Создатели монстров - Марат Александрович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После «насыщенного и напряжённого» будничного дня, Стоцкий пребывал в том возбуждённом психическом состоянии, в котором, пожалуй, никто из его окружения не решился бы его потревожить. Вначале он на час заперся в своём кабинете и неподвижно сидел за массивным антикварным рабочим столом, даже не включив настольную лампу, уставившись в одну точку пространства. В течение этого часа, проведённого в ночных сумерках, его маловыразительное лицо напоминало маску погружённого в раздумья злодея.
Наконец он встрепенулся, будто пришёл к какому-то важному решению, схватил со стола мобильный телефон, набрал номер и долго ждал ответа. Ему никто не ответил. Меценат настойчиво звонил снова и снова, но не получал ответа. Внезапно он в бешенстве со всей силы швырнул телефон в сторону. Ударившись об стену, мобильник рассыпался на части, усеяв обломками дорогой восточный ковер.
— Профессор, будь ты проклят! — рявкнул он, презрительно глядя на осколки пластмассовой панели телефона, как будто это были останки самого Волкова.
Он вышел из кабинета и быстрым нервным шагом направился прямо в спальню. На ложе размером с боксерский ринг лежала, сонно уткнувшись в какой-то модный глянцевый журнал, рыжеволосая красавица, одна из его наложниц. С ней он жил уже несколько дней или, вернее, ночей, поскольку встречались они только по ночам, да и то в зависимости от крайне капризного настроения хозяина дома.
Подняв на него томные, обильно намазанные косметикой глаза, она лениво приподнялась, продемонстрировав свои соблазнительные формы, подчёркнутые полупрозрачным нижним бельём возбуждающе-красного цвета. При виде её крепко сбитого, спортивного тела он застыл и с минуту стоял, словно под гипнозом. Девица улыбнулась широкой голливудской улыбкой и подошла к нему, мягко, но как-то холодно проведя рукой по его короткой толстой шее.
— Хочешь, сделаю тебе массаж? — спросила она, придав голосу оттенок нежности.
Стоцкий с пренебрежением оттолкнул её руку — ему не понравилось это бесстрастное прикосновение. И, кроме того, в эту ночь ему было не до массажа или любовных утех. Повинуясь инстинктам, он не уклонялся от секса и был сторонником того бытующего в среде немолодых богатеев мнения, что использовать в этом смысле лучше всего молодых. Ему казалось иногда, что он черпает в те редкие моменты близости из своей половой партнёрши энергию, позволяющую не чувствовать себя стариком. Возможно, в этом было больше самолюбия, чем правды, но он не находил в этом ничего плохого. Однако в его отношении к близости с женщинами была одна особенность — все они ему очень быстро надоедали. Порой ему хватало одной ночи, чтобы понять, что в его отношениях требуются перемены, потому и получилось так, что в своё время в этом доме сменилась целая армия дорогостоящих проституток. Надо думать, что многие из них рассчитывали на завещание или роскошные подарки, однако ни одна не прошла суровый экзамен Мецената.
Его последней любовнице было не больше двадцати лет, чего нельзя было сказать при виде её полностью сформировавшегося, полного сладострастного желания, молодого сильного женского тела. Возраст выдавали только её глаза — опыта, как, впрочем, и ума в них было маловато, так что при желании и её без труда можно было обмануть. Однако за те несколько дней их близости Авангард с удивлением для себя обнаружил, что его многое привлекает в этой молодой особе. Его влекло к ней что-то большее, чем просто плотское желание; он не чувствовал, что после довольно изнуряющего его тело секса, она ему больше не нужна, и это было для него в новинку. Иногда ему просто хотелось лежать рядом с ней, лаская её упругую грудь, и вскоре его сознание погружалось в пучину ласкового тихого сна, и все тревоги и страсти, связанные с грандиозными планами, накопленные за день, казалось, уходили сами собой.
Стараясь не смотреть на девицу, Меценат прилёг на постель, позволив себе на минуту расслабиться. Женщина опустилась рядом с ним, соблюдая небольшое расстояние. Он вспомнил её имя — Лола. Обычно, этих имён бесконечно сменяющихся любовниц он не запоминал, но её имя почему-то запало в его память.
— Почему тебя считают страшным человеком? — прошептала она. — У тебя такое добродушное лицо. Что в тебе такого страшного?
— Наверно, я знаю секреты, как напугать, — ответил он. — Я умею внушить людям и уважение, и страх.
— Я тебя не боюсь, — сказала Лола, быстро прильнув к нему всем телом. — Можешь меня даже избить, мне всё равно.
На этот раз он не оттолкнул женщину, но остался внешне равнодушен к её ласкам. Задержав руку молодой любовницы, скользнувшую, точно расторопное насекомое, ему под одежду, он строго посмотрел на неё:
— Избить? Я не занимаюсь такой ерундой.
— Что мне для тебя сделать? — спросила она, подобострастно целуя ему руку, будто это он был дамой, а она — кавалером.
Меценат молчал с полминуты, словно пытаясь впитать наслаждение от собственного тщеславия по каплям, затем произнёс:
— Скажи, если бы я вдруг захотел убить человека, ты бы согласилась помочь мне в этом злодеянии — стать соучастницей убийства?
Мгновение она внимательно смотрела в его глаза, затем сказала:
— Наверное, для тебя я могла бы сделать всё.
Бессознательно он крепко сжал её руку, так что девица чуть не вскрикнула от боли. Неужели это она? Неужели именно ей суждено провести рядом с ним всю его оставшуюся жизнь?!
Как ни странно, этот столь циничный ответ подействовал на Мецената лучше, чем самое сильное снотворное, и он очень скоро уснул в её объятиях, как дитя, убаюканное колыбельной.
Когда он проснулся, была глубокая ночь. В окне мерцал полускрытый синим облаком диск луны, тускло освещавший часть спальни, погружённой в темноту. Лола лежала рядом, её совершенно нагое тело в свете луны было какого-то металлического светло-серого оттенка; теперь оно показалось ему не более привлекательным, чем фигура какого-нибудь манекена из гипса или пластика.
Привычным движением Меценат включил светильник. Взглянув на настенные часы, он убедился, что проспал не больше двух часов. К сожалению, обычное дело, — бессонница с некоторых пор была его более постоянной и верной спутницей, чем самые преданные или, вернее, пытавшиеся казаться таковыми, из любовниц.
Некоторое время он нервно мерил шагами комнату, дымя сигаретой и поглядывая на спящую крепким сном Лолу. Затем прошёл в ванную и открыл воду: в часы бессонницы не было лучшего средства разрядиться, чем принять
