Цветы на камнях - Сергей Байбара

Примерный Фэн смотрел только на дорогу. А Сергей был обречен видеть. Он видел, как у разваленной церкви стояла женщина с ребенком на руках, у которого не было ни рук, ни ног. Он видел, как старая женщина с чудовищным кожным наростом на левом глазу, швырнула камень в грузинский танк, выкрикивая проклятия на осетинском и грузинском языках вперемешку:

— Чтобы ваши жены родили уродов! Чтобы ваших детей жрали черви! Чтобы вас похоронили заживо в выгребной яме..!

Это будто бы послужило сигналом. Десятки голосов взорвались в едином порыве, взывая все кары небесные на головы грузин. Полетели камни. Один из них ударился в капот «Урала», в котором ехал Сергей. Фэн лишь отдернулся от ветрового стекла:

— Да что же вы делаете?! Ведь так и гранату можно бросить!

Наконец, машины достигли моста через реку. Сергей заметил, что вдоль набережной и у моста стояли вооруженные люди в камуфляже с автоматами и винтовками наперевес. На рукавах у них выделялись широкие белые повязки с черной буквой «Р». Грузинские машины они пропустили, а затем сомкнулись, отсекая толпу от источника ненависти криками и выстрелами в воздух.

За мостом грузовики уткнулись в длиннющую очередь машин, автобусов, повозок, бронетранспортеров. Очередь протянулась, подобно огромной змее, на добрых два километра и заканчивалась на огромной площади, где и раскинулся огромный базар. Здесь им предстоит пробыть полторы-две недели.

Здесь, за мостом текла совсем другая жизнь. Вокруг машин расхаживали важные торговцы и солдаты. Многие расположились прямо на дороге, ели, играли в карты, шахматы, нарды, разговаривали, выпивали, закусывали, курили анашу. Здесь слышалась разноязыкая речь, смех, горячие споры. Издалека доносилось конское ржание, блеяние овец, коровье мычание и изредка — одиночные выстрелы.

Сергей выскочил из машины и наткнулся на Мамуку, который тащил к своей машине канистру с водой.

— Слушай, Мамука. За что они нас так ненавидят?! — спросил Сергей.

— За то, что мы на их «независимость» посягали! Не люди, а звери! — зло выпалил Мамука. — А сами просили прийти порядок навести. За то, что мы хотели страну объединить.

— Только за это?

Мамука ничего не ответил, только выругался и пошел дальше.

А Сергей свернул новую «козью ножку» и еще раз помянул всуе полковника Ричардса.

Глава 16. Базарный день

Кто бы мог подумать, что на руинах глобальной ядерной войны, среди всеобщей анархии, хаоса, разрушений и голода именно базарная площадь, рынок станет островком мира, безопасности и стабильности?!

Огромный по нынешним временам рынок размещался в Цхинвале на одной из центральных городских площадей. После войн, разрушивших большую часть окрестных зданий, территория площади увеличилась раза в два, а то и в три. Для оборванной, голодной, больной Осетии торговля стала настоящим спасением. В Осетии осталась масса оружия и военной техники бывшей Российской армии, оружие, снаряжение, горючее. Но патроны есть не будешь, а бензином и соляркой не поставишь на ноги больного ребенка.

Вражда, как и любовь, приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Убедившись, что городок Корниси ушел к Союзу выживших поселений Грузии окончательно, но грузины больше не собираются посягать на независимость Осетии, непокорные «осеби», скрепя сердце, пришли к выводу, что налаживать отношения с южными соседями-врагами все же придется. С севера больше гуманитарных подачек не будет. Надо жить своим умом.

С этого и начались робкие, осторожные контакты грузин и осетин. Сначала обе стороны долго учились хотя бы не сразу хвататься за оружие при виде друг друга. Потом перешли к редким обменам на границе. А вот теперь дожили и до полноценной торговли.

Прием со стороны местных жителей получился самым, что ни на есть «горячим»! Сколько еще лет должно пройти, чтобы залечить неугасимую ярость и ненависть осетин?

Но эмоции эмоциями, а торговля торговлей. Когда грузинские машины пересекли мост, они будто попали в другое измерение. На территории огромного базара прекращались все стычки и конфликты, а оружие и патроны могло быть только средством купли-продажи. Так гласил закон. За пределами рынка — пожалуйста, но не здесь! Даже самые непримиримые кровные враги, ненавидящие друг друга до боли в костях, могли лишь искоса смотреть друг на друга, но о попытках нарушить мир даже думать не могли. За порядком следила специальная торговая полиция. Это ее солдаты носили нарукавные белые повязки. Такой человек был всегда сыт, обут, одет и уважаем в обществе. Причинение вреда или убийство полицейского грозило злоумышленнику немедленной смертью, а община, которую он представлял, была обязана платить огромный штраф.

…Простоять в огромной очереди пришлось около четырех часов. Люди маялись в машинах. Ни у кого не возникало желания отправиться за речку, где каждый придорожный камень дышал ненавистью и был готов пометить этой ненавистью висок каждого человека, говорящего по-грузински.

Потом, при въезде на территорию рынка, машины были направлены в огромные ангары, где местная «инспекция» осматривала, взвешивала, обнюхивала и декларировала привезенный товар. А именно: семнадцать мешков яблок, почти тонну картофеля, два центнера мягких зеленых груш, шесть ящиков инжира, два центнера арбузов и дынь, мешок отборного табака (первый сорт шел на экспорт, а мужчины в Союзе курили всякую дрянь), четыре ящика яблочной самогонки, десять бутылок чистого виноградного вина, десять мешков кукурузной муки, пять мешков пшеничной муки, сорок стволов стрелкового оружия, пятьдесят автоматических арбалетов, стрелы, деревянные и металлические, патроны, гранаты, различные автозапчасти, строительные материалы, металлические изделия и многое другое.

Все это с кряхтением и матом перетаскивалось из машин на огромные весы, а потом с той же радостью перетаскивалось на склад. Затем пожилая администраторша (этакая советская железная дама в деловом костюме начала двухтысячных годов) определила размер пошлины, которую должны будут взять с грузин за торговлю, и ознакомила с тем, что на цхинвальском рынке можно, что нельзя. «Табу» было всего три, — нельзя торговать наркотиками, нельзя торговать людьми и нельзя занижать цену на товар. На каждый вид товара был составлен примерный ценовой интервал, определена минимальная цена. Выше — сколько угодно, ниже — нельзя. За первое нарушение — нехилый штраф, за второе — еще более нехилый штраф, за третье — выдворение с рынка к чертовой матери с конфискацией товара.

Потом указали места на стоянке для грузинской техники (разумеется, платные). Указали места, где можно расставить походные палатки (спасибо, что бесплатно!). В общем, день был насыщенным и интересным, и уже далеко за полночь, когда черное небо расцвело тысячами звезд, люди свалились спать без задних ног в походных палатках. Сергею снился чудный сон про то, как он перетаскивал несколько сотен мешков с великолепным табаком туда-сюда. И даже во сне он ощущал сильную усталость и дичайшее, засасывающее желание курить…

…Следующий день был первым полноценным днем торговли. Территория рынка, огражденная бетонными плитами или просто колючей проволокой, действительна была огромна. У Сергея, прежде всего, возникли ассоциации с огромными рынками Москвы, — Черкизовским, например, или Теплостанским.

Собственно, весь рынок состоял из трех секций. Первая секция — продовольственная. К ней примыкала животноводческая секция с гогочащим, хрюкающим, мычащим и кукарекающим товаром. Вторая — вещевой рынок, более многолюдная. Здесь можно было купить или обменять любую вещицу — от потрепанных женских платьев и поблекших, поломанных детских игрушек до грузового автомобиля. Третья секция — мир оружия. Здесь можно было вооружить целую армию, посадить ее на колеса, да еще и танком снабдить.

Это был мир голодных до прибыли, алчных глаз, потных, усталых, напряженных тел, вздувшихся вен, луженых, громогласных глоток. Толпы людей слонялись взад-вперед вдоль некрашеных прилавков, брезентовых навесов, палаток, деревянных и железных столов с желанием купить подешевле, а продать подороже. Это было волнующееся море людей, в которое иногда вторгались стальные тела автомашин, ветхие повозки, запряженные лошадьми или ишаками, огромные туши автобусов, нагруженных так, что проседали колесные оси. В этих случаях толпа разрывалась, придавливая невезучих к прилавкам и стенам, а на погонщиков и водителей обрушивался девятый вал многоязыкой брани. Здесь аромат свежих горячих лепешек, самсы и шаурмы смешивался с потом человеческих тел, а бензиновая гарь переплеталась с ароматом конского и коровьего дерьма. Время от времени в толпе появлялись важные солдаты в новенькой камуфляжной или черной форме, с непременной белой повязкой на рукаве. Патрульные посматривали по сторонам, высматривая, не нарушается ли где-нибудь порядок, покрикивали на зазевавшихся торговцев и покупателей, чтобы под ногами не путались.