Страна городов - Дмитрий Щёкин

Бывший спортсмен коротко ударил возмущающегося Рычага в печень, от чего тот согнулся от боли. Отойдя на полшага, страшным ударом ноги в лицо, Варан сломал строптивцу шейные позвонки. Расправа была короткой и страшной даже для видавших виды бандитов, не только для случайных сидельцев-бытовиков. Все испуганно притихли.

— Еще есть желающие порассуждать о выборе дороги?

— Ну, вот и ладненько. Собрали манатки, и пошли! Живо, твари, я ваши шкуры спасаю, а мне еще выё…вается всякое дерьмо! Бушевал вожак стаи.

Люди шли. Иногда — день и ночь, останавливаясь на короткий привал. За время пути пропали еще двое — бывший вор домушник Васенька утонул на переправе через казалось бы, небыструю речку. Второго — тихого бытовика — кухонного боксера — алкоголика Трофима — не досчитались утром, на спальном месте его обнаружили следы рыси и кровь. Хищница подкралась ночью и без звука умертвив бедолагу, утащила тело в тайгу. Но люди — шли. Что их вело? Недосуг рассуждать о мотивах, но беда в том, что чем дальше, тем больше озлобленная на весь мир и больше всего — друг на друга, группа людей превращалась в стадо и стаю. Около Варана остались только Карась, — «вор по жизни» Шкаф и Дубок — мордовороты из другой группировки, не той в которую когда-то входил Варан, и мелким шакалом крутился шестерка Шнырь. Остальные члены стаи смотрели волками, того и гляди — набросятся. Троица главарей с прихлебателем спала второй месяц вполглаза — озлобленные люди-звери могли и напасть ночью, как та рысь на Трофима — и, — прости — прощая, Одесса мама, то бишь, готовься к встрече с котлами и сковородками — на другое посмертие Варан сотоварищи заработал вряд ли.

Стае повезло только на берегах нынешнего Ишима. Передвигаясь ночью вдоль берега, изможденные многодневным маршем, в общей сложности длящимся уже пять месяцев, ведь кажется, стоял ноябрь… или — октябрь? Люди увидели огни по берегу реки. Сомнения не было — там были люди!

С криками бросилось стадо к вожделенным огням. У большой пещеры горел костер и рядом с огнем сидели несколько мужчин, одетых в грубые шкуры. Подхватив примитивное оружие, эти люди встали, прикрывая вход в пещеру. Дружелюбия во взглядах сидевших у костра не наблюдалось. Варан добежал последним до костра, но взял инициативу сразу в свои руки.

— Кто такие, откуда? Еще рядом люди есть? Есть че пожрать? Мы — заплатим (для точности следует сказать, что платить он не собирался — во первых, — нечем, во — вторых — если была минимальная возможность, то он никогда не платил, и никому, через что неоднократно попадал в переделки по молодости, переоценивая свои силы)

Человек, вооруженный огромной дубиной, вдруг взревел, занес ее над головой и бросился на Варана.

— Ну, это мы уже проходили, — сказал Варан, подныривая под руку с оружием, и хватая ее на излом. Упавшему на грудь человеку, не церемонясь, ухватив сзади за подбородок, Варанов сломал хребет — как древние монголы ломали спины своим пленникам. Впрочем он об этом не знал — ему был важен результат.

— Ну, че стоим! Ментов здесь нет — бей немытых, или они нас перебьют, — дико заорал Варан подельникам.

И толпа, вновь обретшая вожака бросилась на стоявших перед костром мужчин. Во время схватки погиб еще один бывший зека — дубина раскроила голову хулиганистому парню из бывших люберецких пацанов, Винту, попавшему в тюрьму за убийство по неосторожности. Следователи знали, что «неосторожности» как раз и не было, а была драка, в которой фанату Спартака Винт аккуратно сунул заточку под ребро справа. В этой драке не повезло Винту. Кряжистый мужик, завладев лопатой, ударом сбоку снес ему башку, как капустный кочан с грядки, но сам получил удар киркой в спину. Молниеносная схватка завершилась со счетом одиннадцать — один в пользу бывших зеков. Освобожденные от страха перед уголовным наказанием, они теперь готовы были творить все, что бы обеспечить себе по возможности сытую и вольную, в их понимании жизнь.

В пещере, освещенной зажженной от костра кем то из бандитов горящей веткой и бликами пламени того же костра, сбилась в кучу группа женщин и детей. Жмущиеся друг к другу, они испуганно смотрели на напавших на их мужчин и уничтоживших опору племени в считанные минуты.

— О, гля — бабы… растерянно пробормотал зек. Варан, слышь, иди сюда — тут бабы, и мелкие ихние, иди скорей!

Забрызганный кровью Варан одобрительно хлопнул подельника по плечу:

— Ништяк! Разберемся утром — чего куда…

— А может, того — сейчас… оприходуем, а? Че время терять?

— Можно и так, я че-то добрый нынче, гы-гы-гы! — захохотал человекозверь.

Толпа пьяных победой и кровью отморозков рванулась к женщинам и над рекой долго носились крики насилуемых женщин. Бандиты потеряли еще одного — увидев подбирающегося к матери насильника, двенадцатилетний мальчишка — сын шамана, погибшего одним из первых, загнал ему ловким ударом под лопатку любовно выточенный из кости мамонта жертвенный нож-стилет. Оставив ножик в теле жертвы, мальчик выскочил из пещеры, прихватив немудреные пожитки — каменный топорик, двузубое копье — гарпун и кремень с кресалом, привезенный отцом из-за далеких холмов, куда он ездил с вождем на советы племен. Промчавшись по берегу реки, беглец запрыгнул в привязанный к ветвям низко наклоненной ивы утлый березовый челн, и толкнул лодку в воду, только-только покрывшейся ледяными закраинами по причине ранней осени. Сильными гребками парнишка погнал свое судно к другому берегу.

На оставленном берегу некоторое время был слышен шум и крики, постепенно затихающие с набором расстояния от пещеры. Юный рыбак из племени Бобра взял курс на северо-запад, где в необъятных лесостепях кочевало племя его матери — Сыновья Мамонта. Он греб, глотая слезы и клялся жестоко отомстить насильникам и грабителям неведомого племени, в один момент лишившим его всего, что составляло его жизнь — племени, отца и матери, теперь принадлежавшей другому человеку.

Захватчики «развлекались» до утра, попутно уничтожив дневной улов мужчин племени. Утром, выставив часовых, развалились в пещере спать. Женщины и дети, потихоньку покинув пещеру, не обнаружили на месте, где обычно складывался вечерний улов для последующей обработки — готовки пищи и сушки рыбы на зиму, ни единой рыбешки — голодные бандиты сожрали все. Мужчин похоронили по обычаю племени — положив на кучи хвороста и пустив по течению реки. А исполнением скорбных обрядов незаметно подошел вечер. Мужчинам племени, случайно оставшимся в живых — группа из пяти рыбаков вернулась вечером из богатого птицей затона, где ставила ловушки на перелетных осенних уток, ничего не оставалось, как подчиниться победителям.

Бандиты начали вливаться в первобытную жизнь. Порядки, соответственно, устанавливали тоже бандитские, предпочитая самим ничего не делать и сваливать работу на оставшихся в живых мужчин племени Бобра и оставшихся семерых «мужиков», безропотно прошагавших сюда путь от Забайкалья.

Если бы не отсутствие табака и водки — такая жизнь устраивала их как нельзя более. Быстро привыкнув к насекомым в одежде, однообразному питанию, они не собирались менять ничего в своей жизни.

Одновременно с «командой» Варана, почти параллельно ему, но только южнее начали свой путь на запад и Серей Платонов с Иваном Ереминым, тоже стремясь добраться до мест, где есть люди, знакомые с металлом, с цивилизацией, наконец. Для деятельного человека, какими они и были, смысл жизни состоит в том, что бы улучшить жизнь вокруг себя и окружающих, к каковой он и стремится в меру своих возможностей. Еремину с Платоновым повезло — они обосновавшись у реки вначале наладили свой быт и жизнь в лоне дико природы, насколько это было возможно, а потом их подобрал и доставил в Аркаим проходивший через эти места караван с берега Японского (будущего) моря. К предложению наладить производство металла и поделиться знаниями караванщик отнесся прохладно, но за помощь в работе, охрану от диких животных и уход за животными, взял друзей до Города Высокого Неба, как назывался Аркаим. Зиму друзья — Платонов с Ереминым по пути крепко сдружились, провели с караваном в родных местах караванщиков, а по весне неспешно направились в более цивилизованные места, на Урал.

Глава 24… Нет ничего нового под луной… или предки Тома Сойера резвятся на свежем воздухе

— А я ща Тома Сойера читаю.

— А чё он написал?

— Приключения Марка Твена, блин!!!

Наутро после возвращения я претворил свой план «лечения длинных языков». Была выбрана тропа, ведущая на возвышенность, где в нашем времени на острове стоял крест. У меня была мысль как следует замостить участок, очень уж хорошая аура там, и использовать его, к примеру для торжественных мероприятий всякого рода — племени уже пора приобретать свои традиции и ритуалы. Штрафники — Антон и Олень, вооружившись кирками и лопатами, молотками для обтесывания камней, отправились к месту трудового подвига.