Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

Кадзи пытался уловить хоть какое-нибудь изменение в выражении лица Вана, но ничего не заметил. И чувство отчаяния окончательно овладело им. Он потерял всякую надежду. Ничто не помогает, все бесполезно. Между людьми с совершенно противоположными интересами не может быть искренних отношений.

Выйдя из лагеря, Кадзи направился в трансформаторную. Дежурный-японец, увидев Кадзи, даже не пытался скрыть своего недовольства.

— У вас опять, говорят, сбежали? Но почему нас винят в этом побеге? Мы-то при чем? Сейчас из конторы на меня кричали по телефону: вы, мол, этот побег устроили. Это же черт знает что такое!

— Скажите, пожалуйста, Чао уже сменился? — спросил Кадзи, не обращая внимания на его слова.

— Должно быть, сменился, а может быть, еще и здесь. Тут один не вышел на работу, и Чао его, наверно, заменил. Погодите-ка, я посмотрю.

— Будьте добры, позовите его.

Японец вышел и тут же вернулся вместе с молодым китайцем.

— Это вы Чао?

— Да, — ответил китаец, нисколько не смутившись.

— Тебе же Чен говорил, что этого больше делать нельзя. Я его просил об этом.

Чао на мгновение отвел глаза в сторону.

— Он мне ничего не говорил.

— А ты, кажется, уже понял, о чем идет речь? — Кадзи подошел к Чао ближе. — Если в твое дежурство еще раз произойдет побег, я передам тебя жандармам. Без всяких разговоров. Понял?

— Позвольте, — сказал дежурный-японец, — нельзя же так сразу. Почему вы решили, что в этом замешан Чао?

На лице Кадзи появилась холодная усмешка.

— Что ж, если не Чао, тогда, значит, дежурный-японец. Правда, прямых доказательств нет. Но именно потому, что их нет, а побеги совершены при идентичных обстоятельствах, можно легко догадаться. Ведь рубильник, выключающий ток, находится здесь? Известно, что через проволоку не перелезть, если по ней пущен ток, а вот если ток выключить хоть на минуту, то преодолеть ее не так сложно. Значит, если ток выключает не Чао, то это делают дежурные японцы. Не может же кто-то посторонний тайком проникать сюда ночью и выключать ток! Или вы тут спите? Но ведь за это тоже по головке не погладят. Что вы на это скажете?

Кадзи посмотрел на Чао. Тот по-прежнему не проявлял ни малейшей растерянности. Он лишь немного побледнел.

— Я, Чао, не сыщик и не жандарм. Я не собираюсь сажать тебя под арест и испытывать твою стойкость, но подумай, чем это может кончиться.

С этими словами Кадзи повернулся и вышел. На дороге его нагнал дежурный-японец.

— Неужели это Чао натворил? — испуганно спросил он у Кадзи.

Кадзи молчал.

— Если так, это черт знает что такое. Ведь отвечать мне придется.

Кадзи продолжал молчать.

— Нельзя ли под каким-нибудь предлогом его уволить и замять дело?

— Я собирался это сделать и без вашего совета еще в прошлый раз. Но не сделал и, запомните, не потому, что не знал. А то, что случилось уже два раза, произошло по вашей вине. Так к порученному делу не относятся.

Дежурный опустил глаза и сказал:

— Послушайте, господин Кадзи, мне очень стыдно, но нельзя ли это дело решить как-нибудь неофициальным путем.

— Я и не собираюсь решать его официально, — холодно сказал Кадзи. — Вы печетесь о себе, а я о себе. Мне тоже надо оградить себя от нападок. Но я никого не хочу ни винить, ни оправдывать.

— Правда, вчера не я дежурил, но все-таки могут быть неприятности… Да ведь людей не хватает, скольких уже мобилизовали, а нам приходится за все отвечать…

Кадзи никак не мог разобраться в своих ощущениях. Одно было ясно: за побеги ему влетит. Но что ему следует предпринять он не знал. Разумеется, если бы он захотел, вывести этого Чао на чистую воду не так уж трудно. Но почему он на это не решается? Ведь нужно все выяснить до конца, иначе может случиться беда. Кадзи захотелось домой; надо посоветоваться с Митико, как ему быть. Действовать из гуманных побуждений, не думая о себе? Или исходить из интересов фирмы? Тогда в их доме будет царить благополучие, он сохранит себя, свою семью, все это мещанское счастье!

Если Митико будет настаивать на этом счастье, он, наверно, будет отстаивать свои идеалы. Если же она будет толкать его на тот путь, на который толкает его совесть, он, вероятно, будет терзаться тем, что разрушает свое счастье с Митико.

И только тут Кадзи вспомнил, что Митико уехала в город.

Директор струсил не на шутку. Восемнадцать человек! Массовый побег! Разве тут оправдаешься? А спросят не только жандармы, правление тоже потянет к ответу. И в такое время! Рудник почти достиг планового прироста добычи на двадцать процентов. Он так давно, так упорно этого добивался… И вдруг из-за этого дурацкого побега теперь зачеркнут все его достижения. Нет, он этого просто не вынесет! Куроки с нетерпением поджидал Кадзи.

— Подавать рапорт о побеге не буду, — с мрачным видом выпалил Кадзи, входя в кабинет и не дав директору и рта раскрыть.

Директор зажмурился. Кажется, этот Кадзи решился на что-то необычайное.

— Ну а если узнают, я готов все принять на себя. Вы тут будете ни при чем. Ведь фактически я единолично распоряжаюсь спецрабочими.

Страх у директора стал постепенно проходить. Что ж, этот правдолюбец и впрямь в случае чего может всю ответственность взять на себя.

— Да, но я не считаю, что ты один за все отвечаешь, — уже спокойно проговорил Куроки. — Так что же, выходит, что на подстанции выключали ток? Оба раза?

— Не знаю. Если бы своевременно подсчитать расход энергии по счетчикам, возможно, это подтвердилось бы.

— Так, по-твоему, нужно на дежурство ставить одних японцев?

— Это невозможно, людей и без того не хватает. Пусть все остается по-прежнему, меня это устраивает.

— Ну а китайцев рассчитаешь?

— Нет. Доказательств все-таки нет.

— А если усилить ночное патрулирование вокруг бараков?

— В этом случае мне придется каждую ночь проверять патруль.

— Так что же ты собираешься предпринять?

— Думаю, они постепенно поймут, — Кадзи бросил рассеянный взгляд за окно, — поймут, что в Лаохулине им все-таки лучше, чем где бы то ни было. Если ко мне больше вопросов нет, я пойду.

В холодном тоне Кадзи директор уловил не только отчаяние. На этого парня можно положиться. В нем чувствуется убежденность.

В дверях Кадзи обернулся.

— Кстати, прошу принять к сведению, что с сего дня господин Окидзима не несет никакой ответственности за сцецрабочих.

— Поссорились?

— Нет, незначительное расхождение во взглядах.

Кадзи скрылся за дверью. Куроки с недоумением покачал головой. Что-то в поведении Кадзи было непонятно. Он позвонил Фуруя и приказал ему явиться через полчаса, — он не хотел, чтобы Фуруя по дороге встретился с Кадзи.

Когда Фуруя явился, директор спросил его, что произошло у Кадзи с Окидзимой.

— Господин Окидзима все время хочет прибегнуть к решительным мерам, а господин Кадзи его постоянно останавливает, — ответил Фуруя. — Может быть, господин Кадзи считает побеги нормальным явлением?

Вон оно что! Если Фуруя прав, тогда поведение Кадзи понятно.

— Что ж, он их оправдывает, что ли?

— Не совсем так. Видно, у него есть какие-то свои соображения. Я только хотел сказать, что, если побеги признавать явлением нормальным, они такими и кажутся.

Куроки нахмурился. Что же это происходит? Кадзи собирается взять на себя всю ответственность. Однако откуда берутся на свете такие дураки, которые бы согласились признать побеги явлением нормальным и ждать, когда им за них попадет? Но, вспомнив, с каким безразличием Кадзи отнесся к новому побегу, Куроки невольно задумался. Конечно, Кадзи слишком либеральничает, даже более того, от него попахивает «левизной». И все же его методы работы по повышению производительности на руднике дают результаты, они помогают империи. Нет, Кадзи нельзя причислить к подрывным элементам.

Не успели еще на лице директора разгладиться набежавшие между бровями морщинки, как Фуруя снова заговорил:

— Мне кажется, есть один способ, который привел бы в чувство этих спецрабочих.

— Какой же?

— Подбить их на побег и сцапать на месте преступления. Если вы разрешите, я попробую.

Директор задумался. А что, если этот Фуруя достигнет цели? Тогда можно будет отобрать у Кадзи спецрабочих и передать ему.

— Любопытно! Что ж, был бы только результат, а как ты его получишь — мне все равно. Пробуй, разрешаю!

Фуруя, полузакрыв глаза, уже представлял себе, как он поменяется с Кадзи ролями.

Митико поджидала Ясуко в том же кафе, где она была вместе с Кадзи в тот день, когда они решили пожениться. И сидела она за тем же столиком. И кафе выглядело так же, и так же из глубины зала текли медленные звуки танго.

Она сидела задумавшись, устремив взор на пустой стул напротив, и тоскливое чувство не покидало ее. Мучительно хотелось вернуться домой. И тут же вновь и вновь она вспоминала ссору с мужем, и ей казалось, что все ее тело пронизывает боль, будто в него вонзаются шипы.