Страна городов - Дмитрий Щёкин

— Ну, алхимики. Смотрите мне. Чувствую себя помолодевшим сейчас лет на двадцать. Если так пойдет дальше — понесете меня в лагерь уже в пеленках, а Ладкина мамка будет кормить меня сиськой! Вслед за мной уже смеются все.

На обратной дороге мы неспешно обсуждаем ближайшие планы, мечтаем. Как построим город… Да что — город — надо строить сразу государство, в котором будет хорошо и уютно всем и каждому, где главными будут не бюрократы и нувориши, а врачи и учителя… утопия? Может быть. Но память народов сохранила предания о великих учителях… может быть мы все здесь — для того что бы это сохранилось не только в памяти?

Глава 22. О чем умолчал Вадим Игольников

«Одна из величайших бед цивилизации — учёный дурак»

22 июня ничего беды не предвещало. В лагере, как всегда немногочисленные ученые с рабочими разошлись по точкам открытых раскопов. Основные силы решено было сосредоточить на вскрытии печей, предположительно — медеплавильных, но это еще предстояло уточнить. Немногочисленные лаборанты склонились в палатке над приборами для экспресс-анализа шлаков, добытых из раскопов, предполагая по составу элементов сопоставить их с имеющимися местными месторождениями и россыпями. Пока что получалось не очень — сопоставлению поддавались лишь половина образцов. Материалы однозначно указывали на местную природу руды, но использовавшиеся древними присадки и флюсы вводили исследователей в ступор. к чему, скажем предназначались рыбьи кости, которые находили в полости печей как в синташтинских печках, так и тут, в Аркаиме? Или — это вовсе не металлургические печи? Вопросы…

Мало остатков материальной культуры, и густо они перемешаны со следами деятельности раскольников, живших на острове, и пугачевских разбойников. Они тщательно убирали свои жилища — до каменного основания. Узнать бы, куда этот мусор выкидывался. и покопаться… по сей день главный источник информации о жизни предков — это вещи из захоронений и бытовой мусор прошедших веков. Предки ничем от нас не отличаются — выкидывают поломанное и ненужное, что еще годно — приспосабливают к делу, как сегодня, так и десять тысяч лет назад. Написать инструкцию, что к чему присоединить, и что бы это значило — в каменном веке никто не догадался, а археологи грядущего пусть, к примеру, попробуют разобраться в назначении артефакта, собранного восьмилетним сорванцом.

Девайс из старого кинескопа, стиральной машинки, выкинутой на помойку за ненадобностью — между прочим, почти работающей, так как собрана она была во времена «застоя», и не в конце, а середине квартала, клавиатуры компьютера и грозди лампочек разного цвета из новогодней гирлянды, фонариков и прочей электромеханической мешанины, увенчанная рулем от битого «фольксвагена». Размещен в подвале многоэтажки, в закутке, оборудованном ребятней под «штабик», перед «устройством» закреплен старый офисный стул. Ну, как — слабо? Мда-с, господа, никогда то вы не видели собранный на коленке, в прямом смысле слова, пульт управления звездолета из «Звездных войн», совмещенный с машиной времени. Темнота!

Взрослые дяденьки и тетеньки сегодня, вполне возможно пишут свои диссертации, руководствуясь сведениями, почерпнутыми из лицезрения таких же «суперпультов», рожденных фантазией первобытных сорванцов, смастеривших из брошенной за ненадобностью матерью прялки, сменившей ее на прядильный станок, дедова каменного молотка, который тот смастерил по случаю утери нормального железного, для того, что бы не тратить времени на поиски подходящего по весу предмета, пригодного для укрепления забора вокруг продуктового склада — пещеры, и кучи костей, валяющихся около того склада в беспорядке, смастеривших «страшную бяку-закаряку, пугающую детей по ночам», и похоронивших эту «бяку», что бы больше не пугала, по обычаям рода, давным — давно пользующегося железом, растящего рожь и пшеницу, разъезжающего на лошадях, пашущего на быках, — в песке около той же пещеры-склада, не брошенной людьми лишь потому, что в ней днем и ночью, зимой и летом, всегда одна и та же температура. Как такая вам гипотеза? А? Молчите? Ну да, тут не скажешь ничего, не то — отправляйте на свалку свои диссертации, во множестве написанных на данных о многолетних исследованиях «могилы охотника со стоянки Верхняя Опупеловка, относящейся к временам среднего палеолита, и материалов, обнаруженных в захоронении, содержащих несомненные подтверждения гипотезы о крайне низком развитии племен, неиспользовании ими технологий обработки железа и меди, могилы, богатой артефактами — каменными орудиями труда и охоты, частицами тканей (мелкая засранка Синичка уронила платочек в яму, а вытаскивать было лень — старый потому что).» Как-то так, господа, в порядке гипотезы.

Так, или примерно так размышлял молодой человек, разместившийся в палатке, разместившейся неподалеку на равном расстоянии от дизель генератора лагеря и пещеры Святой Веры, где возились помощники археологов — школьники во главе с учителями, Дмитрием Сергеевичем Родиным и Эльвирой Викторовной Петуховой. Впрочем, вторую и учителем пока можно было не называть — так, заготовка на учительницу с пятого курса пединститута, преддипломная практика.

Молодой человек верил, что совершает минимум переворот в археологии, позволяющий на деле заглянуть «в дела давно минувших дней», и оценить «преданья старины глубокой». Безусловно талантливый физик, основываясь на способности кристаллов к записи информации, принимая во внимание гипотезу о том, что информация — изображения людей и животных, к примеру, в пространстве и времени распределяется постоянно в виде световых волн, и может быть записана на окружающие кристаллические структуры, верней — структуры — имеющие в своем составе кристаллы, например таким носителем информации может быть камень или металл. А сигналом к записи — магнитный импульс, возникающий при колебаниях напряженности магнитного поля Земли, в точках наибольшей его напряженности. Эти места называются с древнейших времен «Местами Силы», в России таковыми, являются Аркаим, остров Веры на озере Тургояк, — из известных, а русские церкви сплошь расположены на таких местах. Эксперименты в заброшенных церквях показали что «что-то такое» действительно имеется. Но — большие площади, малое количество приемных приборов, и частые колебания магнитосферы, помехи от электрических приборов вокруг, — все таки, оживленные места, — давали на мониторах расплывчатую картину — тени, неясные мелькания похожих на человеческие фигур, калейдоскоп образов, подобный тому, как если бы на экран проецировалось сразу несколько кинофильмов с разным сюжетом. Аппаратура работала. Но требовалось сразу много факторов, улучшающих возможность настройки — маленькое — относительно помещение, отсутствие электромагнитных колебаний от близко расположенных линий электропередач, и самое главное чистый воздух и много приемников электромагнитных колебаний в этом самом помещении. Все требовалось расставить в строгом порядке и на одном уровне, обеспечить неподвижность в течении длительного времени. Для этого требовалось много помощников — для исполнения «тупой» работы — передвинуть, подвинуть, приподнять по команде, пока сам Вадим юстировал приборный комплекс. Первые опыты, с девятнадцатого июня, начавшиеся при помощи школьников, дали просто шокирующие результаты. Картинка в мониторе показывала размытое изображение берега острова, не могущее появиться, если учесть, что из дольмена берегов озера не видно. Удалось снять плывущего в воде оленя с крупными рогами. Вызывали удивление огромные рога — такие носили только самцы мегалоцерусов, оленей принадлежавших в мегафауне плейстоцена. Вадим на всякий случай сохранил несколько скриншотов. Мелькнули мелкие хищники — похожи на обыкновенных волков, но отличающиеся небольшим ростом и бурой окраской. Скриншоты тоже пошли в память. Людей не показывалось — то ли не жили на острове в это время, то ли еще чего. Одно было ясно — наблюдения надо продолжать. Двадцать второе июня обещало открытия небывалые. Вадим пока остерегался обнародовать свои работы и поэтому с замиранием сердца ждал этого числа — время резкого скачка магнитных колебаний, подтвержденное многолетними наблюдениями, обещало возможность в течении трех-четырех часов подтвердить или опровергнуть его теорию записи изображений и сохранения их во времени, подкрепив их доказательствами. А дальше… воображение отказывалось нарисовать даже минимальные перспективы. Истребовав у руководства полную нагрузку на приборы в течении светового дня, и легко получив разрешение — днем электричество было не нужно почти никому, кроме лаборантов-спектроскопистов, а им хватало и десяти процентов мощности, парень приступил к работе.