, в то же время?

Чену неудержимо захотелось замотать головой, крикнуть: «Нет, не надо, не ходите, все будет совсем не так!» Но вместо этого он утвердительно кивнул и спросил:

— Ты сам пойдешь?

— Нет, Сун очень хочет…

— Ну смотрите, только осторожно!..

Чен торопливо попрощался и хлестнул лошадь.

Когда он входил в контору, оттуда вышел Кадзи. Уже на улице Кадзи обернулся.

— Чен! Мацуда выдает японцам спецпаек, возьми завтра мою карточку и получи себе муку.

— А как же ваша жена?

— Э, она на меня уже махнула рукой. Что поделаешь, непутевый у нее муж. — И, улыбнувшись, Кадзи зашагал под дождь.

Сердце у Чена заколотилось. Если признаваться, то только сейчас! На мгновение забыв про Фуруя, он крикнул:

— Господин Кадзи!

Кадзи обернулся. Но благой порыв у Чена уже прошел. В ушах снова звучали угрозы Фуруя, и сердце Чена снова сжалось от страха.

— Я так… Ничего… Просто хотелось сказать спасибо. — Вместе с каплями дождя по щеке Чена скатилась слеза.

Кадзи радостно улыбнулся.

— Это я должен сказать тебе спасибо. Я ведь думал, что ты уже больше ничего от меня не примешь.

Кадзи был искренне рад. Теперь, после размолвки с Окидзимой, ему было приятно, что хоть Чен не отвернулся от него — это как-то защищало его от неприятного чувства одиночества.

— Хоть и с запозданием, но порадуешь, верно, мать?

Чен долго смотрел вслед уходившему Кадзи.

Итак, последняя возможность упущена. Теперь остается только ждать Го и передать ему, что велел Фуруя. В час ночи сегодня несколько спецрабочих перелезут через изгородь. Фуруя их задержит и передаст жандармам. Все они, конечно, будут казнены. И поделать ничего нельзя. Если он откажется, жандармам выдадут его, Чена. Чен посмотрел на дорогу сквозь серую сетку дождя. Вдалеке, на склоне еще виднелся силуэт Кадзи. Его контуры становились все туманнее, пока не растаяли совсем, слившись с пеленой дождя.

Едва открыв застекленную дверь конторы, Чен уже почувствовал на себе взгляд Фуруя. Служащие собирались уходить, он безвольно опустился на стул. Фуруя чуть заметно улыбнулся.

— Покончил с продуктами?

— Да, уже…

— Тогда можешь идти.

Фуруя ждал, пока Чен повернется в его сторону. А Чен не хотел оборачиваться. Ни за что. Однако борьба с собой продолжалась недолго. Уходя, он все же скосил глаза в сторону Фуруя, и этого было достаточно. Фуруя поманил его пальцем. Чен повернулся и подошел, послушно, как марионетка.

— Передал директору, что поручил тебе договориться с рабочими, — шепнул Фуруя.

Кто-то из служащих прошел мимо стола Фуруя.

— Ты устал, мальчик, иди отдыхать, — громко сказал Фуруя приторно-ласковым голосом, но никто вокруг не проявил интереса к их беседе, и Фуруя снова заговорил сухо и властно. — Тебе не о чем беспокоиться. Только передай Го, как было сказано. Если все будет удачно, ты тоже получишь награду.

Чена зазнобило. Кажется, у него начинается жар. Хорошо бы потерять сознание — здесь, сейчас.

— Ну иди, иди. Остальное я сам сделаю.

Чен не чувствовал ничего. Только усталость и пустоту. Но когда он по дороге домой увидел впереди долговязого малого с лошадиной физиономией, идущего навстречу, растерянность и страх снова овладели им. Это был Го, электрик с подстанции. Чен остановился; за несколько секунд он обязан решить, что делать — убить других или самому броситься в пропасть.

Го шел, ссутулившись, не глядя вперед, и заметил Чена только тогда, когда едва с ним не столкнулся.

— Чего чудишь, под дождем размечтался! — сказал Го, скаля пожелтевшие зубы. — Или заболел?

Чен покачал головой. Го громко рассмеялся, обнажив белесые десны. — Ну, тогда, наверно, о бабе думаешь! Я угадал?

Чен опять покачал головой. Го решил, что глупо болтать под дождем, да и парень, видно, не в своей тарелке.

— Ну ладно, пока! — буркнул он и огромными шагами зашагал в сторону подстанции.

Чен растерянно смотрел ему, вслед.

Он не выполнил приказ Фуруя и радовался этому. Но вместе с тем он понимал, что теперь ему уже не служить у японцев, его карьера окончена… А впрочем, что карьера, сейчас не до нее! Еще неизвестно, что с ним будет завтра. Завтра могут уже нагрянуть эти страшные жандармы… Но нет, не может быть, не все еще потеряно. Надо только где-нибудь немного отдохнуть, собраться с мыслями. Но где? Конечно же, у Цзинь!

А потом сходить на подстанцию, все откровенно рассказать Го и договориться с ним. Или, может, лучше предупредить Гао, сказать, что все отменяется, и оставить Фуруя в дураках? Или разоблачить махинации Фуруя с Чон Чхваном? Вот было бы здорово! Но это все потом, а сейчас отдохнуть, хоть немного отдохнуть!..

Совсем без сил, жалкий, как мокрая курица, Чен поплелся в женский барак.

Но и ласки женщины не придали Чену сил и смелости. Чем больше Цзинь дразнила его, тем меньше он был способен ответить ей на ласки. Желание было, но не было сил.

— Да что с тобой сегодня? Даже противно! — сказала женщина с презрением.

Чен, уткнувшись лицом ей в грудь, простонал:

— Что мне делать?

Цзинь подняла его голову и с испугом посмотрела в его растерянные глаза.

— Больше мы с тобой не встретимся, вот увидишь.

Цзинь вздрогнула.

— Узнали?

— Сам попал в западню.

Выслушав рассказ Чена, Цзинь будто окаменела. Теперь силы оставили и ее.

Спустились сумерки, дождь полил сильнее. В молчании слушали они унылую музыку дождя, барабанившего по железной крыше.

— Что же будем делать? — спросила Цзинь.

— Что ни делай, все плохо.

— Нужно сходить на подстанцию и сказать, чтобы ток выключили, — вдруг твердо сказала Цзинь. — Своя рубашка ближе к телу.

— Но они же меня потом убьют.

— А ты попроси японцев, чтобы тебя перевели на другую работу.

— У тебя все просто получается, а ты влезь в мою шкуру, — сердито сказал Чен и отстранился от женщины. — К тому же после этого все может открыться и нас всех заберут.

— Ну а что делать?

Чен уставился в потолок, словно его только и интересовал барабанивший по крыше дождь.

— А ты меня не пугай, пожалуйста. Сам поддался Фуруя, а теперь меня вздумал стращать!

— А кто меня во все втянул, забыла? — Чен посмотрел в лицо женщины, потом перевел взгляд на ее нагое тело. Это тело, всегда будившее в нем трепет, доставлявшее столько наслаждений, теперь показалось ему чужим, враждебным.

Руки Цзинь обвили его плечи.

— Что же ты решил?

— Скажу Гао, что побег отменили.

— Через ворота пойдешь?

— Ночью через ворота нельзя.

— В такой дождь за проволокой никого не встретишь, все сейчас в бараках.

— Будь что будет, пойду!

Женщина стиснула его еще крепче.

— Погоди. Может, лучше послать Чунь-лань?

Может, и лучше… Чен прислушался к шуму дождя. Если там караулит Фуруя, то, конечно, пусть лучше ему попадется Чунь-лань.

Цзинь отстранила от себя безвольное тело Чена, набросила халат и вышла. Через несколько минут она вернулась и, может быть, желая освободиться от охватившего ее страха, снова принялась теребить Чена.

Чунь-лань долго не возвращалась. Уходя, она накинула на голову холщовый мешок — кто знает, сколько времени ей придется прождать Гао под дождем. Сейчас она еще, наверно, стоит у проволоки, мокнет.

Чен забеспокоился, он не мог больше ждать. Не помогли и ласки Цзинь — страх и тревога не покидали его. Цзинь достала водки и заставила Чена выпить несколько глотков. Постепенно чувство отчаяния сменилось у Чена безразличием ко всему. Тогда Цзинь налила ему полную пиалу.

— Выпей залпом, будет лучше… А у соседей только начался праздник…

Чен прислушался. Через тонкую перегородку слышалась веселая возня. Ему хотелось крикнуть, чтобы люди не обманывали себя этими минутными утехами, но он не крикнул, а единым духом осушил пиалу. Вдруг ему показалось, что перегородка, отделявшая соседнюю каморку, вдруг плавно опустилась на пол, а лицо Цзинь стало каким-то сиреневым. Чена закачало, словно на волнах. Руки Цзинь снова обвились вокруг его шеи. И недавно казавшееся чужим тело женщины вдруг неотвратимо потянуло к себе.