Анклав - Энн Агирре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай. Сделай это неожиданно, без предупреждения.
Он и сделал. Железо прожгло мне тело – чуть ли не до кости, судя по ощущениям. Боль была жуткая, настолько превышающая болевой порог, что я прокусила до крови губу. Я задыхалась от муки, но не орала. Я помнила, что Охотница должна стойко переносить страдания. «Не позволяй им увидеть свою слабость, – приказала Шелк. – Я тебя чему учила? Вот и держись. Ты была лучшей, Двойка. Не забывай это».
Потом-то я поняла, что провалилась в забытье. В сон. Шелк никогда не говорила мне такого. Она никогда не хвалила. Она раздавала подзатыльники, приказы и издевательские комплименты типа: «У тебя б могло получиться и получше, но где тебе, дурочке…»
Когда глаза мои наконец открылись, оказалось, что я лежу совсем не там, где уснула. Костра нет. Невидимки тоже. Ни Ловчего не видно, ни Теган. Все белое и черное, прям как на картинках на желтой бумаге – ну, той, что попалась нам в библиотеке.
А надо мной стояла Шелк. Стояла и ждала, когда я проснусь.
– Ты не умерла, – сказала она.
Она прекрасно читала у меня по лицу – всегда. Я вымученно улыбнулась: а хорошо, что мы наконец увиделись. Наверное, я рехнулась от боли. Ну и что. Шелк выглядела как всегда: невысокая, но уверенная и властная.
– А я – умерла, – продолжила она.
От таких слов мне стало физически больно. Неужели это правда? Неужели все жители анклава погибли? Если это так, мое одиночество стало окончательным. Я подумала о Наперстке, о Камне, о Девочке 26. Вспомнила про Шнурка, и мне мучительно захотелось узнать, исполнил ли он задуманное. Я старалась не забыть никого: лица, смешные движения, кривые улыбки.
– И Норные тоже все погибли? – прошептала я.
– Этого я не знаю. Но ты последняя из нас, Двойка. Только ты сможешь рассказать, что мы были.
– А как же Невидимка?
Она покачала головой:
– Он никогда не был таким, как мы. Он какое-то гибридное существо. Ему в собственной коже неудобно, а ведь сколько я его учила…
– Он просто еще не нашел свое место в жизни.
Она пропустила это мимо ушей – лицо оставалось спокойным и мрачным.
– Я пришла попрощаться. И сказать: не дай огню погаснуть.
– В смысле?
И снова услышала шепот Шелк: «Не дай огню погаснуть». Я открыла глаза и попыталась ухватить ее за руку: «Не уходи, я столько еще хочу узнать…» – но вместо этого я вцепилась в Невидимку. Я даже растерялась – две реальности наложились друг на друга, и я не понимала, где нахожусь, в черно-белой или в яркой, залитой дневным светом. Потом сон слетел с меня, оставив лишь горький привкус и боль в сердце.
«Я – последняя из Охотников».
– Анклава больше нет, – прошептала я, едва сдерживая слезы.
– Ты сомлела. Ненадолго, правда, – заметил Ловчий и опустился рядом со мной на колени. – Но с тобой будет все хорошо. Ты, голубка, у нас выносливая.
– Отойди от нее!!! – вдруг вызверился Невидимка. – И немедленно прекрати называть ее этим словом!
Я чувствовала, как его тело напряглось: он держал меня в объятиях, будто укачивая. Наверное, он испугался, когда я потеряла сознание. М-да, как стыдно быть слабой, фу…
Но Ловчий и не думал отступаться: шрамы на его лице пришли в движение, рот оскалился:
– Двойка сама решит, как ее можно звать, а как нет!
Так. Это что же, наши парни решили подраться? Прямо сейчас, удобнее времени не нашли? А мне тошно и плохо, и только ссоры не хватало. Я оттолкнула Невидимку и попыталась сесть. В животе стрельнуло болью, я чуть не заорала. Они всполошились – ну и отлично, по крайней мере, им стало не до драки.
Я решила не говорить им – никому из них не говорить, – что во сне ко мне приходила Шелк. К тому же они наверняка не поверят.
– Как Теган? – строго спросила я.
– Ты ненадолго потеряла сознание, – ответил Невидимка. – Теган все так же, без изменений.
Я облегченно вздохнула. И медленно, осторожно улеглась на землю. В животе словно костер развели, но ничего. Выдержу. Мне все равно ничего другого не остается.
– А давай ты еще хворосту для костра наберешь? – попросила я Ловчего. – А то нам много понадобится…
Невидимка понял намек:
– А я пойду пару птиц поймаю нам на ужин.
Камнем он бил без промаха, это точно. Один бросок – и бац, птица уже лежит оглушенная, а Невидимка тут как тут – р-раз, и шею ей сворачивает. День выдался тяжелым, мне даже есть не хотелось, настолько сон одолевал, но не оставлять же Теган без присмотра. Защитить от серьезной опасности я не смогу, конечно, – в таком-то состоянии, но ведь она вообще без сознания…
Пока они не ушли, я дотянулась и положила кинжалы поближе – пусть будут под рукой. Подняться на ноги, скорее всего, не смогу, даже под угрозой гибели. А вот подсечь сухожилия под коленом – это пожалуйста. Враг рухнет на землю, и тут-то я до него и доберусь. Я внимательно оглядывала окрестности через дымчатые стекла очков – из-за них мир виделся каким-то странным, подернутым зеленой дымкой.
Когда Ловчий вернулся, я едва держалась – голова кружилась, забытье грозило поглотить меня. Он нагнулся над костром, а я вдруг вцепилась обеими руками ему в запястья:
– Не дай огню погаснуть. Обещай мне, что он не погаснет.
– Я присмотрю за костром, не проблема.
– Нет! Обещай мне, что огонь не погаснет!
Лицо у него стало такое, что я поняла – Ловчий думает, я слегка рехнулась. Но он лишь сказал:
– Клянусь. Я принесу еще хвороста. И буду носить и носить, столько, сколько нужно.
Вот и славно. Тьма накрыла меня, глубокая, как река в объятиях ночи.
Когда я проснулась, уже стемнело. Теган беспокойно металась во сне, у нее все-таки началась лихорадка, да и я себя чувствовала неважно. В воздухе плыл аромат жареного мяса. Ух ты, а вот это приятно…
– Ну, как себя чувствуешь? Получше? – спросил Невидимка. – На, держи.
И он протянул мне бутылку с водой. В ней едва плескалось на донышке. На небе высыпали звезды, взошла луна, и стало прохладнее. У костра, правда, не замерзнешь. Я немного отпила – надо же и другим оставить. Непонятно, далеко ли мы ушли от реки и когда и где найдем чистую воду.
– Есть хочешь?
Ловчий отрезал кусок мяса и поднял его на острие кинжала – чтоб остыло. Куска мне хватило на один укус. Я б еще от одного такого не отказалась, но посмотрела на жаркое и поняла – и так на всех еле хватит.
– Теган очнулась?
Невидимка покачал головой:
– Нет. Она так и не пришла в себя. Все маму зовет.
– Нам надо идти дальше, – проговорил Ловчий и принялся забрасывать костер влажной землей.
– Нет! – Я аж подскочила.
Меня повело, боль снова напомнила о себе. И как напомнила… Я схватилась за бок, к горлу подступила рвота. Только бы не вырвало, мне нельзя оставаться без еды…
– Ты хочешь, чтобы мы здесь заночевали? – тихо спросил Невидимка.
Да не только заночевали! Я не могла им объяснить – моя уверенность вообще была необъяснима. Но Шелк что-то пыталась до меня донести. Что-то важное. Что-то по поводу огня. Мы должны оставаться на месте и не гасить костер. Я точно знала: если мы потушим костер и убредем дальше, мы умрем. И никто никогда про нас не узнает. Никто и никогда не узнает, что мы вообще жили на свете.
Но я не могла облечь все это в убедительные слова, и потому просто сказала:
– Ну, да. Может, она к утру поправится.
Но она не поправилась.
К утру Теган металась в жару, да таком, что мог сравниться с огнем костра, который мы, кстати, старательно поддерживали. Я обмыла ее остатками воды и попыталась влить немного жидкости в рот. Она стонала, плакала и бредила. По щекам текли слезы, текли и текли, пока Теган не выплакала их досуха.
Я увидела лицо Ловчего и поняла, что он хочет сказать. «Мы можем избавить ее от ненужных мучений. Прекратим ее страдания и двинемся дальше – пока все мы не ослабли, как она». Если бы я слушала то, что говорил мне мой Охотницкий внутренний голос, я бы с ним согласилась. Но теперь во мне было много голосов.
– Дадим ей шанс, – тихо сказала я. – Подождем до ночи. А вы пойдите и поищите воду. И хвороста.
Брови Ловчего поползли вверх:
– Я от тебя только и слышу, что про этот огонь. Ты на нем прямо помешалась!
Да, помешалась. «Не дай огню погаснуть», – сказала Шелк. Я видела в этих словах обещание – вы выживете, если костер будет гореть. И я не подведу наставницу.
– Я пойду на охоту, – заявил Невидимка. – И в этот раз принесу больше мяса.
– Спасибо.
Впрочем, гораздо больше меня беспокоил не ужин. Гораздо больше меня беспокоило отсутствие достаточного запаса воды и хвороста. Вот без этого мы точно не выживем.
Они ушли, а я принялась шептать Теган на ухо. Всякие словечки, которые мне давным-давно когда-то нашептывали Производители. И те, что я вычитала в азбуке:
– А – это аист…
Она плакала во сне. И вдруг начинала улыбаться. А однажды открыла глаза и попыталась сесть, но смотрела куда-то сквозь меня. Я отвела мокрые от пота волосы с ее лба и испугалась: а вдруг она умрет, а я так и не успею сказать ей, какая она хорошая? Как она важна для нас для всех…
