Анклав - Энн Агирре

Она покивала, распласталась на земле и замерла без движения. Прикидывается мертвой? Что ж, это мысль. Во всяком случае, пока мы будем драться, Уроды не обратят на нее внимания. К нам подбегала стая аж из двенадцати тварей. А у нас стало на одного бойца меньше. Нет, понятно, Теган дралась неважно, но хоть отгоняла их, размахивая дубиной. Они отвлекались на нее, а мы их резали одного за другим.

– Каждому по четыре Урода, – проговорил Ловчий.

Я встала в стойку, хоть и еле держалась на ногах. Буду драться кинжалами. Дубинка освободилась, но сил махать ею не осталось. Шансы на победу резко упали. А вот потери в этот раз могли оказаться поистине страшными.

Уроды уже налетали, и я собралась с духом для отражения первой атаки. Выживу – не выживу – какая разница, не отступать же. Этому меня научила Шелк. Железная женщина. Я крутанулась и вскрыла одному брюхо. Из раны повалились кишки, трава разом стала скользкой. Я отскочила, увернулась от атакующей твари – клацающая зубищами морда пронеслась мимо. Уроды очень злились – я видела это по налитым кровью глазам. Они знали, что мы поубивали их сородичей.

И тут мне вцепились когтями в бок. Боль ожгла тело, но тварь не успела разодрать меня как следует – я проткнула кинжалом лапу, и Урод вывернулся, раздирая мне кожу. Ничего, могло быть и хуже. Зато кишки на месте. Плевать на боль! И я всадила кинжал ему в грудь. Бей кулаком, выдирай лезвие. Так меня учила Шелк. Тварь рухнула, ее место заняли две другие.

Я устала, как я устала. И стала отступать, отступать, оскальзываясь на крови и кишках. А они подскочили с обеих сторон, и я свалила их парным ударом клинков, острием вниз, как учил Ловчий. Его уроки спасли мне жизнь, это точно. Я повернулась посмотреть, как там у них, и на моих глазах Ловчий с Невидимкой прикончили последнего Урода – одновременными ударами. Они оба были такие… свирепые. И красивые. А еще они дополняли друг друга, как луна и ночное небо. Несколько мгновений я так стояла и молча созерцала темного Невидимку и окутанную серебристым сиянием голову Ловчего, и сердце мое разрывалось от боли.

Прикрывая рану ладонью, я поплелась к месту, где лежала Теган. Она села, и лицо тут же перекосило от боли.

– Ну что, вы их всех убили?

– Всех, – ответил Невидимка. – Не думаю, что за нами кто-то еще гонится. А если и гонится, то не догонит.

Что-то мне в это не особо верилось. Мы в кровище с ног до головы, я и Теган ранены. А самое страшное – нам нужен отдых. Обязательно, непременно нужен отдых, ведь мы до крайности измотаны. Но если мы здесь остановимся на привал, они нас догонят и напрыгнут, пока мы будем мирно дрыхнуть. Но я понимала: Теган нуждается в утешении. И не стала опровергать заведомую ложь. Зато когда наши с Невидимкой взгляды встретились, я молча призвала его к ответу – это, мол, что такое за чепуха? Он лишь пожал плечами – ну, что поделаешь. Ты же сама все понимаешь…

Небо светлело, и я полезла в сумку за темными очками. У меня до сих пор с дневным зрением было не ахти. Возможно, оно так никогда и не выправится. Ну и ничего, буду принюхиваться и прислушиваться и так ориентироваться. Окровавленные пальцы дрожали и оставляли следы на дужках. Очки упали на землю. Я приложила ладонь к боку – а вдруг показалось, вдруг просто сильно больно, а рана пустяковая. Не хочу умирать, как тот Волк на ступенях библиотеки. Не хочу быстрой и милосердной смерти. А еще больше не хочу видеть, как Ловчий подойдет меня добивать – легко и непринужденно, не моргнув глазом.

«Иди вперед, не стой на месте, – сказала я себе. – Как в туннелях».

В этот раз первым пошел Ловчий, Невидимка закинул Теган на плечо. Я плелась следом и понимала: нам обеим нужна перевязка, перевязка и отдых, но пыльная, тихая дорога все тянулась и тянулась, и уходила в бесконечность.

Вокруг стелились поля, пустые и тихие. Пологие холмы, одинокие деревья на вершинах. Все такое красивое и зеленое, трава блестит от утренней росы – Ловчий сказал, что эта влага именно так называется. Я шла и думала – наверное, это мое последнее утро.

Но я шла. Не стояла на месте. Я шла вперед.

Отчаяние

Ловчий нашел место для стоянки под каменным выступом в какой-то лощине. Повязка не помогла – Теган потеряла сознание. Ее кожа отливала нездоровой, синюшной белизной. Я осмотрела рану – так и есть, кровотечение не унялось. Ткань повязки пропиталась кровью. Не остановим – все, она умрет, без вопросов. Пила в таких случаях брался за нитку с иглой и зашивал рану, но у нас при себе не было никаких лекарских инструментов. Оставалось крайнее средство.

– Собери хворосту, – приказала я Ловчему. – И разведи огонь.

Его мотало от усталости не хуже меня, но он послушно встал и пошел, и набрал каких-то веток, листьев и прутьев – все, что под руку попалось, а потом побежал к далеко стоявшему дереву. Только что отломанные ветви, конечно, будут дымить, но тут уж ничего не поделаешь.

Невидимка молча и спокойно сидел над Теган. Ее голова покоилась у него на коленях. Видимо, в нем сейчас тоже говорил Охотник: когда надо – дерись насмерть. Защищай тех, кто слабее тебя. Возможно, этим она его и привлекла. Она нуждалась в его внутреннем Охотнике, ведь сама не обладала подобными качествами. В этом смысле Ловчий был прав: она действительно Производитель. Но мне это больше не казалось обидным словом. Если бы не они, кто бы продолжал жизнь, пусть даже такую неказистую, как у нас…

Я как можно тщательнее отчистила кинжал. Остальное довершит пламя.

– Думаешь, поможет? – тихо спросил Невидимка.

Он-то, конечно, понимал, что я задумала.

– Не знаю. Но если не прижжем рану…

– Я знаю.

Вскоре Ловчий вернулся с огромной охапкой дров. Я их уложила в кострище, и мы зажгли огонь – сначала подкладывали сухие листья и веточки, а потом и сырая древесина занялась. Медленно-медленно, но мы поддерживали огонь как могли, и постепенно он разгорелся. Конечно, завидев дым, все Уроды сюда сбегутся, но… иногда приходится делать выбор не в свою пользу.

Я срезала ткань с бедра Теган.

– Дайте воды.

Мы далеко отошли от реки, и воды несли не так чтобы очень много. Поэтому я поливала потихоньку, вытирая кровь тканью, и вскоре увидела, насколько глубока рана – наконец-то показалась разодранная плоть на ее краях. Скверная штука. Если Теган выживет, может остаться калекой. Если встанет на ноги, будет хромать похуже, чем Наперсток. Я ополоснула руки, нанесла на них мазь Флажок и опустила в рану. А потом положила в огонь кинжал. И ждала, ждала, пока он не заалел от жара. Ловчий молча наблюдал за мной. Я посмотрела на Невидимку.

– Мне зажать ей рот? – спросил он.

Я кивнула. Она без сознания, но все равно может закричать. Одной рукой я свела рваные края раны. Другой прижгла их раскаленным железом. Иначе я Теган помочь не могла. У меня даже скудного арсенала Пилы при себе не было.

А она закричала – громко, отчаянно, протяжно. Дикий вопль боли заглушила ладонь Невидимки. Теган прикусила ее изо всех сил, пытаясь вырваться, но я держала железо у раны, пока не увидела, что оно сделало свое дело. Тогда я отняла от ее кожи кинжал и снова положила в огонь – пусть очистится в пламени.

Конечно, рана могла загноиться. Нога распухнуть. Если начнется лихорадка, то… увы, после такого в туннелях не выживал никто.

Руки у меня дрожали. Я закрыла глаза и оперлась затылком на земляной склон за спиной.

– Ты сделала все, что могла, – тихо сказал Невидимка. – И мы сделали все, что могли.

Ловчий смотрел на все это с такой гримасой, что было понятно: он бы Теган бросил без колебаний. Да и о мелком он проявил бы примерно столько же заботы. Он воплощал собой Первое правило – то, что говорило про сильнейших. Про тех, кто выживает. Иногда мне это в нем нравилось. Иногда, но не сейчас. Теган – моя подруга, и плевать, что Невидимка предпочел ее мне. Это, в конце концов, не ее вина – то, что ему нравится в людях слабость.

– А теперь нужно сделать то же самое с моей раной, – сказала я и задрала рубашку.

Невидимка стиснул зубы и с шипением выпустил воздух: теперь он увидел, что я скрывала, и это ему совсем не понравилось. Я сама не могла заглянуть и посмотреть, как сильно меня разодрали, но, судя по выражениям их лиц, рана была скверной. Я смотрела то на одного, то на другого – интересно, кто из них возьмется за мой кинжал. Рану нужно прижечь. Она такая же опасная, как у Теган – заражение и лихорадка ждут меня, если мы не решимся на обработку. У Уродов на когтях немыслимое количество дряни.

Ловчий нарушил молчание:

– Я этим займусь.

И пихнул кинжал поглубже в огонь.

Он сделал то же самое, что и я: стараясь не плескать, аккуратно промыл рану и нанес мазь. Она опалила рваные края и разодранную плоть немыслимой болью. Такое впечатление, что в ране развели огонь – прямо как тот, в котором лежал раскалившийся добела кинжал. В какой-то мере это подготовило меня к следующему шагу. Я прикрыла глаза и сжала зубы. И процедила: