Страна городов - Дмитрий Щёкин

Дел еще прорва — подготовить к путешествию по воде людей, только пивших эту воду, и не понимающих, как можно по ней плыть, не будучи, к примеру, уткой или бревном, или рыбой, на худой конец, — задача не тривиальная.

Замучавшись объяснять порядок действий на плоту, поручаю эту сверх задачу моим ребятам. И снова слышу — в ответ на робкие возражения женщин и девушек из племени Кремня, что де так нельзя, так не делается, что может великий вождь и колдун Род просто превратит их в рыб, они быстро-быстро доплывут до другого берега, и там вернутся в исходное состояние… С ужасом слышу от Ленки, доведенной бестолковостью слушательниц до белого каления, на великом и могучем, что она, де, их сейчас сама раком поставит и икать заставит, и что…. Дальше — мало переводимая смесь русско-татарских крепких выражений. Дева думает, что я нахожусь вне зоны слышимости.

Нет, надо с этой грязью бороться… ужесточить наказания…. Но запретный плод — слаще, конечно. Посмотрим, в общем, кто кого. Распустились за время похода. Отзываю теперь Матниязову в сторону.

— И как это понимать, мадмуазель? Решили продемонстрировать глубокое знание наиболее грубой, обсценной разновидности ненормативной лексики в русском и в близких к нему языках[16]? Для общего так сказать, развития подопечных? Стыдно-с.

— А че они, ни своего, ни русского языка не понимают, ваще, тупые, блин…

— А ты решила еще и татарским выражениям обучить — факультативно, так сказать… Недурно. Они, заметь, обрати внимание, после твоей «лекции» нормально говорить еще долго не будут, а матюкаться научатся на каждый случай — к делу и ни к делу. В общем, Елена свет Батьковна, поручаю я тебе языковой курс с этими дамами, и назначаю тебя ответственной за обучение девочек из группы Кремня. Все ясно? А что бы не распускала язычок, подойдешь к великому воину, сильномогучему булыжнику Антону — так кажется его новое имя переводится, и присоединишься к нему и названному братцу Оленю, на предмет посильной помощи в трудах. Каких — он объяснит.

Да здравствует эмансипация! Раз мадмуазель позволяет себе выражения из лексикона портового грузчика, то пусть и грузит посильно булыжники на строительстве. Краем глаза вижу бурно обсуждающую события троицу. Интересно, как они преподнесут события Оленю? Он-то, в общем, сторона пострадавшая.

Забегая вперед, скажу — матершинная ругань ухитрилась все-таки сохраниться, несмотря на все мои и Елкины труды. Но перешла — вот те и на! На уровень сакральных заклинаний — где она и находилась, по мнению некоторых исследователей, первоначально. И до меня доходили слухи о том, что некоторые колдуны племен используют перенятые от выпускников острова Веры словечки в своих особо тайных, и конечно же важных черных обрядах, связанных с отвращением темных сил. Вот такие дела.

Кон-Тики осторожно приближается. Из-за щитов выглядывают настороженные рожицы «комитета по встрече», видны луки и копья — все по-взрослому, не абы как. Вдруг мы в плену, и нас обменивать привели под конвоем?

Уяснив для себя, что все в порядке, что с нами — новые члены племени и наши ученики, на мне виснут сразу целая куча встречающих, в основном — девочки, и сажают своим весом задом на галечник. Дома. Пытаюсь обнять и выслушать всех одновременно — не получается. Елка стоит немного в стороне, видно по всему — рада успешному завершению похода, но и у нее масса информации и всего — всего. Подхожу к ней, кое-как освободившись от встречающих.

— Ну… вот добрались, в общем. Это с нами. Будут жить. Учиться. В общем, все нормально прошло.

Эльвира вдруг бросается мне на шею, и… целует! Что такое? Выходит, мелкий Ким был прав? Действительно, но как можно? Ведь она — тоже моя ученица, пусть в прошлом, и я — старый для нее, и вообще как-то, люди вокруг! А она душит меня в объятиях, и шепчет:

— Дурак, дурак, как ты мог уйти так надолго, я с ума тут сходила, места не находила, а вас там носило, непонятно где, ты что, не понимаешь ничего, я давно…

Она резко отстраняется от меня, стесняясь уже своей горячности, и смотрит, смотрит на меня, а я… Да я просто тону в этих глазах, глядящих на меня с любовью и надеждой на ответ.

— Эля… Ты знаешь… Ну, я то же неравнодушен… Тьфу, идиот, да ведь я тоже тебя люблю, моя милая, но как мог я позволить себе сказать тебе об этом!

Она прижимается ко мне и шепчет:

— Если бы не этот перенос… Да я бы все отдала, что бы быть рядом! И благодарна без меры, тому, кто дал мне этот шанс…

Закрываю ей губы руками, говорю — у нас будет время, что бы сказать все, что не было сказано… давай вернемся на землю — смотри, мы не успели узнать друг друга, а детей, по уверению Антошки, у нас уже куча… всем мы нужны… И, ей — Богу, это здорово! На душе становится легко и просто — а что тут сложного, основать, а потом построить город, учредить Академию, учить, учить, учить, и еще раз учить доверившихся мне людей — что бы сделать лучше жизнь вокруг.

Погрузка на плавсредство прошла без ожидавшихся неприятностей — сжав зубы и закрыв глаза, новички заходили на плот по пять человек, и до самого противоположного берега сидели прижавшись, друг к другу. А я сидел рядом с Елкой, ощущая себя совершенным дураком, и… абсолютно счастливым влюбленным мальчишкой, гордым за то, что его полюбила такая прекрасная девушка — конечно же, самая лучшая на свете!

Потихоньку завязался разговор о том, как жили на острове без нас, чем жили, что довелось испытать нам… чему я больше всего рад — тому, что Эля не задала ни одного вопроса по поводу приведенных на остров людей — надо, значит, надо. Когда я спросил ее, не боится ли она такого количества народу на острове, она только пренебрежительно отмахнулась — тоже мне, нашли… нашел о чем думать! Прокормили с помощью почти только одних каменных орудий два десятка, а теперь у нас — ого-го, да сам увидишь, мы тут так развернулись! Одного только железа полсотни пудов — гномы домницу поставили, воздух туда качают, я им про процесс только подсказала и посчитала, а дальше они сами! Неандерталочки, которых ты привел, так и вьются около ткачих, а твой Чака — вот уморительный парнишка! (Это кто, Чака — парнишка? Мне он «парнишкой» не показался, когда с дрекольем на меня кидался…) Выяснилось — героическому предводителю команчей — едва стукнуло восемнадцать… Тут быстро, к сожалению взрослеют, и долго не живут… Печально, но у нас все шансы изменить это еще при нашей жизни!

— Нет, ну ты — слушай, слушай! (Господи, как умилительно, когда хоть кто-то тебя называет на «ты», и не ждет откровения свыше при общении с тобой!) Что я говорю — этот Чака не отходит от гномов ни на минуту, по-моему даже ночует у печей. А землянок мы уже три выкопали — есть лопаты и твоим методом они копаются очень быстро, в одной живем с девочками и детьми, в другой — мальчишки, а третья пока пустует. Возражаю Эльвире — метод не мой, а скандинаво-уральско-китайско-корейский. Такие землянки обнаружены при раскопках в Скандинавии, на Урале, еще во многих местах. А такое отопление придумали хунну, народность такая, переняли корейцы. Я когда служил в Приморье, такое отопление в корейских домах встречал и в двадцатом веке. Удобная штука.

— Ну и что. Все равно — ты организовал. Я все время говорю ребятам — хорошо, что с нами Дмитрий Сергеевич, он пропасть не даст… Ведь не дашь?

— Да вы и сами с усами… Захвалишь. Пошли к детям.

Если переправа через залив прошла благополучно — никто не сверзился в воду, не умея плавать, то на берегу нас ждал скандал в благородном семействе. Неандертальцы и кроманьонцы. И те, и другие обладали тысячелетним перечнем обид друг на друга и пламенной «любовью» друг к другу. Кошка и собака — классический пример вражды — для этого случая пример мирного сосуществования и нежной братской любви. Уф. Доплыли вовремя и приняли посильное участие в растаскивании в стороны мигом озверевших представителей параллельных ветвей человечества. А тут такая несправедливость — эти грязные ночные животные (С точки зрения кроманьонцев, после недели дождя и грязи, одетых в мягко говоря — рванье из лоскутов шкур, грязных, покрытых коркой шелушащейся коросты) имеют неслыханную наглость быть: а — упитанными, б — чистыми, в — одетыми в кокетливые юбочки и что-то типа лифчиков, а на руках, в ушах, во всех местах, куда фантазия женщины может их разместить — имеют наглость носить доселе невиданные ими украшения из бронзы и золота! Колечки, сережки, бусы и браслетики мелодично позвякивали на ходу, придавая движениям, исполненных звериной грацией женщин своеобразный шарм. Не меньше драгметаллов было на моих девчонках — ха, нашли дурочек, разве ж они себя обидят! И вот такой вызов — животные, которых только гнать и бить — на равных общаются с полубогами, носят то же, что и они… В общем, небо рухнуло!!! Срочно — дрыном по несправедливости!!! С помощью наших ребят, пинков, затрещин, и, чего греха таить — чьей-то матери — высокие «общающиеся стороны» растащили, и я стал держать такую речь: