Контрабанда без правил - Ричард Цвирлей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скажите им разойтись. Здесь не собрание накануне первомайского парада.
Сказав это, он указал рукой на группу из нескольких человек, студентов и студенток, собравшихся возле лифтов. Прибытие «скорой помощи» не было повседневным событием.
Интересно, подумал Волица, что они все здесь делают. Если это студенты, они в это время должны быть на занятиях в университете. А они стоят здесь и пялятся, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным. Он вспомнил свои студенческие годы и подумал, что сейчас молодым людям приходится легче. Он жил в общежитии в комнате на 10 человек, но это ему не мешало. Такое было время, если человек хотел чего-то добиться и получить высшее образование, он не обращал внимания на плохие условия. Он смог окончить медицинский, несмотря на 9 парней на десяти квадратных метрах. Каждый из них знал, что учеба для них – единственный шанс вырваться из захолустья, где не было никаких перспектив. Что самое важное, они могли учиться бесплатно, получали места в общежитии и еще стипендию, чтобы как-то прожить до первого числа. Человек был счастлив, что он в большом городе, может учиться, и у него иногда есть немного денег на пиво. А эти, мало, что одеты в какие-то цветные тряпки, как мартышки, так еще живут в двухместных комнатах с душем и горячей водой. У некоторых даже есть телевизоры. Неудивительно, что вместо того, чтобы утром идти на лекции, они отлеживают бока в общежитии, подумал врач, разглядывая группу студентов.
Через минуту любопытных и след простыл. Заведующая разогнала лентяев и быстро подошла к врачу.
– Доктор, что с ней? – спросила она.
– С кем? – удивился врач, вырванный из раздумий.
– Ну, с этой, – заведующая кивнула в сторону открытой комнаты.
– Здесь врач уже не нужен, уважаемая пани.
– Ей уже лучше, я знала, что она придет в себя, она ведь еще такая молодая…
– Вы не понимаете, ее не лечить надо, а хоронить.
– Господи! – схватилась за голову женщина.
Волица посмотрел на нее неохотно. За свою многолетнюю практику он успел привыкнуть к разным проявлениям эмоций. Вызванные известием о смерти он даже мог классифицировать. Он сам придумал классификацию, анализируя многочисленные случаи. Большую группу составляли люди, в тихом отчаянии замыкавшиеся в себе. Так чаще всего реагировали родственники и близкие люди, для кого чья-то смерть была невосполнимой утратой. Он называл их мумиями – они бледнели и выглядели так, как будто скоро присоединятся к покойному. Он всегда старался им помочь. Тех, кто громко горевал, Волица называл актерами. Для них чья-то смерть была облегчением, но они понимали, что положено расстроиться, поэтому устраивали представление. Были также люди, которых он называл сумасшедшими, потому что они вели себя так, как будто смерть наступила по вине врача, и обвиняли его во всех грехах. К счастью, эта группа была самой немногочисленной.
Заведующая общежитием относилась к четвертой категории, наверное, самой многочисленной, которую Волица называл болельщиками. Абсолютно равнодушные и никак не связанные с покойным, они изображали какие-то эмоции и быстро возвращались к своим делам.
Заведующая была болельщиком, поэтому он не обратил внимания на ее жест. Он посмотрел влево. На подоконнике стояла банка из-под щецинского паприкаша, доверху наполненная окурками. Он сунул в нее окурок, сбросив несколько других на пол. Он повернулся к санитару, который стоял, опираясь о покрашенную зеленой краской стену.
– Здих, свяжись на вахте с милицией. Скажи им, что доктор Волица просит прислать следственно-оперативную группу, потому что у нас здесь интересное происшествие.
Марчак потушил сигарету в студенческой пепельнице и, не сказав ни слова, пошел к лифту.
– Что здесь могло произойти? Это ведь молодая девушка, совсем молодая. Она могла еще так много пережить…
– Вы думаете, молодые не умирают? – сказал иронично врач. – Займитесь делом, а не болтовней. Отведите девчонку, которая ее нашла, в свой кабинет, и ждите там милицию, потому что она скоро прибудет. И позовите женщину, дежурившую этой ночью на вахте, насколько я знаю жизнь, с ней они тоже захотят поговорить.
Заведующая, которую деловой тон врача, дававшего конкретные распоряжения, вернул к действительности, быстро повернулась и решительным шагом пошла в сторону комнаты, где сидела соседка умершей девушки. Подруги из комнаты напротив взяли ее к себе, впрочем, по просьбе заведующей.
Доктор Волица посмотрел на покачивавшиеся бедра приземистой заведующей общежитием. Типичный пример болельщика, подумал он с удовлетворением, потому что в очередной раз убедился, что его классификация очень точная. Он потянулся к сигаретам, но вдруг вспомнил, что у него нет зажигалки, а санитар пошел вниз.
Можно придумать самую идеальную классификацию и подобрать к ней разные случаи, но как закурить без огня, не придумаю, хоть тресну на этом самом месте, подумал доктор Стефан Волица.
10:00
– Товарищ секретарь уже ждет вас, – сказала пани Халинка, секретарша заместителя первого секретаря Воеводского комитета Польской объединенной рабочей партии, ответственного за внутреннюю безопасность. Женщина, крашеная блондинка, одетая в зеленый вельветовый костюм, поднялась с кресла и подошла к двери, ведущей в кабинет начальника. Ей не нужно было стучать. Секретарь знал, что сейчас дверь откроется, потому что на его коммутаторе зажглась красная лампочка, и раздался неприятный звонок. Этого хватило, чтобы он успел выдвинуть ящик стола и бросить в него новый номер журнала «Плейбой», купленный в субботу на Лазаревском рынке. Когда у него не было важных дел, он доставал немецкоязычную версию журнала и внимательно изучал привлекательные формы моделей. Тщательный анализ, продолжавшийся более десяти минут, заключался лишь в разглядывании фотографий, потому что немецким языком товарищ секретарь, к сожалению, не владел. Он был несколько раз с дружественным визитом в ГДР, но там он успел научиться говорить только «danke» и «prosit», самые нужные слова, помогавшие установить контакт с товарищами из братской партии.
Товарищ Люциан Барыла знал еще несколько слов на иностранных языках: «dobry den» на чешском и «hvala liepa» на югославском. Но больше всего слов он употреблял на русском. На этом языке он, кроме приветствия, знал много нецензурных слов. Красиво выражаться по-русски он научился во время совместных учений войск стран Варшавского договора «Щит-77» почти десять лет назад, когда он был еще старшим лейтенантом Польской народной армии, выполнявшим функции офицера по идеологическому воспитанию личного состава. Учения продолжались почти две недели, а его командировали в советский штаб в качестве связного офицера. От него требовалось лишь одно – поддерживать дружественные отношения между двумя армиями. Барыла поддерживал как мог, поставляя
