В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь - Николай Александрович Лейкин

– Нечего сказать, хорош караульщик! В самом-то опасном месте и заснул. Ну, можно ли после этого на тебя, бесстыдника, в чем-нибудь положиться! – говорила она.

– Да ведь благополучно проехали, так чего ж ты кричишь! – отвечал Николай Иванович, потягиваясь.

– Но ведь могло случиться и не благополучно, а ты дрыхнешь. Ах, все это коньяк проклятый!

– Да всего только по одной рюмочке с англичанином мы и выпили.

– Выпьешь ты одну рюмочку, как же… Знаю я тебя! Ах, как я рада, что наконец-то мы подъезжаем к такому городу, где все эти коньяки уж по закону запрещены! – вздохнула Глафира Семеновна.

От возгласов ее проснулся и англичанин.

– Черкеской? – спросил он, щурясь и зевая.

– Какое! Проехали. Давно уж проехали! Пассе… Дежа пассе Черкеской! – махнула рукой Глафира Семеновна и прибавила: – Тоже хорош караульщик, минога длинная!

– Кель статьон апрезан?[54] – спросил англичанин.

– Кабакдже… Извольте, запомнила… Вам, обоим пьяницам, особенно должно быть мило это название станции.

– Кабакджи?.. Ce ca… Сейчас будет знаменитая Анастастева стена, – сказал англичанин по-английски и перевел слова «Анастасиева стена» по-французски и по-немецки и стал рассказывать о построении ее в эпоху византийского владычества для защиты от набегов варваров. – Стена эта тянется от Черного моря до Мраморного и от Мраморного до Эгейского… – повествовал он по-английски, смотря в окно вагона и отыскивая по пути остатки стены. – Вуаля… – указал он на развалины четырехугольной башни, видневшейся вдали при свете восходящего солнца.

Супруги слушали его и ничего не понимали. Англичанин взял нарядный путеводитель и уткнулся в него носом. Вот и станция Чатальджа. Глафира Семеновна взглянула на часы на станции. Европейский циферблат часов показывал половину седьмого.

– Скоро мы будем в Константинополе? – задала англичанину Глафира Семеновна вопрос по-французски.

– В девять с половиной. Через три часа, – отвечал он и продолжал смотреть в путеводитель. – Здесь вообще по пути очень много остатков римских и византийских построек, – продолжал он бормотать по-английски, когда поезд отъехал от станции Чатальджа, и вскоре, увидав в окно группу каких-то камней, за которыми виднелась каменная арка и полоса воды, произнес по-французски: – Римский мост… Древний римский мост через реку Карасу…

Далее показались опять развалины Анастасиевой стены, на которые не преминул указать англичанин, но супруги относились к рассказам его невнимательно. Поезд бежал по песчаной, невозделанной местности, горы исчезли, и лишь вдали виднелись голые темные холмы, ласкающие взор белые деревушки также не показывались, и путь не представлял ничего интересного. Супруги подняли вопрос, где бы им остановиться в Константинополе.

– Непременно надо в какой-нибудь европейской гостинице остановиться, – говорила Глафира Семеновна. – У турок я ни за что не остановлюсь. Они такие женолюбивые… Все может случиться. Захватят да и уведут куда-нибудь. Просто в гарем продадут.

Николай Иванович улыбнулся.

– Полно, милая, – сказал он. – Прокурор рассказывал, что Константинополь в своих европейских кварталах совсем европейский город.

– Мало ли что прокурор с пьяных глаз говорил! Как приедем на станцию, сейчас спросим, нет ли какого-нибудь «Готель де Пари» или «Готель де Лондон» – и в нем остановимся. Непременно чтобы была европейская гостиница и с европейской прислугой.

– Да вот спросим сейчас англичанина. Он человек в Константинополе бывалый. Где он остановится, там и мы себе комнату возьмем, – предложил Николай Иванович.

– Пожалуйста, уж только не выдавай себя в Константинополе за генерала. Узнают, что ты самозванец, так ведь там не так, как у славян, а пожалуй, и в клоповник посадят.

– Да что ты, что ты! Зачем же это я?..

Они стали расспрашивать англичанина, какие в Константинополе есть лучшие европейские гостиницы и где он сам остановится.

– «Пера Палас», – отвечал он не задумываясь. – Готель первого ранга.

– Так вот в «Пера Палас» и остановимся, – сказал Николай Иванович.

– А лошадиным бифштексом там не накормят? – задала англичанину вопрос Глафира Семеновна.

Англичанин сначала удивился такому вопросу, но потом отрицательно потряс головой и пробормотал:

– Жаме…

Промелькнула станция Ярим-Бургас, причем англичанин опять указал на развалины древнего римского моста через реку Зинар, промелькнула станция Крючук-Чекмендже, от которой можно было видеть вдали полоску Мраморного моря, и, наконец, поезд остановился в Сан- Стефано.

– Здесь 3 марта 1878 года вы, русские, подписали с турками знаменитый Сан-Стефанский договор, покончивший войну 1877 и 1878 годов, – сказал англичанин по- английски и прибавил по-французски: – Брав рюсс.

– Да, да… Сан-Стефанский договор! – вспомнил Николай Иванович, как-то поняв, о чем ему англичанин рассказывает, и обратил на это внимание жены, но та ответила:

– Ах, что мне до договора! Лучше спросим его, можно ли в Константинополе найти проводника, говорящего по-русски. – И она принялась расспрашивать об этом англичанина.

Но вот и станция Макрикиой, последняя перед Константинополем. Вдали на откосе холма виднелись красивые домики европейской и турецкой архитектуры. Поезд стоял недолго и тронулся.

– Через полчаса будем в Константинополе, – сказал англичанин, вынул из чехла свой громадный бинокль и приложил его к глазам, смотря в окно. – Сейчас вы увидите панораму Константинополя, – рассказывал он Глафире Семеновне.

Та тоже вынула бинокль и стала смотреть. Вдали начали обрисовываться купола гигантских мечетей и высоких стройных минаретов, упирающихся в небо. Местность от Макрикиой уж не переставала быть заселенной. Промелькнул веселенький, ласкающий взор городок Еникуле, показался величественный Семибашенный замок. Началось предместье Константинополя.

Вскоре поезд убавил ход и въехал под высокий стеклянный навес константинопольской железнодорожной станции.

Пиастры, пиастры

На станции кишела целая толпа турок-носильщиков с загорелыми коричневыми лицами, в рваных, когда-то синих куртках, в замасленных красных фесках, повязанных по лбу пестрыми бумажными платками. Они бежали за медленно двигающимся поездом, что-то кричали, махали руками, веревками, которые держали в руке, и кланялись, прикладывая ладонь ко лбу, стоявшим в вагоне у открытого окна супругам Ивановым. Виднелись стоявшие навытяжку турецкие жандармы в синих европейских мундирах, высоких сапогах со шпорами и в фесках. Но вот поезд остановился. Носильщики толпой хлынули в вагон, вбежали в купе и стали хватать вещи супругов и англичанина, указывая на номера своих блях на груди. Они выхватили из рук Николая Ивановича даже пальто, которое тот хотел надевать.

– Стой! Стой! Отдай пальто! Куда вы тащите! Нам нужно только одного носильщика! – закричал он на них, но сзади, над самым его ухом, раздался вопрос по- русски:

– Позвольте узнать, не господин ли Иванов вы будете?

– Я. А что вам нужно? – обернулся Николай Иванович и увидел пожилого человека с горбатым носом и в седых усах, одетого в серое пальто, синий галстук и феску.

– Получил от господина прокурора Авичарова телеграмму из Филиппополь, чтобы встретить вас и предложить вам своего услуги, – продолжал тот с